Белое дерево и другие истории

Товарищ Эхо

Сборник коротких и не очень коротких историй, тьюкуррп и озарений о смыслах и запределье крохотного мира, уместившегося на кончике иглы, где, как известно, не протолкнуться от танцующих ангелов, прозревающих бхикшу и прочих внебоглядов.Сочинено, записано, зарисованно где-то в первой четверти 21-го века между Австралией и Санкт-Петербургом.Для мелодекламаций, детских утренников, театра буто и классического квартета саксофона с летающим чайником.

Тьюкуррпа двадцатая

Про большое грибное путешествие Петри

Петри был грибником.

Он умел находить грибы.

Больше ничего не умел.

Только грибы.

Белые и опята,

Сыроежки и лисички,

Свинушки и боровики,

Мухоморы и поганки.

Чанги, чунги и чего только ещё не.

Петри находил грибы,

Складывал их в большой мешок

И продавал на рынке.

Все, что нашёл,

Без разбора.

А что их разбирать,

Грибы-то?

Кладёшь в рот

И жуешь-себе.

Потом смотришь.

Как пойдёт.

Хорошо пойдёт или

Плохо пойдёт —

Это от грибов зависит,

От характера их,

От настроения.

Тут философский подход иметь нужно.

Однажды плохо пошло,

Так плохо, что

Петри даже из города выгнали.

И сказали, чтобы он

Грибы свои в других местах продавал.

Наверное, экология испортилась,

Подумал Петри.

И придумал отправиться

К Белому морю.

Вспомнил он, что

Ещё отец его рассказывал

О городе,

Выросшем на спине

Огромной рыбины, которая

На самом деле не рыбина никакая,

А кит,

Который над самым сердцем

Белого моря на плаву держится.

Якобы город тот построил

Грибной народ.

И дома у них — грибы.

И улицы — грибы.

И растительность — туда же.

И самый главный их бог —

Тоже гриб.

Только кто от гриба того отведает,

Тот мудрым вмиг станет.

И никогда ни в чём нужды знать не будет.

Продал Петри всё, что у него было.

Книги продал

И кровать продал.

Старое колесо от велосипеда

И теннисную ракетку.

И квартиру.

И оставшиеся в мешке грибы —

Но их за так отдал.

Из-за экологии.

И чтобы не побили.

Только помол чанги себе оставил.

На дорогу.

У торговца кофе купил машину.

Фольксваген Т1.

Погрузился и на север поехал.

Спал у дороги.

Питался чем придётся.

Собирал коренья, варенья, соленья.

Чтобы навык не потерять.

С птицами, как с радио, общался.

Бородой обрастал.

Стал совсем пыльным и диким,

Но до Белого моря добрался.

А дальше уже совсем вода пошла,

И машина по ней ехать отказалась.

Бросил её Петри, рассудив,

Что если он мудрым станет,

То машина ему без надобности будет.

А если рыбины с грибным народцем не найдёт,

То ему и возвращаться незачем.

Только колесо скрутил,

Да из покрышки себе лодку соорудил.

Из березовой ветки палку сделал —

Землю от лодки отталкивать.

Палку-то он сразу потерял.

Зато течение нашёл.

Какое-никакое, но течение.

И это течение кое-как, но

В самое сердце белого моря Петри вынесло.

А в сердце уже совсем-совсем штиль стал.

Вода спокойная и гладкая,

Точно скатерть.

Или зеркало.

И туман вокруг — ни горизонта не видно,

Ни собственного носа.

Совсем раскис Петри.

Плюнул в воду за борт

И пробормотал:

«Видно я совсем дурак,

И не видать мне ни рыбины, ни грибного народца».

А из-за борта ему в ответ:

«Дурак-то дурак. Это твоё дело, дураком быть.

Только плеваться-то зачем?»

Выглянул Петри за край лодки,

А там натурально гриб стоит.

С веслом.

В шапке.

Как есть — на воде стоит.

И мицелием, как хвостом,

Раздраженно из стороны в сторону машет.

Стыдно стало Петри, что он плевкам своим не хозяин.

«Ты уж прости, говорит, меня, гриб.

Я просто расстроился очень.

Я ведь вас искал.

Дело есть у меня

К богу вашему».

«Знаю я, чего вы все ищете.

Тут каждое лето таких искателей толпы шатаются,

Ничего найти не могут».

Очень злой гриб оказался.

Петри даже жутко стало, когда он представил,

Что может случиться, если его съесть.

Но гриб продолжил.

«Вот тебя, Петри, говорит, мы ждали.

Ты у нас, как бы за избранного будешь.

Слово наше миру понесёшь.

А я тебя, как царь всего нашего грибного народа,

Встретить вышел.

Вылезай из колеса и пойдём в город.

