Явление с небес

Фёдор Быханов

Множество версий существует на свете по поводу причин исчезновения на Земле динозавров. Ещё одну выдвигает автор романа под названием «Явление с небес», номинант Международной Лондонской премии по литературе Фёдор Быханов. В качестве доказательств её он использует свой собственный богатый опыт путешественника, исколесившего немало стран и покорившего ряд вершин в горах Сибири, Камчатки и Швейцарских Альп. Пригодилось ему и многолетнее сотрудничество с правоохранительными органами в качестве автора детективных романов и повестей, а особенно – документальных судебных очерков. Ведь среди героев нового произведения – туристы, альпинисты, пограничники, сыщики, а также ярко выделены и отрицательные персонажи из числа матёрых уголовников. Все они оказываются в орбите старинной истории о появлении корабля пришельцев, который в своё время погубил могущественного Чингисхана. Чтобы достичь истины в новом романе, дополненном дополнительными фактами и увлекательными сюжетными поворотами, читателю понадобится вжиться в образы и главных героев. Они же оказались людьми не просто увлечёнными романтикой приключений, но и смелыми, отзывчивыми, милосердными даже к звероящеру, который окажется на их пути. Роман «Явление с небес» является продолжением фантастической дилогии «Запретная тайга», начатой первой книгой этого цикла под названием «Сокровища Хутухты». Оба произведения стали хорошим дополнением ко всему прежнему, что вышло из-под пера члена Российского союза писателей Фёдора Быханова. А это: сборник фантастических повестей и рассказов «Пришелец», фантастические романы «Тайна горного озера», «Взорванная судьба», «Чужое лицо», «Волны времени», «Следак из Коробейников», «Сильнее пламени», «Космический мутант». Не меньшим интересом читателей пользуется: фантастическая дилогия «Неоконченное следствие» из романов «Часы из прошлого» и «Беглецы». Кроме того, высоко зарекомендовали себя приключенческие романы цикла «Попутчик» с одним главным героем: «Полёт обречённых», «Золотая пещера», «Оскал лавины» и «Алый снег Обервальда». Интересен цикл сборников судебных очерков «Криминальная провинция». В него входят книги: «Без срока давности», «Сумка экспедитора», «Выстрел в баре», «Ловец покемонов», «Бомба для начальства», «Загадка зимнего оврага», «Остров браконьерских сокровищ», «Откуп от киллера», «Стреляющая западня», «Схватка с зомби» и «Убийца из блокнота». Про наших современников, кто честно и добросовестно выполняет свой гражданский долг, рассказывают такие электронные книги, как «Сельский сыщик», «Ветер Надежды», «Хрустальная перчатка России». Присуще сибирскому писателю и всё, что касается юмора. В этом ключе им созданы: сборник рассказов «Весёлое настроение» и романы «Павшие идеалы» и Парный бизнес» из цикла «Бедовые друзья».

Часть вторая

Золотой шар

Пролог

«…В недобрый день того лета явилась звезда на закате, лучи имущая и хвосте, и упала за горой к полудню.

И знаменовала она новую пагубу христианам, ибо по тому же самому трагическому лету сотворилось нашествием новых врагов — безбожных татар, каких в стороне нашей не знали…»

…Оторвал монах-летописец гусиное перо от драгоценного пергаментного листа.

Присыпал он, всё только что им написанное мелкой песчаной пылью из глиняной песочницы. Остался очень довольным чистотой проделанной работы.

Снова умакнул остро отточенное жало в посудину с чернилами.

Но — задумался.

Уставился в темный угол своей кельи. Задышал сквозь сухой кашель, неровно колыша трескучее пламя лучины, укрепленной над аналоем — высоким узким столом с покатой крышкой.

Уже и перо обсохло, да только не до писания больше монаху — задрожали руки от нахлынувшего чувства…

…Велик и благословенен славный город Богодар.

