Черные Вороны. Реквием

Ульяна Соболева, 2015

Андрей возвращается из Нью-Йорка, где провел много лет. Он даже не представляет в каком мерзком болоте из лжи и грязи он увязнет, когда ступит на родную землю. Любимая женщина, которая бросила его много лет назад, скрывает отвратительную правду. Друзья оказываются волками в овечьей шкуре, враги хранят свои жуткие скелеты в шкафу и готовы напасть, чтобы сожрать, в любую секунду. В оформлении обложки использована фотография автора Ilya Shalkov ресурс depositphotos. Лицензия 141621508 и лицензия 141749828 автор Sofia_Zhuravets. Содержит нецензурную брань.

Глава 8. Дарина

Когда дорога представляет собой загадку, попробуй шагать наобум. Несись по ветру.

(с) из игры: American McGee’s Alice

Я открыла глаза и потянулась. Тепло, вкусно пахнет и немного затекла шея. Но мне давно не было настолько уютно. Точнее, я вообще не помню, когда спала подряд больше пары часов в сутки. Говорят, звери спят рядом с теми, кому доверяют. Странно, но я чувствовала себя именно таким зверьком — загнанным, испуганным, бездомным, и я доверяла мужчине, которого впервые увидела пару часов назад. Мне было не страшно рядом с ним.

— Выспалась? — я часто в интернате играла сама с собой в игру: по голосу пыталась определить, как может выглядеть его обладатель или обладательница.

У Макса был низкий голос… и он ему подходил. То есть… красивый голос. Как и он сам. Была ли я наивной дурой? Скорее всего, да, но не настолько наивной, чтобы не понимать, что Макс далеко не благородный рыцарь. В моем мире в рыцарей не верят уже с детства. Особенно учитывая, что он пересчитал моему отцу все кости. Я просто интуитивно чувствовала — его можно не бояться. По крайней мере, пока. Или, по крайней мере, мне.

Посмотрела на парня — сосредоточен на дороге, под тонким черным свитером угадывается мускулистое тело. Нет, не такое, как у качков, а худое и поджарое, но сильное, когда кажется, что если притронешься, пальцами не прожмешь… как металл или камень. Самые опасные хищники никогда не бывают массивными. Рукава закатаны, на запястье правой руки поблескивают часы. Я смотрела на жгуты вен под смуглой кожей и длинные пальцы, сжимающие руль. Костяшки сбиты. Наверняка кровили, сейчас покрылись корочкой. И я была права — в кобуре, отливая металлическими бликами на рукоятке, спрятан пистолет.

Куртка Макса оказалась на мне. Просто наброшена сверху. Вот почему так тепло и мягко, а запах… Я принюхалась, подтягивая куртку повыше. Этот запах исходил от нее. Никогда раньше не чувствовала, чтоб от мужчины так пахло. Я привыкла к вони пота, перегара и немытого тела. От отца и его дружков смердело именно так, а в интернате от всех одинаково — казённым мылом и стиральным порошком. От Макса пахло иначе. От него пахло другой жизнью, стилем, мужчиной. Аромат дорогого парфюма (не спрашивайте, откуда я знаю — знаю и всё), сигарет, черного кофе и просто ЕГО запахом. У каждого человека есть свой запах. Я втянула носом воздух и даже не поняла, что задержала дыхание и закрыла глаза от наслаждения. Наверное, чувства все же начинаются не только с первого взгляда, но и с запаха. Потом, спустя много лет, я всегда буду вспоминать именно этот момент, а не нашу первую встречу.

— Я спросил — ты выспалась, мелкая?

— Выспалась, — укуталась плотнее в его куртку и посмотрела в окно. Еще даже не светает, но скоро утро.

Я никогда не была ни в одном другом месте, кроме собственного Мухосранска, как назвал его Макс. Судя по всему, мы уже въехали в город, я поежилась, думая о том, насколько холодно снаружи. Если в первый же день не найду, где ночевать — замерзну на улице. Нужно выйти возле метро или на вокзале. Пацаны, которые сбегали из интерната, как-то говорили, что только там можно выжить, переночевать и даже не сдохнуть от голода. В переходах, на ступенях, стащив еду у лоточников. Все ж, не на улице. Я почему-то это хорошо запомнила. Они еще много чего рассказывали, но я не прислушивалась. А зря.

— И куда тебя везти, решила уже? — усмехнулся Макс, делая музыку громче. Кажется, он без нее вообще ездить не умел.

— Ты меня возле метро высади, — попросила я и протянула ему куртку.

— Какого, к черту, метро? — быстрый взгляд на меня и снова на дорогу.

— Любого, — я так и сидела, вытянув руку с курткой. Он не брал, но и не говорил, чтоб снова укрылась, — а лучше на вокзале.

