Пока смерть не обручит нас

Ульяна Соболева, 2019

Открыв глаза, я поняла, что кошмар начался не на заснеженной дороге, когда мы с бывшим мужем попали в аварию, а именно сейчас. Потому что очнулась в ином мире связанная, в железной клетке. И меня везут на собственную казнь… либо я должна согласиться стать игрушкой мрачного герцога Моргана Ламберта, которого боятся даже молекулы воздуха и который похож на моего супруга, как две капли воды… или это и есть он? В оформлении обложки использованы фотографии авторов Anetta (Anette Romanenko) и Fotolit2 (Evgeniia Litovchenko) с сайта Depositphotos. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

— А мне не нужны деньги, понимаешь? — кричала я, прикрыв дверь его кабинета. — Мне ты был нужен! Муж был нужен рядом!

Михаил повел широкими плечами, словно скидывая с себя каждое из моих слов.

— Был? С каких пор все стало в прошедшем времени? Я рядом. Ты просто не замечаешь. Я жизни хочу для нас иной, хочу, чтоб не нуждались ни в чем, и когда у меня начало получаться, ты закатываешь истерики?

Мне даже показалось, что я его раздражаю своими просьбами. Наверное, она права… его мать. Не нужна я ему.

— Это не истерика. Это… как ты не понимаешь, я целыми днями одна, я вечно жду тебя, а тебя нет! Ты женат на своей работе. На своих партнерах и… партнершах! Кто я для тебя?

Подошел ко мне… и сердце забилось надеждой… а потом обошел меня и распахнул настежь окно, демонстративно громко втягивая свежий воздух. Словно я пришла его задушить, и в моем присутствии дышать просто невозможно.

— А ты мне предлагаешь сидеть у твоей юбки и сериалы смотреть? Ты одна? На йогу сходи. Развивайся, если тебе скучно. У меня бизнес. Я делаю это для нас, Елизавета! Я не виноват, что тебе нечем заняться.

Даже в этих словах я услышала упрек. Словно звучал у меня в голове совсем иначе: «Если у тебя даже нет ребенка, чтобы им заняться». Когда он злился, то называл меня полным именем. Произносил его так уничижительно, что мне хотелось стать невидимой точкой и исчезнуть. Раствориться в кислороде, как в кислоте. Стать для него невидимой. Но не сегодня. Сегодня я прозрела, сегодня я увидела нас обоих совсем другими глазами.

— А эта блондинка, которая вечно рядом с тобой, ее ты тоже держишь для нас? А эти… все они, кто крутятся на твоих банкетах, собраниях… Господи, тебя даже по телевизору с ними показывают! — он усмехнулся так, словно я полная идиотка и несу несусветную чушь. — Хорошо! Я займусь собой! Я тоже найду себе какого-то партнера по бизнесу и…

Михаил вдруг резко развернулся и припечатал меня к стене у окна, и, нависнув надо мной, с яростью посмотрел мне в глаза, так, что морозом по коже пробрало.

— На вышивание иди или на вязание. Благотворительностью займись, если так скучно.

— Я не буду тебе подчиняться. Не буду делать, как ты говоришь. Не буду сидеть дома! Ясно?

— А что ты будешь делать?

— Работать по профессии! В клинику частную пойду. Мне предлагали.

— И кто предлагал?

— Алексеев. Он предлагал. А я отказалась, дура. Теперь соглашусь.

— Именно у него? Ты для этого пришла сюда? Получить от меня разрешение? Созрела?

Он говорил резко и грубо, словно специально пытался уколоть меня побольнее. А я и так сгусток боли. И этот сгусток пульсирует и готов взорваться в любую секунду.

— Я пришла сказать, что так продолжаться больше не может. И если ты не хочешь ничего менять, то это сделаю я.

Он усмехнулся своей отвратительно-обаятельно-сногсшибательной улыбкой, сверкая белыми зубами и чуть сощурив темно-серые глаза. Насыщенно серые, цвета мокрого асфальта или набрякших туч перед исторжением дикого урагана.

— Неужели? Наверное, съездишь на пару недель к своей маме, чтобы муж прочувствовал, какой он мудак, и приехал вымаливать прощения? Так ради Бога. Я скажу своему водителю, чтоб подкинул тебя до аэропорта. Билеты заказать?