На высоком речном берегу привольно раскинулись дома и мастерские его братчин — артелей кожевенников, серебряников, мостников, плотников и прочих людишек.

В том числе и, гордых своим высоким мастерством — по каменотёсному, бронному да ружейному делу.

Тут же рядом — торговые ряды гильдии купеческой. Чьи суда и караваны знают не только на родной Руси, но и дальних просторах они бывают, в краях заморских.

Никому нет притеснения от лихих набегов иноверцев.

Знают горожане и гордятся тем:

— Черные клобуки-берендеи, торки тюркские и те смирились под властью Великокняжеской.

И то сказать:

— Надежен своими стенами — толстыми насыпными, да ещё и с частоколом, устроенным по верху, детинец в центре Богодара.

К тому же это не простая крепость, а самый настоящий дворец, вобравший в себя все чудеса зодчества:

— И расписные хоромы нынешнего князя Твердислава Остромировича, и крепкие бревенчатые же постройки его боевой дружины, да жилища прилежной челяди.

И днем на солнце, и ночью, если луна на небе, всегда видны над забором-бруствером перед боевым помостом высоких стен — отточенные, железные рожоны на древках копий и рогатин караульного дозора.

Попробуй, сунься ворог сюда:

— Ног не унести, костей не собрать!

А чтобы не забывали об этом:

— Очень частыми стали походы княжеского войска во главе с верным воеводой Завидом Ратником по соседним пределам.

…Вот и нынче широко распахнулись ворота детинца и сияя латами под лучами полуденного солнца, потекла оттуда колонна верховых, где первым на рослом белом скакуне сам великий князь Твердислав красуется принародно.

Ликованием встречают его горожане. Восхищенными взглядами провожают и его самого, и всю немалую княжескую свиту, пока следует дружина широкой крутой улицей до самой реки.

А там уже вздымаются паруса на боевых ладьях:

— Слава венценосцу, избраннику Божьему!

— Никак ловитва выдалась, промысел охотничий на лесного зверя? — гадали многие.

Так как знали доподлинно:

— На ворога князь не собирался. Оброк с них бранный, в связи с этим, не собирал.

Успокаивает и добродушная улыбка, что играет на открытом, мужественном лице княжеском.

Знает Твердислав:

— Красив он в своем голубом корзно-парчевом плаще, не по летней поре роскошно подбитом горностаем. На правом плече застегнут он дорогой янтарной запоною.

Сияет под ним и ожерелье — ворот княжеской одежды, расшитый золотом и самоцветами.

В правой, не прикрытой руке Твердислава, кому-то предупреждением, а кому — зароком от всех бед, могучий шестопер-палица с щестиреберным разящим наконечником.

Гарцует рядом столь же величественный воевода.

Только вовсе не так красив тот.

На его — корявом от шрамов лице, кои не скрывают даже густая — лопатой, борода и вислые усы, гуляет усмешка:

— Гляди, князь, как все тебя любят. Что ни скажи — отказа нет!

Вроде вслух хочет сказать, но молчит.

Лишь кованые копыта лошадей гремят по мощеной улице, да звенят доспехи верховых.

…Охота и впрямь ожидает быть знатной.

Донесли смерды о находке логова медвежьего. Всего-то и дел, что на другую сторону реки перебраться до Топтыгина, да брать зверя на кинжал или рогатину — любимое развлечение Твердислава.

Столь любимое, что оттого, может, и самих медведей в округе почти не осталось:

— Один объявился — и то радость!

Спешились у воды.

Но не успели подняться на краснощитый насад — речное судно с высокими посаженными бортами, как вдруг загудело все вокруг, затряслась земля под ногами.

Ударила, сбивая с ног людей и лошадей, воздушная волна. Огненный смерч заслонил половину неба. И на его фоне словно потемнел день, черной ночи сподобился.

То тут, то там секут небо золотые стрелы звездного дождя, разят они все живое.

