Кровавый чернозем

Фридрих Незнанский

Новое дело, которое расследует Денис Грязнов, начальник детективного агентства «Глория», началось неожиданно – у него во время рыбалки угнали автомобиль. И Денис вышел на след банды, терроризирующей подмосковных фермеров. Погони, убийства, шантаж, коррупция в сфере милицейских чиновников -со всем этим столкнулось агентство «Глория» при расследовании угона автомобиля и на первый взгляд незначительной кражи у местного фермера...

Глава первая

— Хорошо! — вздохнул Вячеслав Иванович Грязнов, оглядывая бескрайние русские поля, раскинувшиеся по обе стороны проселочной дороги.

— Угу, — вторил ему Денис, — вот если бы не я, мы, пожалуй, этим летом так из пыльной Москвы и не выбрались бы.

— Это точно, — с интонациями легендарного товарища Сухова подтвердил Вячеслав Иванович.

Начальник частного охранного предприятия «Глория» Денис Грязнов и его дядя, начальник МУРа, генерал милиции Вячеслав Иванович Грязнов, отправились на выходные в верховья речки Рузы, чтобы на досуге предаться одолевшей обоих в последнее время страсти к рыбной ловле. Виной всему была хорошая погода — не слишком жаркая, но и не прохладная, как раз такая, в какую летом легче всего думается и путешествуется. Обоим захотелось за город, на природу. Но, поскольку просто так, бездумно и бесцельно отдыхать ни тот ни другой не умели, приходилось придумывать дополнительные занятия. Старший Грязнов собирался опробовать новый спиннинг, активно рекламировавшийся по телевидению, а младший — продемонстрировать на деле новоприобретенную палочку органического стекла, с помощью которого можно разжечь любые, самые сырые дрова.

Договорились о поездке они заранее, так как оба не любили внезапностей в жизни — неожиданностей хватало им и на работе. В шесть утра Денис уже ждал в машине у дядиного дома на Енисейской улице — чтобы доехать по холодку и без дорожных заторов. Грязнов-старший появился вовремя, как всегда, ни минуты опоздания. Трудно было в этом крупном мужике в старой кепке на голове, брюках с пузырями на коленях и неприметной легкой курточке узнать начальника Московского уголовного розыска. Дачник как дачник…

— Добрейший денечек, — приветствовал он Дениса, залезая на соседнее сиденье. — Ну и машина… Высоко сижу, далеко гляжу… И когда ты, Денис, образумишься и приобретешь себе что-нибудь приличное? Ну совсем обыкновенное, без выпендрежа, чтобы просто ездить?

В данный момент Денис раскатывал на «рейнджровере», причем внес в конструкцию джипа некоторые усовершенствования: сменил кресло водителя на другое, амортизирующее и жесткое, похожее на кресло пилота космического экипажа. На крыше он укрепил ряд фонарей, которые одни называли «рампой», другие «люстрой», — но с должным уважением не относился никто.

— Зато у меня теперь никто даже не пытается просить ключи от машины, — с гордостью объявил Денис, выруливая из дворов на улицу.

— Мальчишка и есть, — хмыкнул Грязнов-старший. — Детские радости… Как ты ухитряешься «Глорией» управлять, да еще почти без сучка — ума не приложу! А ведь мужать уже пора…

— Ты конечно же в мои годы… — подсказал Денис.

Вячеслав Иванович только хмыкнул, открывая пакет с кефиром.

Племянник и дядя обладали определенным родственным сходством, которое крылось конечно же не только во внешности — оба высокие, оба рыжие, только Денис в настоящем, а Вячеслав Иванович уже в прошлом, — но и в сходных привычках, представлениях о мире. Возможно, сказывалась и совместная работа — люди притираются друг к другу, так становятся похожи после нескольких лет совместного проживания муж и жена.

— Деньги-то есть? — спросил дядя. — Не забыл на черный день отложить?

— Что бы я делал без твоих напоминаний… Денег полные закрома, только теперь ими Людка распоряжается.

— Как она? — спросил Вячеслав Иванович скорее из вежливости.

— Нормально, — отвечал Денис, проскакивая на красный свет. — Черт, что я делаю? С утра сегодня начал с того, что нарушаю все правила… На самом деле все хорошо…

Людой звали последнюю пассию Дениса. Один он быть не мог категорически — в силу темперамента и какого-то особенного душевного устройства, то есть мог, конечно, но это ему совершенно не нравилось. Откровенным бабником он не был, придерживался в отношениях определенных принципов — старался, например, встречаться одновременно только с одной, готов был в случае чего предоставить материальные средства… Сам Денис называл это «кодексом чести Казановы». Однако женщины не ценили этого и все равно обижались — во-первых, жениться он не хотел категорически, во-вторых, более всего ценил свою свободу и гулял сам по себе. Мог не прийти, не позвонить, скрыться неизвестно куда, совершенно не считая себя виноватым… Вместо того чтобы вести женщину в театр в выходные, неожиданно пропадал, ехал один в Серебряный бор, разводил там костер и подолгу сидел, уставившись на водную гладь. Размышлял. Возвращался далеко за полночь. Женщины, конечно, не верили, что время он проводит один, и подозревали многочисленных соперниц, совершенно не принимая во внимание Денисовы романтические наклонности. Подкузьмила ему в этом смысле и работа. Она была настоящая, мужественная, женщины это любили, но только на первых порах. А когда оказывалось, что Денис постоянно находится вне их досягаемости и появляется раз в две недели, да к тому же еще рискует быть подстреленным или еще чего похуже, — отношение их резко менялось…

Однако последняя, Людмила, задержалась надолго. Это была умная девушка, а Денис давно проповедовал друзьям, что он хочет найти умную, сексуальную, красивую. Ну и получил… Денис познакомился с ней в библиотеке. Раз в несколько лет черт, как он сам говорил, туда его понес. Надо было перечитать что-то в толстом журнале годичной давности. Ну, и книжку ему принесла она. Люда была первая женщина, которая настолько втерлась к нему в доверие, что он позволил ей жить в своей квартире. Иногда он задумывался: она абсолютно спокойна или просто его не любит? На отлучки она не реагировала, скандалов не устраивала, про других женщин говорила, что приветствует разумную конкуренцию, и Денис с ужасом понимал, что без всяких намеков с ее стороны у него неожиданно начала зарождаться мысль о женитьбе. Пока он гнал эту мысль, бежал от нее, редко появлялся дома, но Люда лишь мудро усмехалась, словно уже знала всю свою жизнь наперед.

