Невинные

Тея Лав, 2016

Стайлз и Мадлен – обычные подростки. Полюбив друг друга в юном возрасте, они решили быть вместе до конца жизни. Зависть, слухи, родители – ничто не может разрушить настоящие чувства. Но у судьбы другие планы. Когда кто-то любит, найдется тот, кто возненавидит. Эта невинная история о детях, которые смогли победить свои страхи. Дети, которые всеми силами борются за то, что любят.

Глава 2 — Мадлен

— Шевелись, Мади. Мы опаздываем.

После уроков мы с Рэйчел идем к ее пикапу. К трем в кофейне наша смена. Я плетусь позади нее. После испанского, у меня кружится голова. Не люблю этот язык, не понимаю, зачем я его выбрала.

Закинув рюкзак на заднее сиденье, я устраиваюсь на пассажирско сиденье и ищу по радио подходящую музыку.

— Так, и о чем ты болтала со Стайлзом Мерлоу этим утром? — Рэйчел заводит свой старый пикап, и он с оглушительным ревом срывается с парковки, оставляя позади себя черные клубы выхлопного газа.

Не обращая внимания на кашель и выкрики школьников, я отвечаю:

— Он спросил какую-то ерунду по истории. Я уже и не помню. А что такое?

Мне не хочется врать подруге, но и правду рассказывать не стану. Пусть это и сущая ерунда. Но ведь я пообещала.

— Хм. Я уж думала, он наконец-то осмелился пригласить тебя куда-нибудь. Сколько можно пускать слюни тебе вслед?

По каким-то непонятным мне причинам Рэйчел уверена, что я нравлюсь Стайлзу. Более того она убеждена, что он тайно в меня влюблен.

— Опять ты за старое. Не говори глупости, Рэй. Вокруг него и без моей депрессивной личности полно девчонок.

— Ты назвала себя депрессивной личностью? Что это вообще значит? Если бы все подростки Америки страдали от депрессии так как ты, в стране бы вообще не было проблем с наркотиками и алкоголем.

Рэйчел любит подобные темы. Она может часами расхваливать конгресс штата, и столько же времени уходит на «поливание грязью» законы Новой Англии.

— Это прозвучало как комплимент. Спасибо, детка. Забудь о Стайлзе. Впереди три рабочих часа. А еще завтра лабораторная. Нужно подготовиться вечером. — Я с тяжелым вздохом откидываюсь на сиденье и закрываю глаза, стараясь ни о чем не думать.

— Да пустяки. Мы ее сделаем. А на счет Мерлоу я права. Вот увидишь, — кокетливо мурлычет Рэйчел и прибавляет радио.

Пока мы несемся по улицам Салема, я вспоминаю сегодняшний урок истории. Мне стало смешно, когда я заметила в волосах Стайлза небольшой кусок жвачки. Он был похож на обычного семнадцатилетнего парня из местной школы, который вечно опаздывал на уроки.

Но Стайлз Мерлоу никогда не был таким. Он популярный в нашей школе. Даже старшеклассницы заглядываются на него. В основном он со старшеклассницами и встречается. Ну и еще говорят, что у него полно «телок» в Бостоне. Так что местными провинциалками он мало интересуется.

Что делает этого парня популярным? Деньги. Его богатые родители. Но и без этого он остается очень привлекательным парнем: высокий, немного худощавый в кости, но жилистый уже не по-детски. Копна непослушных вьющихся темно-каштановых волос украшают его голову. Он не пользуется гелем, как многие парни. В его левой мочке блестит маленькое колечко. Я часто замечаю взгляд его кофейных глаз на себе. В этом нет ничего особенного. На нас вся школа пялится. Особенно когда на нашей школьной парковке вместе с нами порой торчат ребята из соседней школы. Наши друзья. Я знаю, что они все о нас думают. Что мы группка панков, помешанных на агрессивной музыке и закалыванием себя пирсингом и татуировками. Бред какой-то. Мы не такие. Да, мои подруги имеют весьма альтернативный внешний вид и некоторые из парней тоже, но разве это имеет какое-то значение?

Весь прошлый год Стивен Прайс пытался заманить меня на свои вечеринки, но мне это не было интересным. Причин может быть много, одна из которых самая простая: мы разные.

За прошедшие три года, что мы с мамой живем здесь, я уже нашла свое место и тех друзей, с кем мне нравится. Я не собираюсь ничего менять.

Даже в своей внешности. Рэйчел просто мечтает увидеть меня в паре сетчатых колготок или с яркими стрелками на глазах. Бриттани же нравится, что мы отличаемся друг от друга.

«Мы не какая-то секта. Каждый индивидуален. Мади вообще не парится на счет шмоток. Отстань от нее, Рэйчел», — сказала как-то она.

Мы с мамой переехали в Америку три года назад, когда мне исполнилось четырнадцать. В Англии, в моей родной стране, мы жили плохо. Не знаю, как еще это назвать. Действительно было плохо. Мама вечно пропадала на трех работах, а у старшего брата была своя собственная жизнь. Отца я не знала. Я с раннего детства научилась самостоятельности. Готовить, убирать, стирать, делать уроки. Друзей у меня не было.