Сколько высокомерия и презрения в голосе. Неужели от былой нежности и безумной любви остались вот эти нотки раздражения и ярости. Где оно? Где оно — наше счастье. Мы ведь были счастливы… или я все себе сама придумала? В какой момент в этом счастье я осталась сама? Или… или это потому, что я не могу забеременеть? Если бы у нас был ребенок, все было бы по-другому.

— Вот и отлично. Именно так я и поступлю.

— Прекрасно. Билет на «когда» взять?

От обиды у меня запершило в горле и начало печь глаза. Мне хотелось его ударить за этот издевательский тон и за то, что все решает за меня. Даже то, куда и когда мне от него уйти.

— Я сама решу на «когда» и сама возьму билет. Я не твоя вещь, и ты не будешь мною распоряжаться! Девками своими распоряжайся!

— Разумеется. Девками само собой, — хищно оскалился и приблизил лицо к моему лицу. — Ты — моя жена, и я не распоряжаюсь, а несу за тебя ответственность. Поэтому именно я и решаю — куда и когда ты поедешь.

— И в чем она заключается? В вечном отсутствии и в этой… этой женщине, которая скрашивает твой рабочий день? Я не стану все это терпеть. Я терпела годами! Я закончилась, понимаешь? Я хочу перемен.

— Каких таких перемен? Работать с Алексеевым, который мечтал тебя трахнуть еще со школы? Так и скажи, что хочешь получить разрешение наставить мне рога и раздвинуть перед ним ноги.

Я замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но он перехватил мое запястье и завел мою руку мне за спину, дернув к себе, задавив между собой и стенкой.

— Ты — моя женщина, Лиза. Моя, понимаешь? Я готов выполнять любые твои прихоти, только скажи. Хочешь работать — ради Бога, работай. Но там, где я скажу!

Я попыталась освободить руку, но он сдавил мое запястье и не отпускал.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что все будет продолжаться, как раньше, и как ты сказал — не будет. Все. Те времена окончены. Я уже не та безропотная и на все согласная Лиза.

— Я не думаю, я знаю, что так и есть!

Тяжело дышит, и ноздри раздуваются от ярости. Такой красивый в этот момент и такой чужой, такой далекий. Мне не верится, что все это он говорит мне сейчас, не верится, что между нами разверзается пропасть, и никто не собирается через нее переступать. Я и так переступала все эти годы. Я считала, что женщина должна быть умной, женщина должна держать семью… а сейчас я устала держать. Я хочу, чтобы держали меня, а некому. Просто некому, черт возьми! И эта новость… как мне сказать ему? И надо ли теперь вообще что-то говорить. Я и так ничтожество в его глазах.

— Значит, у тебя устаревшие представления обо мне! Я больше не стану мириться с ролью мебели в нашем доме. Я человек, я женщина, и я хочу, чтоб это замечали.

Михаил хищно оскалился и тут же рывком привлек меня к себе, запрокинул мою голову, ухватив за волосы на затылке и всматриваясь в мои глаза, накрыл ладонью мою грудь, сжимая ее нарочито грубо через тонкую вязку свитера. Словно показывая, что имеет на это право в любую секунду.

— Я недостаточно тебя замечаю, как женщину? Так и сказала бы, что я мало тебя трахаю, и я разложу тебя прямо на этом столе. Да где угодно. Тебе мало секса, любимая? В этом вся проблема?

Насмехается, потому что именно с сексом у нас всегда все было в порядке. До этих проклятых отъездов и командировок. И даже вместе с ними мой муж был пылким и очень страстным любовником. Но мне этого мало! Мало быть просто телом. Я не хочу, чтоб меня кормили и трахали. Я хочу, чтоб меня любили и ценили, как женщину, как равноправного партнера. И я… я хочу его поддержку, хочу чувствовать себя нужной… а не жалкой.

— Мне мало тебя! Мне мало нас! Мне всего с тобой мало. Да что там мало — НАС НЕТ! Ты разве не замечаешь, что мы лишь одно название? Или ты видишь все только своими глазами? Только как тебе удобно? Появился твой бизнес, и пропали мы! Я так не хочу больше…

Я перегибала палку, но остановиться уже не могла. Я сорвалась, я словно увидела все без очков своей безумной любви к собственному мужу… и ощутила себя в этой любви, как на необитаемом острове.

— Так значит, для тебя нас больше нет? А кто есть, Елизавета? Кто теперь для тебя есть? Нашла мне замену?

— Это ты нашел замену. Кучу разных замен!

Прислонился лбом к моему лбу, но так и не выпустил из пальцев моих волос на затылке. Теперь он просто их перебирал, затуманивая мне мозг и лишая возможности думать. Но я не хотела поддаваться. Не хотела таять под его пальцами безропотной игрушкой.