Дядя был прекрасно осведомлен о «семейных» обстоятельствах Дениса, и поэтому Денис в присутствии его напрягался и изо всех сил старался дать понять, что на женщин ему наплевать в высшей степени. Посмотрел искоса на дядю — нет, кажется, ничего не имел в виду, сидел, попивал кефирчик, дыша в приоткрытое окно свежим подмосковным воздухом.

— Позвони мне после выходных, — сказал Грязнов-старший, почувствовав взгляд племянника, — может, я тебе кое-что подкину.

— Зачем? — искренне удивился Денис. — Могу я позволить себе и отдохнуть.

На работе у Дениса Грязнова временно наступило затишье. Он, образно выражаясь, закинул сразу несколько удочек и теперь сидел и ждал, на какую из них клиент клюнет. Более же делать в городе было нечего. На всякий случай Денис оставил вместо себя в агентстве заместителем оперативника Алексея Петровича Кротова, по совместительству тайного агента МВД. О последнем факте, то есть о двойной работе Алексея Петровича, было известно далеко не всем сотрудникам агентства, да и то крайне мало. Из вежливости в подробности они не вдавались. Алексей Петрович был в Москве по своим делам и обещал «посидеть на телефоне», как он сам выразился.

Сперва дядя с племянником бодро доехали до Волоколамска по Волоколамскому же шоссе, затем повернули вниз на Осташево, а перед Рузским водохранилищем снова свернули и отыскали в лесу укромное местечко. Джип припрятали и дальше на моторке, уговорив за скромную мзду местного жителя, переправились на другую сторону, к деревне Дерменцево… Там, на островках и плесах, ловить можно было вдоволь и разными способами. А всего-то навсего получалось сто — сто двадцать километров от Москвы.

— Я бы на твоем месте, — сообщил Вячеслав Иванович, неодобрительно посматривая, как племянник маскирует джип еловыми ветками, — этого не делал.

— Ну да, ты бы на моем месте его в плоскодонку погрузил или по дну переправил, — отмахнулся Денис, любуясь на свою работу.

— Во всяком случае, надеюсь, ты достал из машины все ценное?

— Конечно. Кроме того, хваленая сигнализация «Вепрь», по заверениям продавцов, может остановить двигатель через несколько секунд после того, как чужой заведет машину. Поверим «Вепрю»?

Вячеслав Иванович пробормотал что-то маловразумительное, типа «твоя машина, что хошь, то и делай, на гонорары частного сыщика барствовать можно».

— Ну и потом, сам посуди, кто угонит такую заметную машину? Хлопот не оберешься.

— Народ у нас запасливый. Угонят и в сараюшке неприметной припрячут. Знаешь, у некоторых селян по сараям даже танки времен войны обнаружить можно…

— Времен войны с Наполеоном? — весело подмигнул племянник.

— Может быть… — пожал плечами дядя и первый заспешил к берегу, где незнакомый дядя Вася, которого они встретили всего несколько минут назад в деревне, уже ждал их на лодке, соблазненный посулами четвертинки, которая до сих пор осталась в провинции более ходовой валютой, нежели даже зеленый американский доллар.

Распрощавшись с этим далеким потомком древнегреческого Харона, Грязновы заспешили по песчаному берегу вдаль, к отдыху и охотничьим победам. Денис переоблачился в резиновые сапоги до колен для прогулок по воде или болотам, которых здесь тоже было в изобилии. Грязнов-старший остался в родных ботинках, мотивируя это так:

— Как вымокнут, так и высохнут. Нечего суетиться…

Сначала совершили экскурсию в дебри, по пути собирая самые бросающиеся в глаза грибы, прихватив дикорастущей мяты к чаю. Грязнов-старший шагал бодро, но через пару часов предложил возвращаться. Денис посмотрел на него с сомнением, подумав, что старик уже стал сдавать. Пару лет назад Вячеслав Иванович мог за пояс заткнуть двоих таких, как Денис.

Расположились на песчаной косе, расстелили карту местности и стали строить планы на сегодняшний вечер и на завтра.

— Двигаться с места уже смысла не имеет, — сообщил Вячеслав Иванович, — а я бы прикорнул, пока дождя нет, до после обеда, а ночью бы половил непременно.

— Подходит, — согласился Денис, сворачивая в валик куртку и подкладывая ее себе под голову.

Перед тем как задремать, он успел подумать: не случилось ли чего в Москве? За эти годы работа так въелась в его плоть и кровь, что окончательно избавиться от мыслей о ней он не мог, и даже о девушках думал гораздо меньше.

