Какого цвета убийство?

Томас Эриксон, 2011

Известного мультимиллионера убивают на глазах нескольких сотен зрителей. Его смерть кажется закономерной – он успел нажить немало врагов. Если бы не одно «но» – убитый заранее знал, что кто-то уже готовит для него пулю. Его любезно уведомили об этом в письме. Свидетелем преступления становится популярный коуч и специалист по человеческому поведению Алекс Кинг. Выступая консультантом полиции, он вместе с инспектором Ниной Мандер берется за расследование. В основу метода Кинга лег вполне реальный подход к цветотипированию человеческих характеров. Ему же посвящен психологический супербестселлер автора – «Кругом одни идиоты», в котором объясняется, как с помощью цветотипирования можно безошибочно считывать мысли людей и прогнозировать их поступки. Но сработает ли этот подход в случае расследования громкого преступления? Удастся ли герою вычислить, «какого цвета» убийца? Тем более что тот уже наметил новую жертву.

Глава 6

Габриэль Хельмарк молча разглядывал женщину, сидевшую перед ним. Волосы у нее были сильно обесцвеченные, почти белые, уложенные в безупречную прическу. Скулы, обтянутые бледной кожей, тонкие бескровные губы — лицо ее напоминало череп. Ни единого грамма жира. Руки такие тощие, каких он еще не видел у взрослого человека. Комиссар порадовался, что не протянул ей ладонь для приветствия: мог бы переломать ей все пальцы, сам того не заметив.

Казалось, она никогда не перестанет плакать. Тушь стекала ручьями по щекам. Он все понимал, но уходило бесценное время, не может же он вот так ждать до вечера. Пока женщина сморкалась и вытирала глаза, Хельмарк огляделся. Квартира не поражала взгляд кричащей роскошью, однако все материалы наверняка дорогостоящие. И площадь внушительная — комнат на десять. Впрочем, чему удивляться, Клаэс Юнггрен почти три десятилетия был воротилой в финансовом мире.

Комиссар полиции деликатно кашлянул.

— Госпожа Юнггрен, я обязан задать вам несколько вопросов. Но если вы не в состоянии, может быть, я зайду в другой раз?

Бледная женщина отрицательно покачала головой.

— До завтра мне легче не станет. Давайте сейчас.

Наконец-то.

— Скажите, были ли у вашего мужа враги?

Казалось, реплика взята из шаблонного детективного сериала, где суровый полицейский, понизив голос, допрашивает жену погибшего.

— В огромных количествах, — ответила Сара Юнггрен.

— Понимаю, — проговорил комиссар, хотя на самом деле ничего не понимал. Более всего ему хотелось взять быка за рога и спросить, был ли среди них кто-нибудь, кто ненавидел ее мужа настолько, что решился пристрелить его на глазах у пятисот зрителей. Но так нельзя. Придется ходить вокруг да около.

— Вам сейчас тяжело, — проговорил он. Что за дурацкая фраза? Конечно, тяжело. Он совершенно не умеет проявлять сочувствие.

Сара Юнггрен всхлипнула.

— Мне-то ладно, а вот Линде…

Пауза. Хельмарк ждал продолжения. Ничего не последовало.

— Кто такая Линда?

— Наша дочь. Она уже давно живет в Лондоне. Это ужасно…

— Как она все восприняла?

— Они собирались встретиться впервые за пять лет. Линде было семнадцать, когда она уехала от нас. И с тех пор отказывалась общаться с Клаэсом.

Габриэль Хельмарк поднял брови. Уже что-то.

— А причины?

— Долгая история. Отчасти это связано с его нелицеприятным поведением. Линде все это до смерти надоело, и она уехала. Мне бы не хотелось обсуждать это в подробностях.

— А как отреагировали вы?

— Дочь поступила так, как считала нужным. А с Клаэсом мы уже давно не общались по душам. По крайней мере, друг с другом.

— Но все же теперь они собирались встретиться? — осторожно проговорил комиссар.

Сара Юнггрен сделал рукой жест, который он не смог истолковать. Нервное, пожалуй.

— Поначалу я подумала, что у нее кончились деньги, но потом мне показалось, что она действительно хочет повидать отца. Не могу точно сказать, с чем это связано, но оба они были довольно радостными. Словно и не было этих пяти лет.

