Цена первой ночи

Ульяна Гринь, 2018

У меня есть пять дней, чтобы заработать пять тысяч долларов, иначе моя племянница умрёт. Ради малышки я готова на всё, даже продать себя богатому незнакомцу. Содержит нецензурную брань.

Правило 3. Советуйся только со знающими людьми

Я прикусила губу, не зная, что сказать, как ещё просить не заявлять в полицию на мать, но Николай махнул рукой:

— Да не смотри ты так! Мы с Мишкой со школы дружим, он мне всё неофициально вернёт.

— А как же…

— Сам виноват, ты мне говорила дверь запирать, а я забыл.

— Значит… Ты остаёшься? Договор не расторгаем?

Я не могла поверить собственным ушам. Прошлый жилец кинул меня только из-за того, что мать, напившись, громко орала в своей комнате, причём даже не ночью и не рано утром. А этот даже из-за кражи не станет заявлять… Он что, святой, что ли?

— Яичницу будешь? — спросила я в ответ на его пожатие плечами. На этот раз Николай кивнул. И я пошла на кухню зажигать газ под сковородкой. Яичница была моим фамильным блюдом: мать рано перестала заниматься нашим с Катериной воспитанием, а моя сестра никогда не любила готовить. Она любила подметать, выносить мусор и, пользуясь случаем, курила у подъезда с пацанами. Готовила я. Яичницу, горячие бутерброды (ибо начиталась о вреде сухомятничества) и, конечно, пельмени. Когда было на что их купить.

Пообедав в молчании, я отказалась от услуг такси, так мило предложенных Николаем, и потопала на метро. Перетерпев полчаса толкотни в час пик, пробежалась по Владимирскому до Литейного и влетела в любимое кафе как раз в пересменку. И закружилась, и понеслась: то соль, то вилку, то пива, а то «повторите нам, а давайте за наш столик, вы такая симпатичная!»

В общем, когда я услышала вибрацию телефона в кармане форменной юбки, было уже полшестого вечера. Глянула на экран — Катя. Начиналось вечернее караоке. Крикнув напарнице, чтобы присмотрела за моими столиками, я бросилась в туалет и закрылась в кабинке.

— Кать, я слушаю!

Сестра рыдала. Я даже не поняла сначала, что она пыталась мне сказать сквозь всхлипы, а сердце остановилось, пропустив пару ударов. Не дай бог, с Аришкой… Не дай бог, Аришка совсем плоха!

Спаси и сохрани!

— Катерина! Выдохни, вдохни и начни сначала!

— Операция…

И снова рыдания.

— Что операция?

— Операция! Срочно! Надо! Не дождёмся!

Я опустилась на корточки, опираясь на перегородку туалета. Как срочно? Ведь врачи обещали, что у нас есть ещё полгода! И в Германии нас в план поставили на декабрь…

— Кать, врач что конкретно сказал? Внятно!

— Две недели максимум, — внезапно успокоившись, вполне внятно ответила Катерина. Правда, голос был как чужой, убитый. Я будто увидела сестру — бледную, потерянную, с телефоном в коридорчике. Одну-одинёшеньку. Катька… Две недели — это так мало!

— Как Ариша? В сознании?

— Стабилизировали. В сознании. Она не плачет. Сделали эхо, сказали — всё плохо, очень плохо… Любаш, что делать? Что делать-то?

Растерянная, моя Катька… Что делать, что делать… Деньги искать! Я всё распланировала на полгода, нам должно было хватить времени, а теперь…

— Любаш, они хотят звонить в Асклепиос, договариваться о переносе операции, о срочности, а денег-то не хватает!

— Пусть звонят! Слышишь, Кать! Скажи, чтобы звонили и договорились обо всём!

— А деньги?

— Я найду.

Найду. Зажмурившись, я потёрла лоб ладонью, ощутив жар изнутри. Не знаю, как именно, но найду. Аришка, моё маленькое солнышко, моя «косицка» мелкая, будет жить!

Кое-как отработав смену и неизвестно каким макаром умудрившись не накосячить с заказами, потому что голова работала в другом направлении, я отпросилась у арт-директора на завтра, а потом побежала на метро, чтобы успеть до закрытия. Заскочила в последний вагон, в уже закрывающиеся двери, и плюхнулась на сиденье, закрыв глаза и выдохнув от облегчения. А ведь это знак судьбы! Успела — значит, завтра найду выход. Обязательно.