ЧОП «Глория» начало свою жизнь почти десять лет назад, причем поначалу это был личный проект Вячеслава Грязнова, тогда еще старшего оперуполномоченного МУРа. Таким образом, Грязнов-старший собирался, сменив место работы, начать зарабатывать к старости неплохие деньги. Однако не сложилось — не ушел он из своего родного МУРа, вернее, ушел ненадолго, поскитался со своим частным предприятием, да и бросил — не та уже прыть была, не те настроения, чтобы неверных жен выслеживать. И к МУРу он привык — сколько лет в нем работал, все коридоры знал. Потому с удовольствием дал себя уговорить вернуться с повышением. А дела по «Глории» передал с облегчением кстати подвернувшемуся смышленому племяннику, Денису, у которого были за плечами служба в армии и уже начатое юридическое образование (Денис учился заочно на юрфаке). Денис Грязнов был сыном сестры Вячеслава Ивановича, жившей в провинции и приславшей мальчика к старшему брату «на доработку». Конечно, о работе Дениса по той же правоохранительной специальности сестра и не помышляла и поначалу пришла в ужас и даже скандалила. Но со временем родители привыкают к выбору своих взрослых детей…

Рыжеватый Денис быстро вошел в курс дела и был сейчас одним из лучших специалистов частного сыска — к своим тридцати. В столице его знали и уважали, обращались к нему в сложных случаях, тем более что, благодаря родственным связям, Денис Грязнов зачастую работал в тесном контакте с правоохранительными органами, что почему-то внушало клиентам особенное доверие. Отдельно МУРу не доверял никто, отдельно частным сыщикам — тоже, а вот «Глории» под крылом МУРа — пожалуйста; было в этом что-то непоследовательное, но люди — существа странные. Тем не менее это предприятие приносило немалый доход, распространяя со временем свое влияние и на провинцию, и даже в результате нескольких некрупных, но удачно провернутых дел и на заграницу.

Весь уикенд Грязновы отдыхали по-мужски: ночью ловили на донки, днем — на удочки и спиннинг, а ловилось все то, что обычно ловится в Подмосковье — плотва, окуньки величиной с ладонь, щучки, подъязки — некрупные язи. Соответственно и уху Грязнов-старший варил из всего этого улова, да еще с голодухи ели да нахваливали — рыба речная, конечно, костистая и тиной пахнет, но гордость за собственную добычу не позволяла рассуждать здраво.

Дождя не предвиделось, клев был хороший, потому Грязновы даже и задержались более, нежели предполагали.

Однако, начавшись и продолжившись так хорошо, под конец уикенд приподнес Грязновым неожиданный и неприятный сюрприз. Вернувшись к исходному пункту плавания стараниями прибывшего за ними на моторке дяди Васи, Грязновы обнаружили, что джипа в лесу на положенном месте нет. Как корова языком слизала, то есть вот совсем: колея есть, сосновые иголки и высохшие листья есть, а машины нет…

— Я предупреждал, — сказал Вячеслав Иванович. — Ты, Денис, в России живешь, а не в Германии, знаешь же — у нас воруют…

— Раньше, главное, всегда оставлял — и ничего… — расстраивался Денис, крутясь вокруг места, где стоял джип, и осматривая траву. — Кто бы мог подумать, что в такой глухомани… Кому он здесь нужен?

Расстроенный, насупившийся Денис выглядел довольно забавно. Крупный его нос неровной формы от расстройства налился кровью, словно у пьяницы, под сходящимися на переносице бровями внимательно смотрели мелкие голубые глаза. Само же лицо было мягкое, подвижное, словно из пластилина, что неимоверно облегчало Грязнову детективную работу: такое лицо легко гримировать подо что угодно.

Денис Грязнов сделал два длинных шага и пересек полянку. Наклонился, что-то вынюхивая.

— Что ты нюхаешь? — брезгливо поморщился дядя.

— Тосол у меня протекает. Знаешь, запах такой сладко-приторный, очень противный…

— Тьфу, — сказал Грязнов-старший. — Ты лучше скажи, как отсюда выбираться будем? А ты сам виноват. Для таких мероприятий хорошо бы иметь машину поскромнее. Что теперь твоя вторая половина скажет?

Дениса передернуло.

— Ничего не скажет, — ответил он мрачно. — Ей какое дело?…

— Ну все. Прощайся с тачкой.

— Думаешь, в сараюшке схоронят?

— Зачем? На юг продадут. В ту же Чечню, — уверенно объяснил дядя. — Не по здешним же кочкам скакать, хотя машина подходящая — как раз для бездорожья. Вместо трактора…

— В ту сторону уехали, — объявил результат своих исследований Денис. — Туда и пойдем… Поиграем в шерлоков холмсов. Потому что ты, дядя, на ватсона не тянешь… Так и не успел залатать перед поездкой, — сказал он, потрогав землю и понюхав пальцы. — Тосолом воняет.

— Думаешь, как овчарка, по следу до самой Москвы бежать? Хотя… пойдем, конечно, — согласился дядя. — Все равно отсюда пешком выбираться.

— Водить он его не умеет, — горестно сказал Денис, указывая на длинную свежую царапину на стволе дерева. Такая же точно вмятина теперь, по логике вещей, должна была красоваться на боку его джипа…

Перебрасываясь короткими замечаниями, опустив головы, Грязновы шли по еле заметному следу, ведущему вдоль просеки прочь из леса.

О джипе и безалаберности племянника Грязнов-старший больше ничего не говорил — он вообще придерживался того мнения, что свой опыт не передашь, каждый должен самостоятельно шишки набить, прежде чем в жизни разобраться. Возраст Дениса, на его взгляд, аккурат подходил для такого собирания шишек, а его дело, как взрослого, было следить, чтобы шишки эти были не размером во всю голову…

— Попутку бы поймать, — мечтал Денис.

— Разленился ты, как я вижу. Все на машине да на машине… Вот теперь научишься пешком ходить, — сказал дядя довольным голосом. — Ничего, и на метро поездишь.

— На метро?! — ужаснулся Денис. — Да я несколько лет в метро не был!