Сара замолчала и поднялась. Медленным неверным шагом подошла к одному из высоких окон. Таким медленным, каким идут люди, пытающиеся скрыть, что пьяны. Ее плечи чуть заметно дрожали.

Хельмарк без стеснения наблюдал за ней.

— Кажется, я никогда еще не видела Клаэса таким довольным, как в последнюю неделю… — она говорила тихо, словно разговаривала сама с собой. — Он человек многоликий… Был… Вы сами в этом убедитесь, когда начнете наводить справки. Но на этот раз впервые за много лет я видела в нем чувства, которые показались мне неподдельными. Он радовался, что увидит Линду. По-настоящему. А потом…

— А потом случилось вот это, — закончил Хельмарк.

— Кто это сделал? — спросила Сара на удивление громко и требовательно.

От неожиданности комиссар закашлялся и встал. Ну откуда ему знать?

— Пока слишком рано говорить. Есть кто-то, на кого вы бы могли подумать? Хотя бы несколько имен?

Сара Юнггрен покачала головой и обняла себя руками за плечи.

— Нет. Это может оказаться кто угодно.

Хельмарк уже было направился к двери, но все же решил уточнить.

— Чисто для протокола: ваш муж составил завещание?

— Пока не знаю. С Клаэсом ни в чем нельзя быть уверенной.

* * *

Сегодня Алекс остался работать дома. Он сидел на кухне, глядя на обед, к которому едва притронулся: ему не удалось проглотить больше двух кусочков. У еды, ко всему прочему, был вкус картона. Интересно, как скоро он сможет вновь наслаждаться пищей? Ему всегда нравилось хорошенько заправиться.

Этой ночью он спал относительно нормально. Шок так и не наступил. Клаэс Юнггрен с простреленной головой решил не посещать его в кошмарах — наверное, благодаря вчерашнему вину, которое уже дома он довершил еще одной порцией двойного виски. Весь пятизначный счет в «Гриле», к слову, оплатил Берт Ландин из адвокатского бюро. Хоть что-то хорошее за тот злосчастный день.

У Алекса зазвонил мобильный телефон, лежащий рядом на столе. Он вздрогнул. Высветился незнакомый номер.

— Алло?

— Алекс Кинг? Это Нина Мандер. Когда вам было бы удобно подъехать к нам в участок?

И теперь — что-то хорошее уже за сегодня.

В полиции Алекс появился около трех, одетый в простой темный костюм без галстука. Стандартный имидж консультанта.

Здание полицейского управления отнюдь не было архитектурным шедевром. Семь этажей, окна на первом забраны решетками. Остановившись на широкой лестнице, ведущей к главному входу, он задумался — действительно ли там находятся камеры, или же решетки нужны для того, чтобы стекла не побили камнями?

Он сообщил о своем прибытии внутрь большой застекленной будки. После того как его фамилию сличили со списками приглашенных и позвонили тому, кто его вызвал, молчаливый полицейский провел его по бесконечным извилистым коридорам. Алекс понадеялся, что потом ему помогут найти выход.

Нина вышла в коридор ему навстречу с едва заметной улыбкой, они поздоровались. Алексу понравилось, как уверенно она пожимает руку: в мире полицейских-мужчин ей, должно быть, постоянно приходилось самоутверждаться.

Они уселись в серой и унылой комнате для допросов, той самой, с зеркалом Гезелла. Инспектор включила диктофон и произнесла дату, время и его имя.

По спине Алекса прошлись мурашки: конечно, он всего лишь свидетель, но, возможно, еще полчаса назад на его месте сидел какой-нибудь маньяк. Интересно, а с другой стороны зеркала кто-нибудь наблюдает?

— Пожалуйста, расскажите, что вы помните о событии? — спросила Нина.

Он повторил сказанное в «ИнфраСити» и добавил:

— Мне показалось, что я видел, как под потолком что-то сверкнуло. За минуту до выстрела. Может, за две. Но я был так сосредоточен на том, что собирался сказать… даже не отреагировал.

— Сверкнуло? Это мог быть отблеск прожектора?

— Мог.

— Зеркало? Фонарик?

— Возможно. Собственно говоря, я не знаю. Но это вполне могло быть и отражение света в оптическом прицеле.

Алекс тут же почувствовал себя дураком. Чтобы попасть в человека с такого расстояния, оптический прицел настоящему снайперу, скорее всего, не нужен.