Поскольку научить дуру — дело гиблое, я попёрлась от метро через дворы и парк, совершенно не думая ни о чём, кроме завтрашнего плана действий. И, разумеется, заслужила свист в спину и «девушка, у вас сигаретки не найдётся?» Если бы не мысли о деньгах, я бы обязательно испугалась и прибавила шагу. Но молодые люди гопнической наружности удостоились лишь короткого «Не курю!» даже без взгляда в их сторону. Вероятно, это их обескуражило, потому что до дома я добралась спокойно.

Открыв дверь ключом, сбросила кроссовки и поплелась на кухню. Машинально ухватила кусок пирога с блюда и сунула в рот, доставая телефон. Вкусный пирог, яблочный… Где моя почта? Открыла приложение и начала искать адрес фонда помощи тяжело больным детям, который помогал нам собирать деньги на Аришкину операцию.

Стоп машина! Откуда у меня в доме яблочный пирог?

Я отложила телефон, осмотрела явление природы со всех сторон. Форма была наша, я в ней иногда пекла шарлотку, а в помойке не обнаружилось никаких картонок из магазина. Кто, интересно мне знать, испёк пирог, пока я была на работе?

Из коридора послышался скрип двери, шарканье тапочек по полу. Обернувшись, я ожидаемо увидела в проёме Николая.

— Чего не спишь? — вместо приветствия пробормотала, нажимая на кнопку чайника.

— Ненормированный рабочий день, — хмыкнул он. — Да, чай буду. Пирог вкусный?

— Вкусный. А откуда?

— Я сделал.

Николай даже как будто обиделся, когда я засмеялась, не в силах сдержаться. Он? Пирог? Сам сделал? Мужик?

— А что тут такого? — буркнул он, устраиваясь на табуретку. — Я и суп сварить могу… Только у тебя лука нет.

— А без лука суп — никак?

Я приготовила две чашки, тарелку под кусок пирога, села напротив, на диванчик:

— И что ж ты, такой хозяйственный, да ещё и женатый, живёшь на съёмной квартире?

Я не хотела язвить. Но так получилось. Наверное, просто настроение такое. Я люблю, когда всё идёт по плану, когда каждый месяц повторяется одно и то же, когда банк снимает нужную сумму с моего счёта, а я так же кладу на него определённую сумму. А сейчас траблы, траблы, сплошные траблы…

— Прости, я не хотела тебя обидеть.

Николай молчал. Я поставила перед ним тарелку с пирогом, налила закипевшую воду в чашку и села на диванчик:

— Правда, прости.

— Хорош извиняться, — тихо сказал Николай. — Я женат, но пока. Моя жена подала на развод и выставила меня с вещами.

— Суп плохой варил?

— Денег мало зарабатывал. Ешь пирог. Слушай, у тебя новости есть про Аришку?

— Есть.

Со вздохом я куснула ещё пирога и прикрыла глаза. Только отвлеклась… Надо завтра сходить в банк, спросить про новый кредит. Мне надо всего пять тысяч евро. Должны дать, ведь я всегда плачу исправно!

— Аришке нужна срочная операция. Надо дособрать денег. Завтра пойду по банкам.

— А много надо?

— Много. Возьму кредит, ничего. Ну, и надо готовиться ехать в Германию.

— Сколько?

Я не хотела говорить, но Николай смотрел на меня, не отрывая взгляд. Передёрнув плечами, ответила:

— Пять тысяч евро.

— Много, — покачал головой он. — Я столько не зарабатываю… Прости. Я бы дал.

— Ничего. Я понимаю.

Стало грустно. Конечно, я надеялась, что Николай скажет — да без проблем, завтра сниму деньги и дам тебе под расписку, под залог, под проценты… А у него нет.

— Ладно, спасибо за чай. — После неловкой паузы Николай поднялся и убрал посуду в раковину. — Пойду спать. Завтра будет новый день, всё образуется.

— Спокойной ночи.

Я постаралась ответить вежливо, хотя хотелось рявкнуть. Но рявкать-то не за что, надо быть вежливой с жильцом. А то опять сбежит, даром что такой добренький. Да и прав он, завтра будет новый день, новые возможности, всё будет хорошо.

Похоже, ночью я плакала во сне. Утром лицо оказалось опухшим и местами красным. Пришлось умываться ледяной водой и пудриться, хотя обычно не крашусь. Но не идти же в банк в гриме зомби! Выпив чашку чифирька по своему старому рецепту, я выскользнула из квартиры, как индейский следопыт Чингачгук. Даже ключами не брякнула. Николай небось спит, а с матерью лучше не встречаться. Для неё лучше.

