Война 2010: Украинский фронт

Федор Березин, 2009

«Над всей Украиной безоблачное небо…» И в этом небе безнаказанно хозяйничает натовская авиация. А мировая «либеральная» печать помалкивает о начавшемся вторжении. И нет приказов на развертывание систем ПВО. Но есть офицерский долг и боевая техника советского производства. И есть Россия, которая обязательно придет на помощь… Третья мировая война на пороге! Мировой пожар начнется на Украине. Вооруженный конфликт, вспыхнувший в Крыму, грозит перекинуться на всю Европу. И России не остаться в стороне от решающих событий. Главным фронтом будущей войны станет Украинский фронт!

2. Побудка

Войны всегда наступают неожиданно. Или так… Для любителей орфографии и обостренного, не затертого с младенчества инстинкта языка… Война всегда начинается внезапно. Причем, что интересно, да и несколько странно, на первый взгляд, даже для нападающей стороны. Нижние звенья войскового братства узнают о том, куда и зачем направляются почти в последнюю минуту. Да, с точки зрения готовности к этим самым неожиданностям, такое гораздо хуже. Зато надежно предохраняет от длинных, не заклеенных скотчем языков.

Данный случай не составлял исключения, и кроме всего, относился к другому множеству. Ибо речь сейчас о тех, на кого напали — о жертвах агрессии. Конечно, командир танкового батальона майор Андрей Валентинович Шмалько не удосужился угодить в число непосредственных жертв первого удара. И тем не менее…

Звонок оторвал его от родной, любимой подушки.

— Да! — сказал он, мгновенно пробуждаясь. — Шмалько слушает!

— Это Пасечник! Помните такого, майор! — встречно заорали в трубке.

Шмалько поморщился, еще раз покосился на светящуюся зеленью панель настенных часов.

— Слушаю, Игорь! Чего кричать-то? — Тон был понятен, но фраза дешифровывалась по-другому: «Какого хрена! Полтретьего ночи!». Однако Шмалько прекрасно помнил, кем является Пасечник. Не стоило настраивать против себя такого человека из-за какой-то ночной побудки. Подумаешь… Побудка для военного — это стиль жизни, за такое, в частности, и обещается ранняя пенсия в светлом далеком завтра.

— Что-то случилось, капитан? — спросил Шмалько испугавшись двухсекундной тишины в трубке. Он уже окончательно проснулся, и теперь соображал как следует. Грубить и кричать было совершенно нельзя: требовалось ценить эту деловую дружбу и то, что капитан Пасечник разрешал вести себя фамильярно — именовать по-простому — «Игорь». Рядом на кровати зашевелилась жена.

— Сейчас, Игорек, я перейду к другому телефону, — сказал Шмалько приглушенно, уже разыскивая ногами тапочки под кроватью. Нашелся один. «На фига они мне сдались!», — чуть не ругнулся командир батальона.

— У тебя трубка или простой телефон? — спросил Пасечник издалека.

— В смысле? — не понял Шмалько, и тут же понял. — Нет, проводной пока, а в зале…

— Тогда уж лучше говори отсюда, — подсказал Пасечник. — Так меньше вероятность… — он опять замолчал.

— Что-то случилось? — снова спросил Шмалько, окончательно сбиваясь с толку. В голове уже пестрел, начиная не в шутку разгоняться, калейдоскоп вариаций на тему ЧП различного уровня разрешения. Ведь Игорь Алексеевич был, как-никак, особистом уровня штаба армии. Вернее, ныне наименование «особист» рассматривалось, как пережиток кошмара тоталитарного прошлого и коллеги Пасечника именовались несколько по-иному, но суть то…

— В том-то и дело, майор, — пояснили в трубке едва слышно. — Случилось. Вы единственный в командном звене батальонов кому я… Кстати, вы еще на должности?

Карусель предчувствий в голове Шмалько сменил вектор вращения, переключившись в перебор вариантов, за что в нынешнее, туманно-смутно-оранжевое время его могли ускоренно снять с занимаемого поста. И ладно должность, главное чтобы из армии не… Он натужено, и даже слащаво хохотнул:

— Часа четыре назад, вроде, еще командовал, Игорь. Или это такая…

— Извини, Андрей, но мне совершенно не до шуток, — очень серьезно сказал Пасечник. — Короче! Слушай внимательно. У нас просто может не хватить времени на долгие объяснения.

