Волчья дикость

Ульяна Соболева

Самым страшным и жестоким палачом для меня стал тот, кто, казалось, мог подарить мне целую Вселенную. И он подарил. Вселенную боли. Тот, кого я любила больше жизни. Ненависть и ревность Императора сделали меня его жалкой рабыней, игрушкой в руках изобретательного инквизитора, отнявшего у меня все, и погрузившего в пучину своей черной, звериной страсти, больше похожей на саму смерть. Я не знаю можно ли жить с мертвым сердцем.

Глава 5

Раис служил этой семье уже более тысячи лет. Начинал с обычного слуги, потом работа на кухне, потом личный досмотр еды, потом охрана, личная охрана и в конце концов начальник личной охраны Архбаа, а потом и советник самого императора.

Он знал Вахида с детства. Именно ему отдали мальчика на обучение. Раис не хотел привязываться. В его профессии и в его жизни многое могло резко измениться. Особенно при дворе горных волков, где никакие блага цивилизации ничего не меняли. И современный мир совершенно не сдвинул ни иерархию племени, ни устои и законы клана.

Раис был умен и умел приспосабливаться к любой ситуации, а такой высший чин как Арх ибн Бархам, то есть принадлежащий Арху, давался не просто так, а за высшие заслуги.

Раис не просто привязался, он полюбил своего молодого хозяина, как только может полюбить верный пес своего господина. Они были неразлучны и именно Вахид провозгласил Раиса своим советником, чем дал в его руки неограниченную власть, которую Раис мог использовать с именем императора на устах.

И никто уже и не вспомнит, что сам Раис не принадлежит к клану Горных волков. Он ликан. Его истинное племя не в горах, а в лесу. Его настоящий король провозглашенный Велес Константин…Но Раис уже давно отрекся от ликанов. Еще ребенком его продали в рабство волкам.

С тех пор он был предан своему новому клану. При нем произошло несколько переворотов и самый главный был тогда, когда Вахиду исполнилось всего лет пять от роду и архбаа была вынуждена его прятать, чтобы уберечь от заговоров и козней.

Вахид истинный император и он достоин своего места в стае. Он альфа и никто не может этого отрицать. И все было хорошо до тех пор…пока в поместье не появилась ОНА. Эскама с медовыми волосами и глазами цвета осеннего неба. Никто не верил, что простая рабыня может стать фавориткой, но она стала. А теперь…теперь стремительно упала вниз и утянула за собой и самого Повелителя, потому что Раис никогда не видел Вахида таким опустошенным и полным тоскливой безумной ярости.

— Ваша кровь, мой Арх. Вот что спасет мать и ребенка!

— Ты в своем уме, старая сука?

Советник бьросился к ведьме и схватил за шиворот.

— Кровь императора бесценна.

— Жизнь тоже бесценна. Так что решайте, что дороже.

— Отойди, Раис, не мешай! Что надо делать?

— Поднести к ее губам запястье. Пусть пьет прямо из вены. Свежую иначе ей не пережить сечение. Ребенок лежит неправильно и при его весе он идет ногами, а не головой. Мне нужно резать. Но у нее нет сил. Если не дадите своей крови — она умрет!

Раис смотрел как дрожащий Арх стоит перед постелью смертной. Пока она корчится в муках, он держит свое запястье у ее рта и дает ей пить глотками свою кровь. А рядом разводит руками ведьма. Она ходит кругами, читает заклинания.

А Арх с вздувшимися венами на лбу, напряженный до предела, склонился над роженицей и держит ее на краю жизни и смерти.

— Еще больше крови, мой господин. Ребенок требует сил, чтобы родиться тем способом, что спасет им обоим жизнь… и ей нужны силы для регенерации.

Вахид побледнел и выдохнул, сжимая руку в кулак, а роженица выгнулась, забилась. И ее страдания и мучения ощутил даже Раис на ментальном уровне.