Ревя и раскаляя воздух, гоня волну против течения по реке, пронесся страшный монстр, свивая облака в рваные клубки. После чего с воем скрылся за горизонтом.

…К чести его, князь первый опомнился от свалившейся беды.

Вскочил он на прядущего ушами жеребца и поскакал обратно в детинец, под защиту частоколов.

За ним на грунтах — резвой рысью умчалась и княжеская дружина, увлекаемая воеводою.

Хлопнули, замыкаясь, ставни ворот, загремели мощные засовы.

И вот уже вроде бы ничего не напоминает о страшном происшествии. Разве что соломенные крыши, снесенные с хибар, желтым ковром устлали подворья, да яблони топорщат ветви с посеченной листвой.

— Дурной знак, не иначе, — само собой приходит в умы людей, буквально ошалевших от всего, только что увиденного. — Что-то будет?

Глава первая

…Болото началось не сразу.

Сначала закончился лес с его могучими, в два обхвата, соснами, что как в мягком ковре на добрую сажень утопают в зарослях папоротника.

Затем потянулась чащоба непролазного краснотала.

Казалось, конца и края нет этому горделивому кустарнику, так и хлещущему своими гибкими прутьями по широким плечам Ждана.

Причём, делая это при каждом его неверном шаге:

— Но разве это преграда настоящему мужчине в затеянном им очень важном деле!

Да еще для опытного профессионала, знающего лес:

— Как свои пять пальцев.

Уверенно раздвигает Ждан перед собой ветки, словно бывал здесь не раз и точно знает, что ждет впереди:

— Но так оно и есть.

Непростое занятие у него:

— Бортничает самостоятельный рослый мужик, как и его отец, как делали дед и прадед.

Собирает в лесу мед диких пчел:

— А здесь нельзя без хорошего знания леса.

Однако, для самого бортника Ждана он знаком, почитай лучше своей поскотины за родимым домом.

С малых лет постоянно бродит по здешним местам.

А с тех самых пор, как повзрослел, набрался опыту, редко он возвращается с пустым берестяным туесом.

Правда, сейчас ноша легче обычного:

— Нет в туесе мёда.

Только еще идет за ним бортник Ждан, одолевая последние заросли краснотала.

Вот и они кончились. Открыв перед ним широкий заболоченный луг, лишь местами — то тут, то там, сиротливо утыканный редкими стволами посохших берез.

К одному из них и идет бортник.

Сначала по ровной, залитой водой, луговине, потом через кочкарник. Ловко прыгая с одной, косматой от травы, кочки на другую.

Но вот и ноги пришлось замочить:

— Лишь чистая вода плещет в камыше, отделяющем бортника Ждана от его сегодняшней цели — толстого березового ствола, куда еще в прошлом году, его, опытного лесовика привели, выслеженные им по полету к своему рою, пчелы.

Правда, тогда хватало ему других мест:

— То лето выдалось солнечным, теплым.

Взяток пчелиный шел, любо-дорого смотреть. И себя обеспечил медом, и с княжеским оброком сполна расплатился.

Не стал тогда жадничать:

— На потом оставил этот рой.

Нынче же и наступил этот самый случай — «потом», когда завелись неподалеку ушкуйники — беглые отбельные холопы.

— То, что окрестных мужиков грабят — беда, конечно. Но зачем же пчел разорять? — рассуждал бортник Ждан всю дорогу и теперь не оставил этих мыслей, перед тем, как залезть в воду.

Действительно, изрядно навредили разбойники на его угодьях:

— С добрый десяток ульев, устроенных пчёлами в дуплах деревьев, обчистили дотла.

Тогда как оброк он и есть оброк:

— Вынь да подай княжескому сборщику тиуну Томилу установленное полюдье — по пуду меда за каждого из Ждановских домочадцев.

— А где теперь столько набрать? Поневоле полезешь за добычей прямо в болото.

