Невинная красавица для чудовища

Тина Грей (2025)

— Твой отец обещал мне тебя за долги, — заговорщическим тоном произносит Зверь, — Но, обманул меня и нарушил нашу сделку. О чем он? Я не верю… — Прошу вас, отпустите меня, — дергаюсь в его объятиях, — Я не знала… — Заткнись! — он затыкает мне рот, грубо хватая за подбородок, — Иначе сделаю еще больнее. Мои глаза ослеплены жесткой повязкой, что скрывает от меня образ мужчины. Лик Зверя. — Теперь я не возьму тебя в жены, как собирался изначально, — бандит выносит свой приговор мне прямо в губы, — Ты станешь моей подстилкой, Анастасия. И будешь расплачиваться за грешки отца своим телом.

Глава 7

Ему кто-то звонит. К моему счастью, или же, это всего лишь совпадение, но Зверь оставляет меня в покое.

А на миг мне вообще кажется, будто он всего лишь решил меня напугать.

Он отключает мобильный и я напрягаюсь. Что он задумал?

Бандит наклоняется, громко выдыхает:

— Послушной, говоришь?

— Да, — слабо киваю, утыкаясь лицом в ковер, — Послушной…

— Тогда послушай меня внимательно: из этой комнаты ни шагу, пока я не разрешу. Поняла меня?

Снова быстро киваю и в ответ слышу удовлетворённый вздох.

Не пререкаться, не шуметь и не кричать как я обычно умею. Выжду время.

Встает и уходит из комнаты, хлопая дверью и только тогда я могу перевести дух.

Я голая. Сижу на пушистом ковре в центре комнаты. Ублюдок не оставил мне никакой одежды, забрав с собой платье, а куски моего свадебного платья со вчерашнего дня здесь и вовсе отсутствуют.

Я понимаю, что здесь наводили порядок.

Но, кто?

Ответ поступает почти сразу, потому что уже через десять минут в комнату входит та женщина — кухарка.

С невозмутимым видом кладет мне на кровать чистую, новую одежду.

Неужели, Зверь позаботился? Я уже решила, что он оставит меня без одежды, запуганной зверушкой в маленькой комнате.

Что бы знала, что с ним шутки плохи.

— Что это у тебя? — неожиданно говорит она.

А я опускаю свой взгляд на колени, которые прижала к животу. Все в крови.

Конечно, ведь Зверь тащил меня через весь сад, и я успела поцарапать кожу, ударившись о плитку.

Ужасно больно.

— Такс, деточка, — поучает женщина, — Я сейчас за аптечкой схожу. Ты далеко не уходи.

Куда мне уходить?

Повыше натягиваю одеяло на свое тело. Щеки заливаются румянцем, когда Екатерина Семеновна — так зовут женщину, окинув меня возмущенным взглядом приступает к обработке ран.

Сама решила? Или же… он приказал?

Но живется ей в этом доме комфортно, в этом нет сомнений.

Щиплет неимоверно. Когда женщина заканчивает с обработкой ран, я решаю задать ей вопрос, но в последнюю секунду замолкаю.

Я ужасно хочу узнать, кто похоронен в той могиле.

Но, вдруг, она передаст это Зверю и тот разозлится и накажет меня?

***

Весь день проходит в гнетущей тишине. Кухарка дважды после лечения заходит ко мне в комнату, чтобы принести обед и ужин.

Ночи я ждала с особым страхом.

Просто, я сама до конца не могла поверить в то, на что решилась.

Днем, когда осекшись, Екатерина Семеновна принесла мне тефтели с супом, на подносе ютился небольшой, но достаточно острый, десертный нож.

Ошибка? Да, скорее всего именно она.

Или же, Зверь проверяет меня на вшивость, не страшась того, что мне в руки попадет холодное оружие.

В любом случае, этой ночью с ним будет покончено. Я смогу всадить этот ножик ему прямо в сердце.

Даже если мне придётся ради этого терпеть его грубые ласки.

Постараюсь.

Второго шанса не будет.

Я твердо решила убить монстра, который посягнёт на мою честь.

А в том, что он заявится ночью чтобы потребовать у меня исполнения моего обещания — я не сомневалась.

Но зверя не было этой ночью.

Мужчина не пришел ко мне и через сутки, и я, каждую ночь, не смыкающая глаз от страха, держа в кулаке острый нож, все же, крепко заснула.

Проснулась от липких прикосновений языка за ухом. Поцелуй становился все раскованнее и смелее, в какой-то момент я даже не поняла, как постанывая, обернула ладонь вокруг крупной шеи.

Твердая мужская плоть упиралась мне в живот: мужчина был обнажен, его накаченное, крупное, привлекательное тело упиралось в мое.

Под приглушенным светом ночного бра бугристые мышцы груди и плеч ярко сверкали. Я подняла голову, но на лице мужчины…

Была окровавленная маска. Еще секунда и бандит чиркает десертным ножом по моему горлу.

Подскакиваю на кровати. Время позднее, почти три часа ночи.

Эти двое суток я засыпала с включенным, прикроватным ночником, иначе мне снились кошмары.

Как этот. Эта маска въедается мне в память, однако…

Начало сна было таким странным. Я отчетливо помню каждый мускул на теле мужчины, но ведь это так неправильно…

— Хозяин дома просил передать тебе, — ранним утром меня будит кухарка, — Что ты можешь перемещаться по дому. Только по дому, не выходя за его пределы, — наставляет она, — И не ходи в сад и второе крыло. Поняла?

Киваю.

С чего вдруг такая щедрость?

Я больше не вижу Зверя в доме. Мне стоит радоваться, что я потеряла интерес в глазах бандита, но мысль о том, что где-то там, страдают мои родные — убивает.

Что с моим отцом и женихом? Живы ли они…

А я… Может, не станет трогать и вскоре отпустит?

Кухарка постоянно обращалась к мужчине как к «хозяину дома», словно Зверь действительно безымянная персона.

Но дом, как я поняла, действительно принадлежал ему.

Старинный. Никаких телефонов. Телевизора. Возможно, были какие-то специальные комнаты для всего этого во втором корпусе, но я не рискнула туда идти.

И это смущало сильнее всего.

На четвёртый день своего безликого пребывания в темнице, я посетила большую библиотеку на первом этаже.

И… обомлела.

Никогда бы в жизни не подумала, что у такого бандита в доме могут оказаться редкие экземпляры книг, а также первые издания моих любимых произведений.

В книгах я находила отдушину, и, признаться, была несказанно рада этой библиотеке. Роскошной библиотеке.

Но чем больше проходило времени, тем чаще меня стало манить в тот сад, где росли розовые кусты. И в другую часть дома.

Туда, куда мне запрещено было идти.

Я не видела, чтобы кто-то направлялся туда в эти дни.

Может, Зверь ходит туда один, когда никого нет рядом?

Любопытство сгубило кошку? Ведь так.

Плюс, желание узнать больше о той девушке оказалось сильнее инстинкта самосохранения.

Как и о том, кто похоронен в саду.

Держа в кармане тот самый, острый ножик, я, все же, решаюсь.

Утром, спустившись на завтрак.

Бредя по коридору, в направлении запретной части дома, слышу громкую музыку.

Замираю, дергая ручку железной двери…