— Все! Дольше ждать нельзя! Выходите! Я буду доставать младенца!

Арх, отнял руку, не обращая внимания на сочащуюся кровь, он схватил ведьму за горло.

— Не выживет и ты умрешь самой жуткой смертью за всю историю существования ведьм и костер покажется тебе счастьем.

Они вышли из комнатушки на улицу. Бледный как смерть Арх и Раис, который никогда не видел своего Повелителя таким.

Молчат оба. Раис не решается заговорить, потому что все слова излишни. Он лишь хочет напомнить про Гульнару, но не решается произнести ни слова.

— Моя фаворитка, моя преданная Гуль рожает сейчас нашего сына… а я здесь с тварью, которая наставила мне рога и не могу ни убить ее, ни дать ей умереть. Что со мной не так. Раис?

— Любовь очень коварное чувство, мой господин. Она не выбирает достойных и недостойных, богатых и бедных. Она косит всех, как болезнь. Нельзя выбрать и любить по ведению разума, а у сердца нет осознанности.

— Я бы вырвал себе сердце, чтобы там не болело.

— Тогда вы умрете, мой Господин…а вот этого она уже недостойна.

— Но я страдаю. У меня нет больше сил так страдать. Мне кажется, что меня разломали, кажется, что мне раздробили кости на миллионы осколков и все они впились мне в мясо и я истекаю кровью. Разве любовь может быть такая, Раис? Разве она не прекрасна и не приносит счастье?

— Любовь… имеет очень много обличий. Неразделенная и неверная приносит много страданий.

Роженица дико заорала и он подскочил, побледнел еще больше, желая ворваться в келью, но Раис удержал его за руку.

— Вы ничем не поможете. Это не мужское дело. Заханаварра справится. Она слишком боится за свою шкуру.

— Кто там снует постоянно? То уходит, то приходит! Таскает какие-то свертки!

— Это помощница ведьмы. Она, наверное, принесла травы. Главное, что они что-то делают.

Раис сжал плечо императора и тот медленно выдохнул.

— Я убью ее позже…потом. Я еще не готов. Я не готов с ней расстаться. Не готов отпустить. Не готов. Черт меня раздери будь проклята моя слабость!

— Вы можете и не убивать.

— Свидетели моего позора не дадут забыть.

— Все решаете вы. Забудут если прикажете. Уберите смертную подальше от их глаз. Не будут видеть, не вспомнят.

— Убери всех, кто тогда был. Всех слуг, всех охранников.

— Вы можете заставить их забыть.

— Это запрещено законом по отношению к своим соплеменникам.

— А кто узнает если они забудут?

Резко повернулся к Раису и тот смиренно опустил взгляд.

— Я лишь даю совет, мой Повелитель, а вы поступайте как сочтете нужным.

— Я не сотру память моей матери и сестрам.

— Вы альфа…вы можете стереть память всем, кому пожелаете. Вы сильнее любого из стаи.

— Ради кого? Ради изменницы? Ради шлюхи, которая трахалась с моим дипломатом?

— Ради любви…

— ЕЕ нет. Она исчезла в ту секунду, когда эта сука мне изменила. Пусть живет…пока я не буду готов ее уничтожить, а память моей семьи пусть не дает мне забыть ее предательства!

Из кельи вышла ведьма с окровавленными руками, она вытерла их о передник и посмотрела на Вахида.

— Роженица будет жить. Я вытащила ребенка и зашила ее. Ей нужна еще ваша кровь, мой император!

Оттолкнул Раиса и прошел внутрь в келью, Советник следом за ним. Женщина лежит на постели. Ее лицо почти синее, глаза закрыты, потные волосы разметались по подушке.

Вахид бросился к ней, тронул ее щеку, одернул руку, застонал. Потом надкусил запястье и приложил к губам женщины, чуть придерживая ее голову.

Раис тем временем подошел к свертку, издающему характерные звуки в углу кельи в корзине.