Поднялся бортник Ждан со своей кочки, куда было присел, бережливо снимая перед испытанием водой, крепкие всё ещё лапти, что сам же и сплёл из липового лыка.

Подвесил плетеную обувь к своей веревочной опояске, поправил на спине объемистый туес и захлюпал дальше босиком. Сначала по щиколотку, а потом и до колен проваливаясь в густую болотную, красно-кирпичного цвета, жижу.

Сама береза, чей ствол обломком вершины топорщится в небо, росла когда-то на достаточно высоком от воды месте.

— Оттого-то и вымахала выше других, — полагает бортник Ждан. — Но, видно, все одно замокли корни.

И теперь воочию видны перемены, сгубившие дерево:

— Высохли ветки, сгнила сердцевина, дав в дупле пристанище дикому пчелиному рою.

Выбрался бортник Ждан на попавшийся ему по пути взгорок, как и всё вокруг, заросший густой осокой.

Присел передохнуть.

Сам с удовольствием щурится на небо, где как раз нет ни облачка, только Солнце сияет что есть сил, гарантируя, хотя бы на сегодня, сухую, а значит, самую лучшую в его ремесле, погоду.

Как тут не высказаться от всей души:

— Хорош денек стоит!

Вытянул усталый бортник свои рыжие от тины и ила ноги под теплыми лучами солнца. Попутно сбил щелчком с ноги пару, присосавшихся к щиколотке, пиявок.

Хохотнул беспечно:

— Тоже, глянь-ка, тварь божья, себе пропитания ищет на пользу всему живому, коли кровь дурную сосет.

Настроение поднялось еще больше, когда даже на расстоянии донесся до него гул большого роя.

— Есть медок-то, есть! — крякнул он довольно, со знанием дела. — Не зря сюда через топи добирался!

Потом нашел у подножия ствола твёрдое местечко ровнее, сбросил туда свой нехитрый скарб:

— Одежду, лапти, туес.

И, с удовольствием подставляя прохладному ветерку загорелое тело, пошел в густые камыши, не забыв прихватить с собой острый нож, лично выкованный в сельской кузнице.

Вернулся обратно с хорошей охапкой сухих прошлогодних стеблей. Бросил их на место выбранной лежанки.

Спать лег пораньше, чтобы сразу, по росистому утру, когда еще не проснутся пчелы:

— Забрать у них лишние припасы.

— Нет. Все брать Ждан не будет, обязательно оставит в дупле, сколько надо «мухам» на зимовку.

Ведь все на свете должны жить по-божески, не одним только сегодняшним днем:

— Сейчас, мол, есть чем закусить и ладно, а на завтра хоть сгори все разом синим пламенем.

Бережет бортник свои промысловые угодья:

— Вот и этому пчелиному рою по его доброй воле никогда не будет никакой беды.

…Ночь миновала, наступил рассвет. Но спит промысловик. Не просыпается добытчик.

Крепкий мужик бортник Ждан:

— Мало кто в их, довольно большой, деревне способен реально померяется с ним силами на кулачках.

Да только с некоторых пор грудь стала сохнуть. Видимо, сразу после того, как однажды после не слишком неудачной охоты на пушного зверя, заночевал в зимнем лесу без костра.

Промерз изрядно:

— И вот с тех пор как простудится, рвет горло кашель.

Не обошелся даром и вчерашний долгий путь по болотине:

— Всю ночь бил Ждана тяжёлый озноб, лишь к рассвету забылся он горячечным сном.

И пробуждение оттого не обрадовало.

— Эх, проспал, окаянный, — ругнулся он, когда уже солнце, восходя к зениту, начало припекать его, как следует.

— И все-таки не терять же еще один день в ожидании удобного момента для сбора сладкой добычи?

К тому же хорошо знает бортник Ждан:

— В болоте худой дух, нужно поскорее отсюда выбираться.

Потому, больше не мешкая, взялся за дело.