— Вот и посмотришь, как нормальные люди живут, тебе полезно… А то страшно далеки вы от народа, — не унимался дядя. Грешным делом, он был даже рад. Официальные власти давно заимели на «Глорию» зуб за то, что занимаются, мол, чем хотят, в свое удовольствие, и никакой рутины, а деньги гребут… А муровцы тут на государственных зарплатах за всех перед всеми отвечают. Сам того не замечая, Вячеслав Иванович невольно принимал иногда сторону коллег по работе, несмотря на то что «Глория» была все-таки его родным детищем. Но такова, похоже, была сила денежных знаков — видеть их в других руках в большем количестве, нежели у тебя, было мучительно, даже если это руки твоего лучшего друга. Сразу вспоминаются просроченные платежи, требующий ремонта санузел или виданный когда-то много лет назад блеск моря, к которому и этим летом ты не поедешь. Подумав обо всем этом, Вячеслав Иванович почувствовал себя неприятно и сплюнул.

— Не обращай внимания, — сказал он племяннику. — Что-то я сегодня разворчался, дождь, что ли, натягивает… На душе как-то пасмурно.

Племянник взглянул на него искоса, но ничего не ответил. Несмотря на то что с дядей общался он нечасто, все настроения его он прекрасно знал и подводные камни, встречавшиеся в беседах, давно научился обходить. Он был здоров и молод и практически не знал плохого настроения.

Впереди замаячила опушка — лес кончался сухим полем с коротким ежиком травы, никаких четких следов на нем оставлено не было, да и изъезжено оно было вдоль и поперек.

— Куда пойдем?

Денис неопределенно махнул рукой вправо. В отдалении высился добротный кирпичный двухэтажный дом, обнесенный гладким зеленым забором.

— Пойдем к людям. Может, машину дадут добраться до города или хоть телегу какую… Тем более, что по карте именно в той стороне проходит основное шоссе…

Когда Грязновы подошли к дому, из ворот выскочила мелкая шавка и завертелась ужом у ног, задыхаясь от злобы и страха. Денис стремительно наклонился: перед крыльцом на сыроватой земле отпечатался рисунок шин «рейнджровера».

— Что за черт? — сказал он, почесав затылок. — По-твоему, в этой местности могут находиться одновременно два джипа-"рейнджровера"? Или это мой? А если мой, то что он тут делал?

— Войдем, — предложил дядя. — И всех, кого найдем, допросим с пристрастием. Вам что, гражданин? — строго спросил он у рычащей шавки.

Зашли — калитка оказалась распахнута, замок сбит. Покричали хозяев. Никто не отозвался. На участке стояла подозрительная тишина, даже собака, поворчав, заползла под крыльцо. Грязновы поежились.

— Не случилось ли чего? — сказал Вячеслав Иванович, обходя дом кругом. — Есть тут кто живой? — Он прильнул к темному окну, закрывшись тыльной стороной ладони и пытаясь что-нибудь рассмотреть внутри.

— Может, они на огороде? — предположил Денис. — Где у них тут огород? За домом? Не спят же деревенские жители в разгар страды!

Послышался шум машины, и вскоре перед домом затормозила «Нива», из нее вылезли пыльные и потные мужчина лет сорока, держащий под мышкой видеокамеру, и довольно привлекательная женщина ровесница, в простом ситцевом платье.

— Вот и хозяева, — облегченно вздохнул Грязнов-старший, — как видишь, живы-здоровы и машина у них своя, хоть, конечно, и не такая шикарная. Иди теперь с ними объясняться, что мы на участке делаем.

— Добрый день! — поздоровался Денис, выглядывая из-за забора. — Это ваше владение? Мы зашли, смотрим — а хозяев дома нет…

— Здравствуйте… — слегка удивился мужчина, оглядывая их неодобрительно. — Вы по какому поводу?

— Денис, — протянул руку Денис.

— Василий, — представился хозяин и добавил для солидности: — Ковригин. А это жена моя, Елена. — А вы, собственно?

— Мы, собственно, из лесу вышли, — продолжал Грязнов-младший. — На рыбалке мы были. Машину у нас украли.

— Как же так — машину украли? — удивилась женщина. — Сроду у нас тут не воровали… Так разве мальчишки…

— Поздравляем с почином, — ухмыльнулся Денис.

— Как вас угораздило? — спросил недоверчивый хозяин, рассматривая незнакомцев.

— Да мы ее в лесу оставили, — весело признался Денис. — Ветками закидали…

— А от нас чего хотите? — мрачно спросил хозяин, но, сообразив, что это звучит как-то невежливо, поспешно добавил: — Хорошая машина-то?

— Хорошая.

— Ну, это вы зря. Кто ж на хорошей машине по таким дорогам ездит? Баловство одно, — произнес приговор хозяин, копаясь на заднем сиденье.

— Получил? — шепотом спросил Грязнов-старший у Дениса.

— Где были-то? На островках? — спросил хозяин дома, выныривая из машины. — Там хорошо… Клев удачный?

— Весьма. Как никогда в жизни, — отрапортовал Денис, которому не нравился тон разговора.

— Ну, тогда все в порядке. Особенно жалеть вам не приходится, считай, заплатили за удовольствие, — пожал плечами хозяин. — А все-таки глупо так вещи бросать, я вот, например, хоть и оставляю дом без присмотра, так у меня запоры разные хитрые… Извините, сейчас я вещи разберу и к вам выйду…

Ковригин вытащил наконец с заднего сиденья большой сверток и поволок его в дом. Жена последовала за ним.

— Домострой какой-то, — хмыкнул Денис, провожая их взглядом.

— Почему дверь открыта? — забеспокоился вдруг хозяин, встав на крыльце. — Лена, я же ее запирал, ты помнишь?

— Ого! — заинтересовался Денис, повернувшись к дому. — Кажется, что-то все же случилось…

Вячеслав Иванович смотрел на племянника с интересом. Денис преобразился, став моментально похожим на рыжего сеттера, сделавшего стойку.

Ковригин с женой зашли в дом. Раздался женский крик.

— Вася! Да что же это!