— Да, — сказал Шмалько, подтверждая готовность внимать. Не мог же он в самом деле, ляпнуть в гражданскую линию связи что-то типа: «Готов! Диктуйте!». Ведь это смотрелось бы совсем уже нелепо, тем боле на фоне тапочек, которые, автономно действующие ножные пальцы наконец-то нащупали, и даже самостоятельно разобрались на счет право-левой ориентации.

— На нас напали турки, — произнес Пасечник.

— В смысле? — реально не понял командир танкового батальона. — На кого напали?

Калейдоскопу в голове явно не светило быть надежным гироскопом ориентации: он снова изменил спин. Пошел перебор вариаций: какие-то турки-нелегалы напали на офицеров штаба, или даже, некая турецкая банда напала на сам штаб армии в Луганске, или…

— Турция напала на Украину, — со странной отрешенностью растолковал Пасечник.

— То есть…

— Не перебивай, Андрей. Молчи! Нас могу рассоединить в любой момент. Никто сейчас официально войны не объявляет — не тот век. С информацией и у нас самих туго. Есть отдельные… Ну, в общем, наши «оранжевые»… или какие там сейчас?… Они не собираются ничего предпринимать. Армия выведена из игры. Настоящего приказа вам не поступит. Действовать, я имею в виду. Однако точно известно, что на донецком аэродроме уже высажен десант. Настоящий военный десант, без шуток. Хотя может, и банды наемников, даже чеченские боевики какие-нибудь, кто знает? У турок ведь с ними налажено.

— А как же… — не нашелся Шмалько, в полной растерянности переваривая несъедобность сказанного.

— Я же сказал, армия, и ПВО, все и вся, в общем, выведены из игры. Приказа не будет. Все, Андрей, извини. Я не могу говорить. Похоже…

Из трубки пошли неприятные гудки.

— Что там? — спросила жена из темноты. — Опять…

— Да, готовность, — отмахнулся майор Шмалько.

— А чего неожиданно? — поинтересовалась супруга, со знанием дела. — Или все утром начнется?

— Не-а, сейчас, — сказал Шмалько, в действительности все еще находясь в странной прострации, и даже не представляя, что и как предпринимать.

— Чего с вечера-то молчал, Андрюша? — проворчала подруга жизни. — Я бы хоть тормозок…

— Мысль верная, — сказал командир батальона, вскакивая. — Сделай что-то по быстрому. И в термос чего-нибудь.

— По быстрому, — недовольно буркнула жена. — Я что — солдат? — Однако ночник над кроватью она уже зажгла и заспанно зажмурилась на свет.

— Извини, любимая, — мягко подстелил Шмалько, оборачиваясь и наклоняясь, чтобы поцеловать. — Я как-то забылся, закрутился вчера.

От поцелуйчиков жена уклонилась, побрела в ванну.

— Закрутился он, — забрюзжала она уже оттуда, включая воду. — Весь вечер в телевизор пялился, в «DVD-ди» свое нежное.

— Так ведь с антенной что-то, и с кабельным… — пояснил майор. — Ни новостей, ни… — Он осекся. «Ладно с кабельным, но антенный блок ему ставил старший лейтенант Трубка, а он туфты не гонит. А если и правда…»

— Милая, не злись. Я быстренько-быстренько. Проясню обстановку, готовку и…

— Быстренько он, — передразнила жена. — А томрзозок на что?

— Ну, это на всякий…

Так начинаются войны.

* * *

…Когда посыльный в дом несет приказ,

Бросай соху, чертеж или молитву

И в строй бегом — копье и щит дадут.

А лошадь? Извини. Мы бедная страна,

Хотя две тысячи годков спустя,

С высот образованья и прогресса

Распустят слух, и все ему поверят

О центре философии, наук,

Естественных и прочих. Ну, а лошадь —

Та привилегия у варваров. У них

Диктаторы, взимание поборов

С больших пространств помногу и всерьез

И армия — наемники, за деньги,

Да, и чужие есть, и наши —

Греки, за хороший куш не прочь…