Белое дерево и другие истории

Товарищ Эхо

Сборник коротких и не очень коротких историй, тьюкуррп и озарений о смыслах и запределье крохотного мира, уместившегося на кончике иглы, где, как известно, не протолкнуться от танцующих ангелов, прозревающих бхикшу и прочих внебоглядов.Сочинено, записано, зарисованно где-то в первой четверти 21-го века между Австралией и Санкт-Петербургом.Для мелодекламаций, детских утренников, театра буто и классического квартета саксофона с летающим чайником.

Тьюкуррпа шестая

Про Улле

Улле жил на дереве.

Он не был ни птичкой, ни рыбкой.

Он просто жил на дереве,

Потому что ему так нравилось.

Просыпаться на дереве,

Расти на дереве,

Созревать на дереве.

Падать в тёплую тёмную землю.

С дерева. Осенью.

Он скакал с ветки на ветку.

И висел над травой вровень с горизонтом.

И пускал корни.

И путался глубоко-глубоко.

Так глубоко, что его кольца смешались

С кольцами дерева.

И их стало много.

А потом пришли люди.

Они спилили дерево.

Они спилили Улле.

Они собрали все-все кольца

И обменяли их в городе на деньги.

И самого Улле тоже обменяли.

Его купили банкиры.

Вложили в банки.

И закопали глубоко — так глубоко,

Что не достанешь.

Но Улле всех обхитрил.

Улле вырастил себе перья.

И хвост себе тоже вырастил.

И длинный чёрный клюв.

Он разбил клювом банку и стал расти над собой.

И так дорос до самого внутреннего космоса.

И стал ракетой.

Улле оторвался от земли и стал ракетой.

И полетел над полями и долинами.

И поднялся высоко-высоко над землёй.

В большой и холодный космос поднялся.

И зацепился корнями за вселенную пустоту.

И разросся ветвями над планетой.

И стал большим и древним.

Таким древним, что уже и не упомнишь.

А люди не хотели помнить,

А банкиры боялись ветвей.

Они боялись потерять свои деньги,

Свои банки потерять боялись.

Они решили не замечать Улле,

Договорились друг с другом, что его не существовало,

Не было никогда и не будет.

Но Улле забрал с собой планету,

Кольца древесные забрал,

Листья забрал, воздух.

Парки и улицы.

И остался где-то ещё.

А все другие остались здесь.

Но никто уже не узнал об этом.