— Спокойно, Лена, спокойно. Все в порядке… — послышался гулкий голос хозяина, после чего, сочтя жену успокоенной, он не стесняясь стал выражать собственные эмоции, проявляя поразительное знание особенностей местного языка.

— Мы не ошиблись, — сказал Денис, прислушиваясь к доносившейся из дома ругани, как к музыке. — Пройдем! Осмотрим место происшествия.

Грязновы переглянулись и, не дожидаясь приглашения, вошли в дом, не забыв, впрочем, вежливо обтереть ботинки на крыльце.

Дом был добротный, с большими квадратными комнатами, обставленный с чисто деревенским шиком — палас на полу во всех комнатах, потолки с пластмассовой лепниной — для тепла и красоты, русская печь внутри дома на кухне, входы в комнаты перекрыты занавесочками. Однако с первого взгляда было заметно, что в доме не все в порядке: захрустело стекло под ногами из разбитого сквозняком окна, разбросаны были подушки дивана, распахнуты дверцы шкафов, на модной тумбочке у стола, предназначенной по всем признакам для телевизора, не было ничего.

Женщина где-то плакала.

Грязновы оказались, по всей видимости, в гостиной. Обведя пальцем контур пыли на комоде, Денис Грязнов сообщил:

— Все унесли, в том числе музыкальный центр. Прихватили самое дорогое — в прямом и переносном смысле… Теперь до самой Москвы мы будем идти по следам разрушений, — пошутил он. — В лесах поселился какой-то маньяк, одержимый клептоманией.

— Ничего себе клептомания, — усмехнулся дядя. — Джип в кармане не унесешь…

— Соловей-разбойник, — предположил Денис. — Остался от былинных времен… Как считаешь, принимаем за версию? Хозяева! — крикнул он. — Теперь мы с вами коллеги по несчастью.

Мимо, заглянув в дверь, мрачно прошагал хозяин, хлопнула дверь — видимо, вышел на улицу. Чтобы не оставаться одним в доме с плачущей женщиной, Грязновы последовали за ним.

Ковригин вышел на крыльцо, по дороге вытрясая из пачки «беломорину». Продул, облокотившись на перила, закурил. Денис выглянул следом, не упустив съязвить:

— А вы, хозяин, за какое удовольствие заплатили?

Лицо Ковригина начало наливаться кровью. Чтобы предотвратить ссору, Денис быстро продолжил:

— Кстати, разрешите представиться — я директор частного детективного агентства, а это вот — начальник МУРа, Вячеслав Иванович Грязнов. Генерал. Имейте это в виду… Можем помочь.

— Ну да, — сказал Ковригин, — результативность работы наших оперативников возросла до небывалых высот. Они появляются на месте происшествия раньше, чем жертвы…

— Да покажи ты ему документы, чего человеку голову морочить? — возмутился Грязнов-старший и сам первый полез за удостоверением. Показал.

— Ни фига себе! — изумился Ковригин. — Чего в жизни не бывает!

Вытащил свою «корочку» и Денис. Ковригин покосился на него, но ничего не сказал. Помолчал, подумал.

— Кассеты у меня там были. Видео. Жалко, — сообщил он, выдержав паузу, во время которой, видимо, обдумывал, стоит ли довериться непрошеным гостям. — Все остальное пускай бы забирали… Грешно о вещах жалеть…

— Какая потеря! — воскликнул бессердечный Денис.

— Что на кассетах? — осведомился более прозорливый Вячеслав Иванович.

— Архив… Видеозаписи, — горестно произнес Василий. — Сын у нас был, — перешел он на доверительный шепот, озираясь на дом — не идет ли жена. — Умер… Взрослый, в сущности, был парень. На флот пошел… Говорили мы ему: лучше уж в институт да по хозяйственной части… Да так оно и бывает — лучшие все ребята уходят…

— Соболезную, — сказал Грязнов-старший. Младший тактично помолчал.

— Ну а я давно этим делом, съемкой-то, увлекаюсь… Вроде хобби. Камеру даже в «Сам себе режиссер» выиграл, — горделиво приосанился хозяин. — И в деревню меня зовут подработать — крестины там, свадьба… Похороны… Денег, конечно, мало, откуда у народа деньги, зато и уважение, и отношение хорошее. Если чего — помогут, подкинут… Нам ведь, фермерам, трудно приходится. Зависть людская. Сами ничего делать не хотят, а другим не дают. Нечего, мол, богатеть у нас под боком… Но тут нам повезло. Соседи вроде хорошие… Да и вообще, молодежи-то почти и нет. Старики одни… Им-то что с нами сражаться. Слава богу, вот хоть камеру с собой брали — это мы поле ездили снимать наше, рожь у нас и подсолнухи по бокам…

— Так вы говорили… — осторожно направил разговор Вячеслав Иванович.

— Да… так у меня съемки сына там были. Как он маленький был, как рос… Память. Память украли у меня. Кому они нужны-то, старые кассеты? — ударил он в сердцах по перилам ладонью. — Что на них записывать?!

— Так, значит, по вашему мнению, это не местные? — продолжал выяснять Грязнов-старший. — Ваша жена говорила — у вас не воруют…

— Да ведь некому! Нет, но в центре-то стали подворовывать в последнее время, да… А так скотину еще угоняют, давно я жалобы пишу и в город, и в область по всем инстанциям… А потом моих же коров на мясокомбинат, а деньги себе…

— Откуда же заезжие люди могли знать, что у вас есть чем поживиться? Дом ваш на отшибе стоит, это специально только знать надо и к нему сворачивать…

— Так ведь меня весь район знает! — сообщил, воодушевившись, Ковригин. — Один я тут фермер! Да еще какой фермер-то! Загляденье. Вот я вам хозяйство свое покажу, вы мне сами скажете, видели такую красоту? И огород у меня, и парники, землю специально хорошую на машинах возил, глину местную покрывал… И лошадей держим, и овец, и кур, и свиней откармливаем. Коровы у нас замечательные, породистые да с приплодом каждый год. А содержатся — вот вы увидите — в чистоте. Не то что у местных… У меня животное в говне валяться не будет. Мы им соломки режем, чистим загоны каждый день… Пастух у меня отдельный, он их по репьям-то не гоняет… Шерсти овечьей полный сарай настригаем. Вот как.