До обеда я успела побывать в трёх банках. В моём родном Сбере документы и заявку приняли, но молодой сотрудник кредитного отдела скептически сказал, качая головой: «Не ждите положительного ответа». В двух остальных на меня посмотрели как на пациентку Кащенко, только что пальцем у виска не крутили. В принципе, они правы. С моими доходами… К тому же уже один кредит висит, рабочий стаж у меня невелик и поручителя нет. Но я хотя бы попыталась.

Настроение резко упало куда-то далеко ниже отметки ноль. Из третьего банка я вышла растерянная и словно разобранная на части. Нужно было срочно восстанавливать силы и состояние духа, поэтому я зашла в первое попавшееся кафе и попросила крепкого чая с пирожным. Получила корзиночку с фруктами в желе и чашку, села за столик у окна и задумалась, помешивая ложечкой сахар.

Когда нам озвучили сумму на операцию и реабилитацию для Аришки в немецкой клинике — тридцать тысяч, — в первый момент Катя улыбнулась и сказала: «Ну, это мы найдём, правда, Люба?» Но врач только покачал головой и добавил: «Евро». Глупо, конечно, но сестра не переставала улыбаться всё время, пока мы были в больнице. Вернувшись домой, она словно очнулась и забилась в истерике. Сжимала Аришку в объятьях так, что мне пришлось отобрать мелкую — не задушила бы. И я, и Катя, обе мы понимали, что самим нам никак не наскрести на лечение ребёнка.

Но, поплакав вместе с сестрой, я начала искать пути выхода. Перерыла интернет и написала на сайт помощи детям с пороком сердца. Взяла кредит. Пошла по знакомым и коллегам. Даже к управляющему кафе обратилась. Так вышло пятнадцать тысяч. Ровно половина. Ещё десять тысяч ждут на счету клиники от немецкого благотворительного фонда. Я распланировала все затраты на последующие полгода, чтобы успеть накопить остаток, вела странички Ариши во всех соцсетях, и деньги капали. Потихоньку, но капали. А теперь…

Пять тысяч евро за две недели — миссия невыполнима.

Хорошо, что те, у кого я одалживала, пока не просят вернуть долг. Управляющий тоже сказал, что подождёт. Может быть, найти вторую работу? И желательно неофициальную, чтобы платили каждый день… Только как ее найти за один день?

Господи, если ты есть, дай мне знак, подскажи, что делать…

— Егорова? Это ты?

Подняв голову, я уставилась на платиновую блондинку, которая стояла рядом с моим столиком и пялилась изумлённо. Ох ты ж боже мой, ничего себе встреча!

— Зая? Ты что тут делаешь?

— Это моя любимая кафешка, я всегда тут обедаю. — Она плюхнулась напротив и махнула рукой официантке: — Кофе и черничный пирог! Ну, рассказывай! Сто лет не виделись.

В паспорте у моей бывшей одноклассницы стояло, разумеется, имя Зоя. Но на моей памяти её никто так не звал класса с шестого. Зайка, Зайчонок, Зая. Миленькое пухлое личико, голубые глазки и добрая улыбка были её визитной карточкой. Не девушка — кавайная няша. Сейчас она немного похудела и выглядела типичной медийной блондинкой. С Заей мы не то чтобы дружили, но никогда не враждовали. Поэтому я просто пожала плечами:

— Нечего рассказывать. Всё как у всех.

— А ты не изменилась. Такая же скрытная и замкнутая! — усмехнулась Зая. — Быт заел? Работу ищешь? Учишься? Не иначе как на медицинском, потому что выглядишь — краше в гроб кладут!

— Работаю, учиться не пошла.

Я отпила глоток остывшего чая и улыбнулась:

— А выгляжу… Просто не накрасилась с утра.

— Ну ты, Егорова, даёшь! Я без макияжа мусор не выношу! — и Зая засмеялась собственной бородатой шутке, потом спросила уже серьёзно: — Проблемы, да?

— Проблемы. С деньгами, — сдалась и я. По виду одноклассницы у неё точно не было финансовых траблов. Может, даст в долг?

— Ну, солнце моё! У кого их нет, проблем с деньгами!