— Однажды я уже сказал тебе, что люблю тебя. С тех пор ничего не изменилось, — прошептал очень серьезно, глядя мне в глаза и заставляя сердце пропускать удары, вспоминая, как часто раньше он мне это говорил.

— Для тебя вообще хоть что-то значит? Ты меня слышишь? Мишаааа, я больше так не хочу, ты понимаешь? Я пришла тебе сказать об этом!

— И что это значит? Ты хочешь развестись, Лиза?

Холодный тон, и взгляд мгновенно изменился, пальцы не ослабили хватку на моих волосах, он меня придавил к себе еще сильнее.

— А ты бы хотел, чтоб мы развелись?

— Ты пришла мне здесь рассказывать, чего хочешь ты. И я внимательно тебя слушаю.

— А я тебя… ты поедешь в свою командировку? С ней? Да или нет? Оставишь меня и поедешь?

Михаил посмотрел мне то в один глаз, то в другой.

— Я не оставляю тебя никогда — это моя…

— ДА ИЛИ НЕТ? Поедешь с ней?

— Да! У меня важный…

Я уперлась руками ему в грудь и силой оттолкнула от себя.

— Значит, да! Я хочу с тобой развестись! Хочу свободы от тебя!

И сама ошалела, когда произнесла это вслух, его взгляд вдруг стал пронзительно-ледяным. Изо всех сил ударил кулаком по стене возле моей головы.

— Это то, чего ты хочешь? Моя поездка и какая-то женщина, с которой у меня нет никаких отношений, кроме деловых, могут разрушить наш брак? Что ты придумала себе? Это только в твоей голове!

— Не какая-то женщина и не поездка, а твое равнодушие и твои приоритеты в отношении нас! А точнее, полное отсутствие нас в твоей жизни!

Я обхватила его лицо руками.

— Ты ничего не хочешь менять. А я ничего не хочу оставлять как прежде.. Мне был нужен ты… а ты не со мной. И все эти женщины вокруг тебя… их так много, мне уже кажется, что в тебя впитался их запах! И я… я больше не верю тебе! Не верю, что ты и они… что ты с ними не спишь!

Схватил меня за плечи и сильно тряхнул.

— Брееед! Это твои глупые выводы! Это все от скуки! Дай мне закончить этот проект, и я все тебе расскажу. Я с тобой. И нет никаких женщин, кроме тебя, Лиза!

— Я это слышала уже не один раз.

Он попытался привлечь меня к себе, но я уперлась руками ему в плечи.

— Не надо! Не надо снова мне лгать. Эта ложь не кончается годами. Я устала ждать, я устала считать твои командировки, устала постоянно подозревать, смотреть на них вместе с тобой. Я сегодня же уеду к маме. Насчет билетов не волнуйся — я сама куплю.

— Уже и чемодан собрала?

Рявкнул мне в лицо, потеряв полностью всякое терпение. И темно-серые глаза стали еще темнее, цвета графита. Как же я всегда любила его глаза… Грозовое небо… а плачу дождем именно я. Не хочу жалости… не вынесу ее больше.

— Соберу, не сомневайся!

— А Алексеев тебя встретит там?

— Возможно, и встретит.

Как же мне хотелось закричать ему, что сегодня мне сказали, что я никогда не смогу родить ему ребёнка… а вместо этого… вместо этого я готова лгать, что ухожу от него к другому мужчине. Потому что он весь там — на своем пьедестале идеальности, а я… я тут внизу со своим бесплодием. Ненужная ему с этими проблемами.

— Если ты уедешь, то обратной дороги не будет! Ясно? В одних трусах босиком к нему пойдешь!

— А ее и так уже нет! Я больше не люблю тебя! Ты разве еще не понял? Уйду хоть в трусах! Лишь бы от тебя подальше!

Выпалила и сама остолбенела, чувствуя, как дерет в горле и как эта ложь обжигает мне глаза. А он побледнел, стиснул челюсти, несколько секунд смотрел мне в глаза, а потом схватил за шиворот и, приподняв, поволок к двери.

— Тогда давай! Уходи! Ну? Что стала? Пошла вон!

Вытолкал меня в коридор и изо всех сил шваркнул ею так, что штукатурка посыпалась. На меня обернулся весь офис… и в их глазах не было сочувствия. Скорее, недоумение. И этим недоумением была именно я.