— Вы все говорите — местные, местные… А сами-то вы откуда?

— Дак я ж городской! Во втором поколении, правда… бабка-то у меня деревенская была. А сам я инженер, да! Вам, кстати, коллега. Я по военному ведомству проходил… Ну, что вспоминать… А потом, как идти стало некуда, я и вспомнил, как в детстве коров доил и босиком бегал. Дай, думаю, на подножный корм перейду… Ну, домик присмотрел и начал… Женился. Я все своими руками умею! Жене там где работу облегчить, воду подвести, подъемничек соорудить… Вот оно где пригодилось, образование-то. Пойдемте-ка, я вам огород хоть покажу. Я там систему оросительную приспособил, с канальцами…

Словоохотливый хозяин повел гостей по огороду, время от времени срывая то тут, то там плод или овощ и гостеприимно угощая новых знакомых, предварительно обтерев дар о рукав своей рубашки. Судя по устройству сада-огорода, Ковригин и впрямь был народный умелец, инженерный гений. Причем из передовых: ветряк себе на участке поставил, для экологической чистоты. В дом гости вернулись с полными руками и пазухами разнообразной зелени.

— А вы честно из МУРа? — удивлялся Ковригин, пока его успокоившаяся жена ставила чай. — Может, кваску? А что вы тут-то делаете? Особое задание?

— Рыбачили мы, правда, — усмехнулся Вячеслав Иванович. — Отдыхали… Могут ведь и работники МУРа иметь свои человеческие слабости.

— Да ну?! А у меня, знаете, бредень есть, а все пойти недосуг. И плоскодонка…

Тут разговор свернул в приятную для обеих сторон рыболовецкую сторону. Жена, вздыхая, слушала, сложив руки под передником. Наконец решилась прервать излияния рыбоохотников.

— Вась, а Вась, в милицию ведь надо ехать, — сказала она робко.

— Не к спеху, — отмахнулся муж. — Толку-то с твоей милиции чуть! Лентяи все да ворюги.

— Вась, ты что, товарищи же из милиции сидят! — смутилась Елена.

— Ой, извините! Присутствующих не имею в виду!

— Отдельные недостатки имеются, — веско сказал Грязнов-старший. — На местах… Ну а в целом — чего вы хотите при таких зарплатах. Но что касается данного конкретного случая… Это в моей власти — вам помочь. Сейчас и съездим вместе, мы вашей машиной воспользуемся заодно, о пропаже джипа заявим, вы о своих бедах расскажете, а я потом местное начальство припугну, чтоб расследование скорее шло… Уж будьте уверены, стараться будут, носом землю рыть. Только я бы на вашем месте не слишком обольщался — такие кражи очень трудно раскрываются.

— Так подбросите нас в райцентр? — спросил Денис.

— Не вопрос, — покивал Ковригин. — Прямо вместе и поедем, правда. А то знаете… Одна голова лучше…

Погрузившись в «Ниву», поехали в райцентр. Машина скакала по кочкам и колдобинам, оставшимся от прежних дождей колеям, сейчас высохшим, как камень. В салоне воняло дешевым табаком, бензином. Денис, ухватившись за ручку на дверце, подскакивал на заднем вытертом сиденье, головой все время попадая в потолок и про себя проклиная плохие дороги и свой неумеренный рост. Вячеслав Иванович, как более уважаемый человек, посаженный впереди, чувствовал себя, видимо, прекрасно и степенно вел с Ковригиным полусветский разговор. Однако Денис знал, что за такой скучающей манерой дядя прятал интерес и внимание, откладывая все слова собеседника в копилку памяти; уж сколько раз случалось, что услышанное ненароком Грязнов-старший не забывал несколько лет, а потом предъявлял в нужный момент, причем обернув себе на пользу. Денис Грязнов пока так не умел, хотя в своей области считался не самым худшим. В этом и был основной и единственный повод для стычек с дядей — Грязнов-старший любил доказывать Денису, что тот, по сути, совсем еще щенок, хоть и способный и удачливый. Хвалить он его почти и не хвалил, но всегда сурово разбирал оплошности. В последнее время таковые случались все реже, но дядя позиции своей не менял. Денис же ерепенился, сам прекрасно зная, что стоит он многого и еще больше у него впереди. Возможно, это была просто игра двух взрослых и отчасти одиноких мужчин в отца и сына — детей у Вячеслава Ивановича не было. Впрочем, виделись они вообще нечасто, так как львиную долю жизни у обоих занимала работа, причем работа эта была им в удовольствие.

— Так чем вам так милиция не угодила? — спросил между прочим нового знакомого Вячеслав Иванович. — Почему вот у нас народ так милиции не доверяет?

— А как же иначе? Мне, например, местные власти только палки в колеса вставляют, и милиция с ними заодно. Добро бы они меня же и охраняли за мои деньги. Пробовал я договориться — какое там! Ни в какую. Не до того им, видите ли. Уж я знаю, какими они там делами в районе ворочают… У нас тут не столица. У нас, извините, вся милиция живет на доход с продажи наркотиков. Не на чем им больше заработать. Ребята торгуют, а милиция прикрывает…

— То есть вы хотите сказать… — нахмурился Вячеслав Иванович.