Нина не обратила никакого внимания на его комментарий.

— Что вы можете сказать по поводу людей, сидевших вокруг Юнггрена?

— Собирательный образ типичного корпоративного клиента, с которыми я общаюсь целыми днями. Ничего особенного.

Инспектор приподняла бровь, ожидая пояснений.

— Те, кто приходит на мои семинары или лекции, обычно одеты в дорогие костюмы и безупречно отглаженные рубашки, у них элегантные сумочки и дорогие часы. Стрижка стоит тысячу, если это мужчина, если женщина — то три.

Он перевел дух. Он чувствовал, что его понесло, но остановиться было трудно.

— Смеются там, где надо, много улыбаются, соглашаются с тем, что я говорю, одновременно озабочены тем, что подумают коллеги. На семинар они приходят, потому что их попросил сходить начальник. Он — а обычно это мужчина — считает, что дешевле и проще всего отправлять их раз в год на повышение квалификации.

— Дешевле, чем по-настоящему руководить ими? — улыбнулась Нина.

Алекс кивнул.

— Именно. А сам он отменяет свое участие за несколько часов до начала, потому что всегда находятся более важные дела. Таким образом, даже и не пытается измениться.

— Подумать только, — проговорила Нина без тени заинтересованности. — Давайте вернемся к делу. Кто-нибудь передвигался по залу больше, чем другие?

Алекс задумался, глядя в пол.

— Нет.

— Кто-нибудь смотрел на Юнггрена?

— Они смотрели на меня, — ответил он, слегка пожимая плечами.

— Да, вы были героем дня… Часто выступаете с лекциями?

— Перед такой большой аудиторией — пару раз в году.

Она что-то записала, хотя диктофон продолжал работать.

— Стало быть, испортили ваш звездный час?

Так ли это? Алекс подумал о многомесячной подготовке, о том, как он нервничал в последние дни перед выступлением. Конечно, это просто работа, однако Нина права. Чудовищный срыв. Он снова пожал плечами.

— После такого трудно удержать внимание публики. В целом — да, жаль такой яркой увертюры.

— Яркой увертюры? — переспросила Нина, поднимая на него глаза.

В самом деле, что он такое сейчас ляпнул?

— Я имею в виду мощное вступление, пробуждающее у публики интерес к теме лекции.

— И какова она была?

Он смутился, произнося это вслух.

— «Кругом одни идиоты».

Когда он только придумал эту фразу, она показалась ему гениальной. Теперь, задним числом, это звучало плоско и глупо.

Инспектор даже не улыбнулась.

— М-да, видно, это срабатывает, судя по числу слушателей. Что вам известно о Клаэсе Юнггрене?

— Его звезда взошла в восьмидесятые. Финансист. Венчурный капиталист. Масса недоброжелателей. Я знаю лишь то, что известно широкой общественности.

Нина кивнула. Похоже, он не сказал ничего нового.

— На чем вы намерены сосредоточиться при расследовании?

Инспектор полиции строго посмотрела на человека, сидящего напротив.

— Об этом я не могу рассказать.

— Конечно. Извините.

Они еще немного обсудили содержание его лекции — Алекс не мог понять, чем это поможет расследованию. Хотя такое внимание ему только льстило. А потом Нина чуть ли не на середине фразы внезапно поднялась и указала ему на выход.

* * *

Нина перечитывала распечатку беседы — не допроса, напомнила она себе, — с Алексом Кингом. Обычно ей не нравились консультанты: они без конца болтали, сыпали обещаниями и постоянно пытались в чем-то убедить. Она сильно сомневалась в их способности реализовать все то, что было на словах. Однако господин Кинг не пытался произвести на нее впечатление и заболтать. Она привыкла, что мужчины в ее обществе распускают хвост, но этот вел себя очень сдержанно. Казалось, он прекрасно умеет держать себя в руках. Допрашивать такого — одно удовольствие.

Когда они говорили о содержании его несостоявшейся лекции, Нина невольно заинтересовалась. Понятное дело, что это выходило за рамки профессиональной беседы, но, похоже, этот Алекс Кинг действительно разбирался в людях, в их типажах и мотивах поведения. А это может оказаться полезным.

«Определенно, потребуется еще одна беседа», — с удовольствием подумала Нина и переключилась на предстоящую встречу с дочерью Юнггрена.