— Может тебе сутенера сразу подыскать?

Мои щеки тут же вспыхнули.

— Я и не думала… я… да пошел ты.

— Еще раз ругнешься — дам по губам, — сказал серьезно, и я нахмурилась. Этот точно даст. Я даже не сомневалась. — А что ты думала? — он закурил и приоткрыл окно, выпуская дым. — Какие гениальные планы пришли в твою умную голову, когда ты решила ехать в столицу?

Слово «умную» он нарочно выделил, давая понять, что я полная идиотка.

— Я братьев искать буду.

— Каким образом? Придешь в адресный стол? В милицию? Будешь по улицам с плакатами ходить? Как ты собралась их искать? Поделись идеями.

— Тебе какое дело?

Посмотрел на меня долго, внимательно, потом снова на дорогу, и пренебрежительно бросил:

— Никакого. Метро — так метро. Или все же вокзал?

— Мне все равно.

Макс отвернулся к окну, явно давая понять, что говорить дальше ему со мной не интересно.

Несколько минут я молчала, размышляя и снова его рассматривая. Обручального кольца нет. Значит, не женат. Реально гениальные выводы. Самое главное, логичные — дальше некуда. Особенно, учитывая ту идею, которая пришла в мою «умную» голову только что. Пожалуй, не такая и плохая идея. Точно лучше метро и вокзала, только вряд ли у меня выгорит.

— Макс.

Да… Мне нравится его имя. Нравится его произносить. Так интересно — на свете куча имен. Вокруг тысячи имен. Они повторяются. Ты их слышишь. Произносишь, читаешь, и ни одно из них не имеет для тебя никакого значения и даже кажется самым обыкновенным. Неприметным. И вдруг ты встречаешь кого-то, и оно начинает звучать иначе. Внезапно. В какую-то долю секунды оно меняется для тебя, и каждая буква становится как нота невероятно красивой мелодии, которая играет только в твоем сердце. Вначале скрипкой или гитарой, потом бьет ударными… пока не начнет прошибать током и не загорится, чтобы оставить там ожоги. Но сейчас я слышала всего лишь тихую прелюдию.

— У тебя жена есть?

— Нет, — усмехнулся так, словно я его спросила о наличии слона или верблюда.

— А девушка?

Макс посмотрел на меня, улыбка исчезла, многозначительно приподнял одну бровь. У меня мгновенно вспыхнули щеки. Бывают такие невыносимые взгляды, от которых по коже идут мурашки и хочется немедленно отвернуться. Не потому что не нравится, а потому что слишком нравится и от этого невыносимо. Я все же взгляд выдержала.

— Ну, тебе, может, нужна помощь по дому. Уборка, стирка… готовка. Я могу за ночлег и еду работать у тебя.

Теперь Макс рассмеялся.

— Нет, мелкая, не нужна. У меня домработницы меняются каждый день и у каждой свои таланты. У тебя такие вряд ли имеются. Остальное мне не интересно.

— Ты хотел сказать, каждую ночь, — презрительно фыркнула я и съела конфету. Верно, нафиг я ему нужна? У него шлюх всяких куча, в очередь наверняка выстраиваются, чтоб полы помыть да жратвы приготовить, лишь бы он глазами синими наглыми смотрел вот так… и не прогонял.

— Догадливая какая. Хотя этим не только ночью занимаются, мелкая.

— Спасибо, что просветил, — показала ему язык, пока он смотрел на дорогу.

— Спрячь язык, обезьянка. Не кривляйся.

Прозвучало обидно. Тут же захотелось взглянуть на себя в зеркало. А хотя, что я там нового увижу — худющую, черноволосую, облезлую мышь с тонкой косой и лохматой, чуть кривой челкой, которая постоянно лезла в глаза? Да, парикмахер из меня хреновый. Я хотела, как на плакате в какой-то рекламе, а вышло, как в анекдоте про руки из…

Может, я и не обезьянка, но на беспризорницу похожа в застиранной, полинявшей кофте, джинсах на размер больше и стертых сапогах, которые промокнут, как только я ступлю в первую же лужу. Сунула руку в карман, отыскивая шапку. Надо волосы спрятать немытые и жидкие.

Конечно, я уродка по сравнению с его «домработницами». Могу себе представить, какие возле него ошиваются. Я снова посмотрела в окно. Начался ливень. Вот, черт. Нет, мне нельзя на улицу, никак нельзя. Я там продрогну в своем пальто. По радио передали заморозки и снег. Уже завтра утром. После этого потопа все заледенеет.

Почему-то вспомнился Хома, которого нашли замёрзшим прошлой зимой на улице. Он из интерната сбежал, после того как пацаны ему «тёмную» устроили, и замёрз насмерть в каком-то парке. Всего ночь просидел и замёрз. Стало страшно, что и я так же умру, как бездомная собака. Или менты меня прихватят, а потом отправят к отцу, или обратно в интернат.