— Чтоб они подавились этими деньгами, — неожиданно резюмировал Ковригин. — Верите ли, и так все самому приходится, сам доглядываю, где кто обмануть может, хитрю, интриги строю, запугиваю… А они мне говорят: место занимаешь. Предлагали у меня на участке коноплю сеять. Не сами, конечно, не по повестке, так, ребят своих подсылали… Угрожали, говорили, обагрит, дескать, твой чернозем кровушкой. Хрен им с маслом, а не конопля! Не на того напали. Ну, вот теперь и злобствуют. Корову у меня лучшую после этого убили. Выжить меня хотят! Ну а я не уйду. Я тут жил и жить буду, их всех еще переживу. И детей еще нарожаю, и они на моей земле закончат, что я начал! — вошел в раж Ковригин.

Помолчали. Выехали на бугор, стали осторожно спускаться — внизу в деревьях завиднелись первые дома центра, и блеснуло солнце на маковке непременной церкви.

— Эх, — тоскливо сказал Ковригин, озирая горизонт, — кабы вся эта земля моя была… Я бы не то что этот центр, я, пожалуй, и пол-Москвы бы прокормил. — А здесь что? Мерзость запустения. Трактора на полях ржавеют. Техники нет. Денег в деревне нет. Живем натуральным хозяйством… Площади пропадают незасеянные, непаханые. Сеют на них дрянь какую-нибудь кормовую… Убирать-то кому? Коровник раньше был — развалился. Ветер гуляет, стекла повынесли, рамы, двери… Баню строить хотели — начали даже, — да кирпич разворовали в процессе… Мост через речку деревянный снесли, бетонный строить стали — так год по сваям перескакивали, а машинам и вовсе не проехать… Иной раз такое зло берет! И ведь сами же во всем виноваты…

— Вот что, — сказал Вячеслав Иванович, вздохнув. — Вы ко мне, как будете в Москве, заходите, поподробнее расскажете… Что у вас тут с коноплей происходит. Очень это неприятно слышать, хотя, конечно, кое о чем мы в Москве тоже догадываемся… Главное, чтобы у вас примеры были настоящие, факты, а не догадки или слухи. И пожалуйста — хоть всю местную администрацию посадим.

— Век буду Бога молить! — обрадовался Ковригин. — А вы ко мне приезжайте, — сказал он, — накормлю, напою, порыбачим… Баньку истоплю. Пожалуйста!

Николай Петрович Ширяев, заместитель начальника районного отдела милиции, низенький, полный и лысоватый человек, с лицом, покрытым мелкими бисеринками пота, сидел у себя в плохо проветриваемом кабинете и глушил горячий чай с лимончиком, знатно помогающий от жары. Когда день переваливал за половину, можно было приступать к принятию ежевечернего «Жигулевского». Страсть к пиву была у Николая Петровича семейственная. Отец его пиво пил бочками, брат тоже непутевый… Знать, от какого-нибудь польского или немецкого предка досталось.

Весь районный отдел милиции по летнему времени щеголял в синих рубашках с коротким рукавом.

В обшарпанном помещении несло застоявшейся кислятиной. По коридору бродила беременная кошка. Делать было, как всегда, нечего, но Николай Петрович предпочитал протирать штаны на работе, чем выслушивать дома жалобы супруги и ее родителей.

Дверь открылась, и к Ширяеву заглянул Ваня Жаворонков, славящийся на всю округу необыкновенно оттопыренными ушами.

— Петрович! — сказал он. — К тебе люди из Москвы!

Николай Петрович удивился и вытер лысину несвежим платком.

Отодвинув Ваню, в кабинет вошел крупный лысеющий человек с важными повадками, а за ним еще какой-то моложавый рыжий хлюст и с ними почему-то местный подкулачник Ковригин, угрюмо смотревший на Николая Петровича исподлобья, — их разделяла давнишняя неприязнь.

— Вячеслав Иванович Грязнов, — внушительно представился старший из гостей. — Начальник Московского уголовного розыска. А это Денис Андреевич, мой племянник, юрист.

— Э-э, очень приятно, — протянул ошарашенный Ширяев, вылезая из-за стола. Прибывшие были, правда, в изрядно помятой и запачканной грязью одежде, но держались солидно — сразу было видно, что большие шишки. — К нам какими судьбами? Садитесь, пожалуйста, — спохватился он, указывая на разнокалиберные и шаткие стулья.

— Благодарствуйте, — важно произнес Грязнов, усаживаясь. Николай Петрович мельком взглянул на Ковригина, соображая, не в нем ли причина визита, много ли он успел наябедничать столичному начальству, и удивляясь только: неужели начальник МУРа сам будет заниматься такими ничтожными делами, как разбор жалоб какого-то частного предпринимателя?

— Вот наши документы, — продолжал гость, выкладывая на стол удостоверение. Молодой последовал его примеру.

— Что вы, что вы! — замахал руками Николай Петрович. — Вы меня обижаете, неужели я своих так не вижу? Добро пожаловать.

Однако документы взял и внимательно их осмотрел.

Неприятный хлюст-племянник в углу фыркнул и пробормотал что-то насчет того, кого считать своими, а кого нет, причем явно с тем намеком, что гусь свинье не товарищ. Но Николай Петрович решил погодить обижаться, сперва надо было поглядеть, с чем начальство пожаловало и не грозит ли это ему какой неприятностью.

— Это не для проформы, — пояснил Вячеслав Иванович. — Дело завести немедленно. У вас тут безобразия творятся, порядка никакого, честному человеку от своего имущества на пять минут отойти нельзя. Обокрали нас! В вашем районе. В первый раз в моей жизни! Я этого терпеть не намерен. Что же скажут о нашей милиции, если вор может безнаказанно обокрасть начальника МУРа?