Запалил он свой дымарь, заправленный гнилушками и немного щепой, приспособил крепкую опояску, как упор для подъема на березу, перекинул ее вокруг ствола, крепко на руки концы намотал, и ловко перебирая босыми ногами по шершавой коре, полез наверх.

У самого дупла нашелся крепкий сук, который бортник приспособил, как лишнюю для себя опору.

После чего перекинул из-за спины туес, раздул дым, чтобы выгнать пчел, и, только было начал браться за дело, как случилось непредвиденное.

Протяжный рев потряс округу.

Горячей волной обдало бортника со спины и как пушинку сбросило с дерева вниз, прямо в болотистую жижу.

Последнее, что запомнил бортник Ждан, прежде чем потерять сознание от нетерпимой боли:

— Падающий на него ствол березы.

Он как соломинка был переломлен у самого основания-комля всё той же непонятной и страшной силой, что сокрушила человека, оказавшегося в воле буйства стихии.

Глава вторая

— Неудачно ли начавшийся день?

— Отмененная ли охота или испытанный им страх перед тварью небесной, чье появление всколыхнуло весь Богодар?

— А может и все вместе взятое? — не на шутку испортили настроение Великого князя.

Первыми это испытала его верная дружина, вернувшаяся следом за ним на стремительных рысях под защиту крепких крепостных стен детинца.

На кого рыкнул разгневанный непонятным, князь Твердислав, кому дал в зубы просто за то, что тот невольно подвернулся ему под горячую руку. Словом, вел себя не так, как прежде:

— В роли «отца и командира».

Когда же прошел он в свои княжеские покои, пришел черед расплачиваться за его неприятности и окружающей чади:

— Домашнм слугам.

До вечера, таким бразом, бушевал и гневался властитель Богодара, всесильный князь Твердислав.

Лишь когда все же велел на традиционный общий ужин со своими приближёнными воинами и чиновниками выкатить бочку настоявшейся медовой браги, приближенные княжеские тиуны поняли:

— Пронесло злость стороной.

И действительно, пусть запоздало, но решил князь сменить гнев на милость, порадеть, им же несправедливо обиженным.

— Что это было? Как ты думаешь, Завид? — за чарой хмельного напитка обратился князь к своему верному воеводе.

Тот ответил на сложный вопрос так скоро, что стало понятно:

— И этот мужественный воин не только накануне изрядно переволновался, но и долго потом размышлял над сим небывалым происшествием.

— Дурной знак, не иначе! — высказался воевода.

Но, тем не менее, совсем ненадолго оторвался военачальник Завид от своего занятия за столом:

— Обильно накрытым различными отборными яствами столом.

И после ответа, ещё долго придавался он утолению своих жажды и аппетита, вызванных всё теми же чувствами, что обескуражили окружающих:

— Насытился, лишь тогда, когда опорожнил полдюжины ковшей медовухи и до самой кости обглодал кабанью ногу, мастерски закопченную на княжеской кухне в печи с ветвями душистого можжевельника.

Мог бы одолеть и больше пищи:

— Только аппетит был уже нарушен.

К тому же и князя никак не удовлетворил столь краткий и уклончивый ответ воеводы.

Пришлось снова Завиду снова размыкать уста не только ради поедания вкусности:

— Видать, не велено тебе было на эту ловитву с медведем идти.

И уже отставив в сторону изрядно чистый от мяса, кабаний мосол, убежденно добавил:

— Вот мы и вернулись!

Вот теперь эти его слова пришли точно по нраву князю Твердиславу, тоже весь день до вечера, склонявшегося к той же точке зрения.

И действительно, прямо по сердцу такие речи княжеской уязвленной гордости:

— Списывают они на чудесное проведение его страх и панику, случившуюся у реки.

Но умом-то понимает Твердислав:

— Горожане вскоре совсем забудут о знамении божьем, только останутся у них в памяти навсегда — его страх и бегство, да отказ от намеченной охоты, отправлялись на которую он со своей дружинное с такой горделивой пышностью.