Я ведь не умею жить на улице. Как бы не храбрилась, не умею. И воровать не умею и попрошайничать. Я вообще ничерта не умею. Даже уговаривать. Только врать умею.

— Макс… я, правда, хорошо убираю. Ну возьми меня к себе. Ты не пожалеешь.

— Конечно, не пожалею, потому что не возьму, на кой ты мне сдалась?

— Я замерзну там. В первую же ночь. Это ты отцу зубы выбил и из-за тебя я домой не смогла пойти, — надавить на жалость или совесть? Может, они там имеются? Где-то очень глубоко. Ведь пожрать купил и на дороге не бросил.

Макс откровенно надо мной смеялся и даже не скрывал этого. Если бы я тогда понимала, НАСКОЛЬКО забавно это звучало для него, сама бы истерически хохотала. Но тогда я и понятия не имела, кто он такой.

— Твой отец тварь и кретин… А ты сама за мной увязалась. Оставалась бы дома или в интернате своем.

— И ты вот так просто выкинешь меня? Жить на улице, побираться? Мы в ответе за тех, кого приручили, — сказала я.

— Я тебя не приручал и даже не собирался. Неверная цитата, мелкая. Поковыряйся в памяти и найди что-то поинтересней. Ты ж не только Экзюпери читала?

— Не только. Я вообще очень много читала. Значит, вышвырнешь в этот ливень?

— Почему бы и нет? Ты кто такая вообще? Я похож на благодетеля или волонтёра, подбирающего бездомных животных?

Опять сравнил меня с животным. Сволочь. Повёл раздражённо плечами, а мне стало страшно, что правда высадит возле метро, и я там буду дрожать, переминаясь с ноги на ногу до самого утра, а утром будет еще холоднее. Потом я проголодаюсь… Ненавижу голодать. Но ведь как-то можно его уговорить?

Танька, которая часто приносила с ночных «вылазок» через окно конфеты, шмотки и сигареты, всегда говорила, что мужики думают только одним местом. Конечно, меня трудно сравнить с блондинкой Танькой, у которой в шестнадцать лет грудь третьего размера и опыта с мужиками она лет с тринадцати набралась, но я могу попробовать. Правда, вряд ли получится заставить «работать» у него то самое место.

— Не похож. Ну, я могу иначе платить… Может ты… это… Я смогу, как и они… Домработницы твои. Мне говорили, что я ничего так под одеждой. Могу сейчас показать.

Быстро расстегнула пуговицы пальто, сбросила с плеч, впиваясь пальцами в змейку кофты. В ту же секунду Макс оттолкнул меня с такой силой, что я ударилась о дверцу головой, почувствовала, как пересохло в горле и сердце, словно бешеное заколотилось, отдавая пульсацией в виски.

— Дура малолетняя, совсем охренела? — зарычал мне в лицо. — Пошла к черту отсюда!

Мне показалось, что он меня сейчас ударит, и я быстро заморгала.

— Не ори. Поняла я. Не надо орать.

— Тоже мне выискалась, Лолита, бля. Давай, выметайся нахрен. Приехали.

Затормозил на обочине возле вокзала, вышел из машины и вытащил меня за шкирку. Сунул деньги в руку.

— На один день хватит, а то и на парочку. Всем так сразу не предлагай, а то возьмут. Оттрахают, идиотку, во все дыры и подыхать тут же оставят. Не посмотрят, что ребенок совсем. Как просила. Вокзал. Давай. Удачи.

— И тебе удачи, — чуть ли не со слезами выкрикнула я.

Сволочь безжалостная. Посмотрела на деньги. Ого. Неплохо. Мне не на пару дней хватит, а на неделю, если растягивать.

Как я и думала, ноги промокли моментально. Вода затекла везде, где только можно за считанные минуты, пока я добежала до какого-то навеса и, прислонившись к стене, перевела дух. Холод пробрал сразу же, закатился за воротник вместе с ледяными каплями и пролез между пальцами ног, которые мгновенно окоченели в мокрых носках. Я осмотрелась по сторонам. Все вымерло перед рассветом. Только поезда постукивают колесами и пыхтят.

Заметила бомжа, свернувшегося в клубок на газетке неподалёку и трех красоток в каких-то разноцветных искусственных полушубках, колготках в сеточку и высоких сапогах. У этих работа не кончается, как только задницы не отмерзают? Возможно, не успевают, потому что мимо проехал автомобиль и поморгал фарами. Одна из них отделилась от компании и через минуту укатила в неизвестном направлении.

Конец ознакомительного фрагмента.