Грязнов посвящал Николая Петровича в цель своего визита, но причина показалась заместителю начальника райотдела мелкой, нестрашной, даже выставляла начальство в таком, что ли, смешном свете, что Николай Петрович воспрянул духом и почувствовал себя гораздо увереннее. Это неприятно, подумал он, что машину у Грязнова сперли именно в его, Николая Петровича, подведомственном районе. Это ведь беспокойство… Скажут еще, что он виноват, развел у себя беспредел. Однако ничего страшного. Если начальство настолько беспечно относится к собственному автотранспорту (виданное ли дело — в России оставлять машину без присмотра!), местный райотдел обвинять не в чем.

— Да, не повезло вам… — притворился он сочувствующим. — Давно у нас таких случаев не было, тц-тц-тц… Может, чайку?

— Спасибо, пили, — коротко отвечал столичный начальник, хмурясь.

«Наябедничал все-таки, гад, — подумал Николай Петрович, замышляя планы мести Ковригину. — Погоди у меня… А, собственно, он-то что тут делает?»

— Обокрали и меня, — пробасил угрюмо Ковригин, как бы расслышав невысказанный вопрос. — Дом ограбили. Все унесли. Видеокассеты верните мне, больше ни о чем не прошу!

— У господина Ковригина украли не только материальные ценности, — пояснил Денис из угла, — но и духовные. Эти видеокассеты были дороги ему как память…

— Ага, — покивал понятливый Николай Петрович, — надо же, беда-то какая! И что за напасть? То не воруют, не воруют, а тут на тебе! Ну что ж… Заявленьице тогда напишите, который владелец машины, возьмите вот бумагу, ручку… И вы, гражданин Ковригин, тоже напишите, что у вас. А машина редкая, не волнуйтесь, постараемся найти…

— Уж постарайтесь. И телефон свой мне запишите… Я лично проконтролирую, как расследуется дело. Ну и вы мне, если что, сообщайте. Это я не столько о машине говорю, сколько об ограблении в доме Ковригина. А то как бы вы со служебным рвением по моему вопросу все остальные свои дела не забросили.

— Конечно, конечно, об чем разговор! — сказал Николай Петрович, бледнея от злости, подсовывая одновременно под локоть Грязнову бумагу и ручку.

— Это ведь опора наша, — продолжал развивать мысль Грязнов. — Такие фермеры. Именно на страже интересов этих образцовых граждан мы и должны стоять. И город они кормят, и налоги платят. И все это в таких трудных условиях… Так… Ну вы, собственно, не стесняйтесь, приступайте к делу, а я, с вашего позволения, тут пока посижу. Мы ведь вам не помешаем? Давно я при снятии показаний не присутствовал…

Пришлось Ширяеву скрепя сердце вести разговор с Ковригиным при свидетелях. Позвал он Жаворонкова, чтобы тот протоколировал, и начал вежливо, внимательно:

— Ну, рассказывайте, товарищ Ковригин, что именно у вас было похищено. Кого подозреваете?…

Ковригин перечислял, отвечал на вопросы скупо, но по делу. Наконец был составлен список украденного имущества. Николай Петрович вытер пот со лба. Столичный генерал опять загудел из своего угла, иронически посматривая на Николая Петровича:

— У вас есть какие-то мысли по поводу того, кто мог это сделать? Первый ли это случай в районе, или были уже подобные? Как давно это началось?

— Мелкие кражи, конечно, были, но обычно мальчишки, подростки, которым не на что выпить… Дачи регулярно обчищают, конечно, — отвечал Николай Петрович, подумав.

— Еще раз убедительно прошу — докладывайте мне о ходе расследования, — сказал Вечеслав Иванович, поднимаясь.

— До города-то как доберетесь? Давайте я сейчас вам машину предоставлю служебную, чтобы не долго, — засуетился Николай Петрович.

— Да что уж зря вашу машину служебную гонять. — Грязнов-старший был непреклонен. — Ну, прощайте, Николай Петрович, — сказал он, пряча на всякий случай руки в карманы. — Мы, пожалуй, поедем. Сами транспорт найдем.

— До свидания, до свидания, — закивал Николай Петрович.

Когда гости вышли, он закрыл дверь и пошел к окну. Гости уехали на машине Ковригина.

Ах, как нескладно все получалось. Насчет того, кто именно обчистил фермера, у Николая Петровича была твердая уверенность, и, кабы не столичные гости, дело он это спустил бы на тормозах, совсем, пожалуй, не стал бы им заниматься. Тем более что фермер этот был у него как бельмо на глазу. С другой стороны, если бы можно было так раскрыть это дело, чтобы к общему удовольствию — и своих, и чужих, — глядишь, было бы какое повышение, благоволение со стороны этого начальника МУРа… Но как это можно было сделать, Николай Петрович не знал, и потому оно представлялось ему со всех сторон опасным, темным, того и гляди, оступишься.

— А пойду я, пожалуй, домой, — сказал он, выходя в коридор, Ване Жаворонкову.

Ваня радостно улыбнулся. Раз он был больше не нужен начальству, он мог пойти подежурить на окраине города, возле пустыря, отлавливая и штрафуя парочки, занимающиеся любовью в машинах или прямо на природе. Смущенные любовники обычно денег не жалели и готовы были отдать блюстителю порядка все содержимое своих кошельков…

Когда Денис Грязнов явился домой, было уже довольно поздно. Добираться пришлось на электричке. Люда была дома и жарила на кухне картошку. Поначалу это его даже раздражало — у себя дома усталый человек не может остаться один. Он прошел прямо в грязных ботинках на кухню, плюхнулся за стол, не здороваясь. Люда молча посмотрела на него краем глаза, улыбнулась каким-то своим мыслям и помешала в кастрюльке. «Почему, интересно, она не спрашивает, отчего это я так рано вернулся и такой грязный?» — подумал Грязнов.

— А у меня джип украли, — не выдержав, сам сказал Денис и удивился: чего он жалуется?

— Бедный, — сказала Люда искренне и, больше ничего не спросив, поставила перед ним тарелку.

И тут Денис подумал, что в совместном проживании безусловно есть свои плюсы.