Зая никогда не могла быть серьёзной надолго. Вот и сейчас, получив свой кофе с пирогом, защебетала почти без перерыва:

— У меня тоже был такой период. А теперь я полностью выбралась из долгов, работаю на себя, занимаюсь любимым делом, да ещё и полезным для нас, девочек! Кстати, ты могла бы тоже попробовать, хотя с твоими талантами к макияжу не думаю, что у тебя получится…

О нет! Сейчас она мне предложит вступить в секту Амвон/Орифлейм/Гербалайф! Придётся убегать из кафе, не заплатив. Или я уже отдала деньги за пирожное?

— Мне бы не хотелось соваться в сетевую торговлю, — сказала я мягко, чтобы не обидеть человека, но Зая только рассмеялась:

— Ты что! За дуру меня принимаешь? Я и сама туда не ногой! Я ничего не продаю, только покупаю.

— Так чем ты занимаешься?

— Я бьюти-блогер! — объявила Зая с такой гордостью, словно была первым лётчиком-космонавтом, побывавшим на Марсе.

Поскольку я смотрела на неё непонимающим взглядом, пытаясь сообразить, где слышала это слово, бывшая одноклассница сжалилась и объяснила:

— Я записываю видосики, как делать макияжик, как ухаживать за лицом, как делать… ну, например, масочки для волос. Что, ни разу не видела на Ютюбе?

— Да как-то не довелось, — я качнула головой, допивая чай. — И что, смотрят люди?

— У меня сто пятьдесят тысяч подписчиков! По сто «ка» просмотров на видео! — Зая совсем раздулась от гордости, а я снова пожала плечами. Нет, конечно, я за неё рада, но чем это поможет лично мне?

— Прости, я не в курсе этих последних веяний моды.

Зайка окинула меня критическим взглядом:

— Да, я это заметила. Ты консилером не пользуешься? Зря. У тебя та-акие мешки под глазами — картошку можно носить с рынка!

Я машинально потёрла нижние веки и призналась:

— Не высыпаюсь. Ничего, пройдёт…

— Не пройдёт! Купи хороший тональник, например, «Ланком» — мне очень нравится, а к нему консилер, замаскируешь всё, будешь нормальной красивой девушкой, а не старой тёткой, как сейчас.

— Спасибо за совет, — я очень сильно постаралась, чтобы мой голос прозвучал сдержанно, а не зло. — Слушай, ты мне не могла бы одолжить денег? Правда, надо срочно. Я отдам с процентами, если хочешь, даже расписку напишу.

— А тебе сколько надо? — сразу насторожилась Зая.

— В идеале — пять тысяч евро, — вздохнула. — Ну а так — сколько есть.

— Ха-ха, Егорова, ты сдурела! — восхитилась она. — Это же бешеные бабки, а у меня ипотека!

— Ну… Сколько есть…

— Тебе надо найти спонсора, мать!

Спонсора… Чтобы спонсировал Аришкино лечение? Ну да, надо, только где…

А Зайкины глаза внезапно зажглись некой азартной идеей — иначе не объяснить появившийся в них загадочный блеск. Бьюти-блогерша доела кусочек черничного пирога, оставшийся на тарелке, и торжественно провозгласила:

— Так, решено! Я утру нос этой Варваре и сделаю из тебя человека! Соглашайся, будет весело! Только нужно твоё разрешение на съёмку!

— Зайка, подожди, какая съёмка? У меня же работа, мелкая в больнице, да и вообще… Мне надо деньги искать… И кто такая Варвара?

На мой растерянный взгляд Зая отмахнулась легкомысленно:

— Ой, да не волнуйся ты так! Варвара — это моя конкурентка, она сейчас выдумывает новые формы влогов, мне надо её опередить! А ты как раз найдёшь свои деньги! Спонсора я обязуюсь лично тебе отыскать! Ты же против секса как такового ничего не имеешь?

— Не имею. То есть… — я помотала головой, пытаясь прийти в себя от Зайкиного напора. — Я вообще секса не имею!

— Егорова!

Она глянула так, будто я сообщила ей, что у меня хвост и по шесть пальцев на ногах. Потом спросила, понизив голос:

— Ты что, ещё девственница?

— Зая, какое это имеет…

— Огромное! — возопила она. — Это имеет огромное значение!

— Да тише ты!

— Огромное значение, — повторила Зая шёпотом. — Вот тебе и пять «ка» евриков!

— Откуда?

— Ты продашь свою девственность, поняла?

— Кому?

— Госпаде-е-е! Тому, кто предложит за неё больше остальных, понимаешь? Устроим аукцион. Цена первой ночи с Любаней Егоровой — пять тысяч евро!