Снова помрачнел правитель:

— Вдруг и до соседей дойдет, мол, вот ведь князь Твердислав испугался неизвестно чего, значит, силу он былую потерял, можно на него войной идти безнаказанно.

Это следовало пресечь.

— Негоже отказываться от своих прежних замыслов, — продолжая размышления, уже вслух произнес князь. — Следует всегда доводить начатое дело до конца!

Сметливый воевода даже крякнул от речей таких:

— Сам думал подобное, да только боялся словами это высказать.

Тем временем князь все взвесил и принял для себя, единственно верное решение:

— Вот что, Завид, завтра с утра вновь собирай как есть всю нашу боевую дружину, едем того самого медведя брать, от которого уберёгло само проведение!

Распорядился и с самым решительным видом поднялся на ноги князь Твердислав из-за стола.

Словно не замечая, что совсем нетронутыми остались прекрасные яства на множестве блюд, которыми уставлен был лично перед ним торжественный дубовый стол.

И другим бы еще посидеть перед ковчегами с пенной брагой, но время на то вышло.

Князь одним своим жестом наглядно дал понять каждому из сотрапезников, что ужин окончен.

Распуская всех из дворца, сказал, как отрезал:

— Какой бы то ни был предостерегающий дурной знак, а от своего отступаться не станем.

…Наступивший день почти во всём напоминал горожанам вчерашнее такое же его начало.

В путь князь и его свита выступили с первыми лучами солнца, обставив свой выход из ворот детинца с не меньшей пышностью.

В городе уже почти ничего не напоминало о том, что вчера принесло столько неприятностей и до сих пор обрастает слухами.

Хотя работящие и ответственные во всём богодарцы, за прошедшее время уже успели полностью убрать с улиц, разнесенный вчера страшным смерчем, мусор.

Вновь открылись лавки:

— Снова полно в торговых рядах народу.

И даже с пущей радостью, чем это было вчера, встретили горожане новую княжескую процессию:

— Вот каков наш князь, дорогой Твердислав, не переиначивает своих задумок — на дикого зверя опять смело отправился!

Дружина, в свою очередь, бряцая оружием, тоже смотрелась уверенно и боевито.

И даже, не смотря на то, что многие с сомнение думали о верности такого решения князя:

— Пойти наперекор знамению!

Никто не высказывал вслух своего неудовольствия столь скорым возобновлением ловитвы, все надеялись на успешное завершение предстоящей схватки именитого охотника с медведем.

На этот раз уже ничего дурного не произошло.

Расторопно погрузились князь со своими ратниками на парусные насады. Перебрались на них на другой берег реки. А там уже и егеря-охотники с нетерпением ждали начало ловитвы, заранее извещенныё воеводой о возобновлении травли обречённого топтыгина.

Ведомый проводниками, пошел отряд лесными тропами к выслеженному медвежьему логову.

Зверь же и впрямь, оказался не в пример тем, каких ранее вполне уверенно разила твёрдая княжеская рука.

Был он куда более могуч и злее всех, ранее виданных загонщиками «лесных повелителей».

Даже воевода, свою карьеру начавший именно с егерской службы ещё при отце Твердислава, и тот не зрел никогда подобных страшных на вид и могучих зверей.

Крики и шум загонщиков выгнали из медведя из густого малинника, где тот благополучно наслаждался спелой ягодой.

Потому в небывалой ярости выскочил он из густых кустов и бросился оттуда прямо на князя, заставив опешить от неожиданности всё окружение Твердислава.

Да и князь был подавлен.

Даже охотничий кинжал дрогнул у него в руке, при виде настоящего лесного исполина.

Зато зверь действовал без тени сомнения.

С пеной, на клыкастой оскаленной морде, без малейшей остановки на то, чтобы осмотреться, двинулся он прямо вперед на охотника.

Схватка оказалась страшной.

Конец ознакомительного фрагмента.