Откинул края покрывала и резко выдохнул — девочка. Малышка открыла глаза и заплакала. У нее были серые светящиеся радужки, как и у ее родного отца, как и у всего клана Раимовых…сомнений в том, чья это дочь не осталось.

Что ж это приговор и его приведут в исполнение на рассвете. Этот ребенок будет умерщвлен.

***

Я открыла глаза, чувствуя, как болит все тело. Словно оно стало чужим и ноги, руки отказывались слушаться. Я как будто соткана из другой кожи.

Снаружи гроза. Я слышу адские раскаты грома, молния сверкает в завешанном окне. Мои руки медленно поднимаются вверх, и я обхватываю ими спавший живот. Паника. Глаза резко распахиваются, и я с воплем подскакиваю на постели.

— Ребенок! — хрипло в темноту, но там никого нет. Я совершенно одна. Вокруг холод, тьма и неизвестность вперемешку с болью и слабостью. И предчувствие, надвигающееся ощущение адской беды, как будто наваливается сверху и давит ледяными плитами необратимости.

Где-то вдалеке слышится детский писк и у меня сжимается сердце. Я понимаю, что он там…мой малыш. Где-то за темнотой этих стен. Его спрятали от меня.

— К ней нельзя! — голос в глубине комнаты и я всматриваюсь, чтобы увидеть ту, что виделась мне в мареве боли и красного тумана.

— К ней?

— Да! Твоя дочь лежит одна и ждет своего часа.

— Разве это не мальчик? — спрашиваю шепотом и мне страшно слышать свой голос, я невольно прислушиваюсь к тому, что происходит снаружи. Здесь был Вахид. Даже в воздухе остался его запах и все мое существо готово потянуться к нему. Ведь он пришел…

— Нет, ты родила девочку. Можешь молиться за нее, потому что жить ей осталось недолго.

Дышать становится все труднее, как и спрашивать. Потому что я понимаю. Что каждый ответ будет ударом, который собьет меня с ног и поставит на колени.

— Она больна?

— Нет. Она совершенно здорова. Но ее приговорили к смерти и на рассвете она умрет.

Меня бьет мелкой дрожью, а сердце замирает и пропускает удары. В голове звучит монотонно реквием. Как будто слышу замогильную музыку и мне становится все страшнее.

— Я хочу увидеть ее.

— Не положено.

Женщина, которая говорит со мной остается в тени, но я и не стремлюсь рассмотреть свою жуткую собеседницу. Плач младенца доносится все отчетливей и у меня начинает болеть внутри, меня пробивает ледяная дрожь.

— Она плачет…Дайте мне ее увидеть. Один раз. Пожалуйста.

— Младенец волков пребывает один до рассвета. Потом его уносят члены стаи. В твоем случае его унесет палач.

Сражаясь со слабостью и онемением во всем теле, я все же встала, опустила ноги с постели. Резкая боль внизу живота заставила зажмуриться и на мгновение ослепнуть.

— Пришлось резать. Ребенок шел ягодицами. Ты выжила чудом…

Я знаю, как я выжила. Он меня спас. Я помнила его руки на своем лице, помнила терпкий и острый вкус на губах, свои адские крики и мольбы о помощи.

— Мне говорили, что я жду мальчика…

— Они ошиблись. Так бывает. Но это не имело бы никакого значения. Ребенок все равно умрет.

Ответила жестоко, заставив задохнуться от ужаса и боли.

— Я хочу увидеть ее, прошу. Мы ведь одни здесь. Никто не узнает. Дай мне увидеть малышку. Один раз.

Женщина вдруг вынырнула из темноты и я отпрянула назад, увидев ее бледное морщинистое лицо, похожее на пергаментную бумагу кожу с просвечивающимися венами на щеках и на лбу. Очень старая, буквально трясущаяся и в то же время со сверкающими цепкими глазами, которые прошелестели по моему лицу, словно ощупывая его и заставили поежиться от холода, как будто она коснулась меня пальцами.