Тут недалеко».

А как тут вылезешь,

Когда вода вокруг?!

С водой-то ведь что получается,

Стоит только на неё наступить,

А она уже над макушкой плещется.

«Нет, — говорит Петри, —

Это ты хитро придумал,

Взять меня и прямо тут утопить,

Когда я так близок к цели.

Ты же знаешь, что люди

По воде ходить не научены».

Гриб закатил глаза

«Ну, во-первых, это всё вопрос веры.

Хочешь, по воде идёшь к берегу

Хочешь — ко дну.

А во-вторых, уже зима по вашему,

Лёд здесь. Вылезай, — говорит, —

Кит по льду плыть не может»

Петри носком воду потрогал —

Действительно, лёд.

Выдохнул облачко пара,

Через борт перелез

И с грибом вместе в грибную столицу пошёл.

Только прежде столицы он кита увидел.

Огромного.

Усатого.

Волосатого.

И во льдах.

«Не холодно ему так?»,

Петри спрашивает.

«Не холодно.

Арктический он.

Видишь, подшерсток какой густой?!

Может спать на льду

И ничего не почувствует».

А Петри уже и забыл про кита-то,

Как город увидел.

Когда кита с хвоста обошли,

Да дорога в гору пошла,

Так он город и увидел.

И всё в нём в точности,

Как отец рассказывал.

И дома — грибы.

И улицы — грибы.

И растительность — туда же.

И сам город — сплошной гриб,

Но на спине кита выросший.

Грибы Петри согрели,

Помыли,

Одели,

Грибным отваром напоили.

И готовить принялись к аудиенции,

Встрече с грибным богом, то есть.

Ты, говорят, только ничего не бойся.

Избранным быть не сложно.

До этого момента сложно было,

А теперь не сложно будет.

Тебе только по течению плыть останется

Да избранности своей соответствовать.

От судьбы все равно уже не отвертишься.

А Петри слушает, но с вопросами встревает:

«А почему, спрашивает,

Вы меня избранным назначили,

Когда толпы у вас тут по округе шарятся,

А найти не могут?»

«А потому, — ему грибной царь отвечает, —

Что в прошлой жизни ты очень прошаренным бхику был.

Жизнь благую вёл,

Много хорошего сделал.

Да и в этой в своём собирательстве

Никому подгадить серьёзно не успел».

Так говорит, а сам грибного отвара Петри подливает.

Петри отвар пьёт, и чувствует,

Вот, прямо сейчас мультики начнутся.

Или того хуже.

А ему нельзя в мультики.

Дело-то серьезное предстоит.

Не каждый день с богом общаешься.

А бог не идёт.

И его самого не ведут никуда.

А потом началось.

Всё и сразу: с момента сотворения мира

До космической экспансии великого грибного племени.

С рождением светил

И радужными коридорами в промежутках.

Пришёл в себя Петри, смотрит:

Лето вокруг.

И город.

И машины.

И люди.

А сам Петри стоит посреди площади,

Абсолютно голый при этом.

Вот с одного из концов площади милиция

Решительно в его сторону направляется.

А самый главный милицейский уже и вовсе

Руки крутить начинает,

Ругается недобрыми словами.

А Петри на него смотрит,

И видит маленького мальчика,

Который однажды по доброму

Накормил во дворе собаку,

И по холке потрепал на прощание.

И Петри говорит

«Послушай, милицейский,

А ведь в тебе тоже есть природа бодхисаттвы,

И по жизни ты бывал прикольным таким бхику,

Маленьким, но бывал.

А чего бы ты хотел, если бы желание

Твоё, вдруг, исполнится могло?»

Милицейский даже опешил,

Но ответил

«Денег бы хотел. Я бы машину купил иностранную,

Семью на море возить,

И палку новую…»

А сам винтить продолжает.

А Петри насквозь милицейского посмотрел,

И свободной рукой из-за спины у него

Мешок денег вытащил.

«Держи, говорит, мешок денег.

Но на этом твоя хорошая карма

Закончилась».

Милицейский за шляпу схватился

И с громким хлопком исчез.

Только дымок над асфальтом остался.

Петри тогда вокруг посмотрел,

И увидел, что мир изменился,

Светлее стал,

И люди вокруг — внутри — сделались,

Точно дети.

Которые, значит, играют…

И уже совсем-совсем заигрались,

Домой пора.

И в каждом — зажжено по лампе Будды.

Или по свечке.

Или по спичке.

Кто как старался.

Понял тогда Петри,

Что он сам и есть бог грибов.

И что все это время он шёл своей дорогой.

Той, с которой ни уйти, ни свернуть.

И все, что теперь ему оставалось, —

Помнить про свет,

И другим большим детям напоминать об этом.