— Что ты дашь мне за это? Если я принесу тебе дочь? — прошипела она и я невольно судорожно глотнула воздух.

— А чего ты хочешь?

— Пока ничего…ведь это не все, что ты попросишь. Но будь готова отдать мне то, что я захочу. Я принесу тебе дочь. Ненадолго. Полюбуйся кого ты родила на свет и попрощайся с ней. Не у всех есть такая возможность…И никогда не забывай доброты Заханаварры.

Она принесла мне сверток и отдала в руки. Совсем крошечный. Такой маленький, что кажется там спрятана игрушка. Я откинула тряпку с лица младенца и увидела сморщенную мордашку, сжатые кулачки и блестящие серые глазки. От жалости защемило сердце, кажется с него содрали кожу. Неужели это моя девочка? Ребенок заплакал, и я прижала его к себе. Укачивая, убаюкивая и чувствуя как слезы текут по щекам. Как же я позволю чтоб ее убили? Как позволю умертвить мою девочку? Как отдам ее на растерзание. Она ведь ни в чем не виновата.

— Ты…ты можешь ее спасти? — тихо спросила я.

— Нет! Это исключено!

— Ты сказала, что я попрошу большего. Ты знала, да? Ты знала, что можешь спасти ее, а я отдам все что ты захочешь? Просто спаси малышку, она такая маленькая…

— Она пришла на этот свет не в свое время. ЕЕ часы сочтены. Так распорядились звезды.

Заханаварра посмотрела на младенца, а потом перевела взгляд на меня.

— А на что ты готова, чтобы спасти свою дочь, м?

— На все! — вскрикнула я и с нежностью прижалась губами к головке малышки. Это же дочь Вахида. Это его кровь и плоть. Неужели он казнит своего ребёнка? Как я могу позволить этому случиться?

— Не торопись давать обещания, ведь ты не знаешь о чем я тебя попрошу.

— Какое это имеет значение если ребенок останется жив.

— Возможно…но ты никогда ее не увидишь и не узнаешь об этом.

— Я буду надеяться на звезды!

— Звезды лгут. Ведь еще сегодня они пророчили ей смерть!

— Тогда…тогда я буду верить тебе.

— Зря. Ведь я не скажу тебе ни слова о младенце. Если она выживет ты никогда ее не увидишь.

— Пусть так! Пусть никогда!

Малышка успокоилась у меня на руках и уснула, а я так сильно прижимала ее к себе, что казалось у меня сломаются руки. Отчаянней всего я хотела, чтоб она выжила.

— У тебя есть нечто совершенно бесценное, Лана…нечто настолько дорогое, что многие готовы были бы отдать за это миллионы. Но ты будешь отдавать мне это бесплатно каждый раз, когда я попрошу. — ведьма плотоядно улыбнулась и облизала губы, — уверена, что это будет необычайным лакомством…

Она схватила меня за руку, провела когтем по вене и наклонившись слизала каплю кончиком раздвоенного языка. От омерзения по всему моему телу прошла дрожь.

— Ммммм….невероятный вкус. Как я понимаю зависимость волка…ты сводишь его с ума. По первому зову ты будешь отдавать ее мне. Свою кровь. Каждый раз, когда мне будет нужно.

— Хорошо. Я согласна!

— Бросишь все и придешь ко мне чтобы отдать…иначе я не смогу гарантировать, что твой ребенок выживет там, где я его спрячу.

— Брошу все и приду…клянусь!

— Сегодня утром…на месте твоей дочери будет чужой мертвый ребенок…И помни. По первому зову!

Я кивнула, целуя малышку в макушку, целуя ее крошечные ручки, личико и передавая в руки ведьмы.

— Поклянись, что она останется жива.

— Слово Заханаварры. Останется.