Осенью, три года назад я вернулась домой со школы и обнаружила труп Марка. У моего старшего брата была передозировка. Не помню, чтобы я плакала, вообще не помню его трезвого или адекватного. Но я помню его улыбку, и он никогда меня не обижал. Даже устраивая в отсутствии мамы вечеринки и находясь под кайфом, он не забывал меня покормить. Ему было девятнадцать, когда его не стало.

Мама была разбита. Она потеряла все три работы и сильно пила. К счастью это продлилось недолго. Мамин двоюродный брат, дядя Генри помог нам. Он продал нашу маленькую квартирку в Ньюхэме и посоветовал перебраться в Штаты, где он жил когда-то. На наш выбор были представлены два варианта: Детройт, штат Мичиган и Салем, штат Массачусетс. Конечно, мы выбрали второй. После лондонских трущоб маме едва ли хотелось увязнуть в городе, где каждый день на дню по несколько раз происходят убийства.

Перемены пошли нам на пользу. Мама устроилась по профессии — медсестрой в местной больнице. А я пошла в среднюю школу.

Мне понравился этот тихий и уютный городок. Понравилось посещать деревеньку Салем и знакомиться с ее мрачным прошлым. Было безумно интересно окунуться в совершенно другой мир. Мир, который я не знала. Мне понравились местные ярмарки, а особенно праздники в честь Дня всех Святых. В центре города круглый год улицы, дома, магазины и даже машины украшены ведьмовской атрибутикой. Мне ни секунды не было жаль покидать Лондон. Не было жаль больше не увидеть пьяную мать и мертвого брата.

Я была поражена различием Лондона и Салема. Лондон — это нескончаемое движение, Салем — тихое пристанище. Лондон — это ночная жизнь, Салем — тайна.

Здесь вообще круглогодичный Хэллоуин. На одном из таких праздников в первый год приезда, я и познакомилась с Рэйчел. Она случайно облила меня клюквенным сиропом на ярмарке. Оказалось, что мы учимся в одной школе, и она познакомила меня со своими друзьями. А в прошлом году, когда нам исполнилось по шестнадцать, она помогла мне устроиться в кофейню, куда пристроилась сама на пол ставки. Мы работали в одну смену, три дня в неделю после занятий.

Так я обрела свое место и друзей.

***

Наша кофейня расположена в хорошем районе Салем Коммон. В нескольких милях от нас находится Музей ведьм, так что с посетителями у нас проблем не бывает. Здесь всегда полно туристов, студентов и учителей. А еще у нас просто лучшее в городе ванильное капучино. Лучше, чем в Старбаксе. Определенно. Владелец — мистер Гордон Хилл — тридцатипятилетний невысокий и веселый чудак, научил нас всему, что касается готовки кофе. Он настоящий бариста. Не удивительно, что его кофе пользуется славой.

Кроме нас с Рэйчел, у Гордона работают Елена и Тала. Они ненамного старше нас. Гордон подобрал персонал исключительно из девушек для того, чтобы мы без стеснения носили фирменные розовые футболки с изображением целующихся зернышек. Рэйчел терпеть не может эту форму, а мне нравится. По-моему, мило.

— Привет, красотки, — кричит нам Гордон, когда мы входим в кофейню. Он как всегда широко улыбается, а его рыжие волосы покрывает бандана.

— Привет, Гордон, — говорим мы в голос.

На протяжении двух часов я ношусь как угорелая. Места за барной стойкой всегда забиты. Заказов полно. Я слоняюсь между столиками с подносом, так как наше меню изобилует различной выпечкой и чаем. Из колонок разносится неторопливая мелодия.

Около пяти вечера я прислоняюсь лбом к витрине и смотрю на улицу. Думаю о предстоящей лабораторной и о том, как я ненавижу биологию. И испанский. Я немного устала. Но мне нравится эта усталость. Нравятся люди, которые бывают здесь. Ну, быть может, кроме студентов, которые расслабляются пивом. Я стараюсь не замечать их нелепые шуточки. В любом случае Гордон всегда находится в зале и не допускает подобного.

Дверь открывается и в кафе входит улыбающаяся Чарли — экономка семьи Мерлоу. Ей около пятидесяти лет, и мы с ней немного подружились. Она очень приятная женщина и наказала называть ее строго по имени без всяких «миссис». На ее руках сидит маленькая темноволосая девочка. Она энергично работает челюстями. Дайте-ка угадаю. Клубничная жвачка.

— Здравствуй, Чарли. — Я иду к ней навстречу. — Привет, Ханна. Снова что-то припрятала за щечкой?

Девочка мило улыбается. Она такая маленькая и красивая, как фарфоровая куколка.

— Ох, Мадлен. Здравствуй, дорогая. Именно за это она меня и любит. Я стараюсь покупать ей реже эту ерунду. От родителей мы строго это скрываем. Так что учти, это тайна, — заговорщически шепчет мне Чарли.

— Да-да, конечно, — улыбаюсь я ей в ответ. — Капучино?

— Ванильный. — Чарли улыбается и садится за стойку. Ханну она устраивает рядом с собой. — Сейчас за нами приедет Стайлз. Так что давай-ка эту жвачку сюда. Пару раз он уже садился на нее. Нам попадет.

Перед глазами встает картина затылка Стайлза сегодня утром, и я прыскаю в ладонь. Ханна упирает свои маленькие ручки в бока, не желая расставаться со сладостью.

— Ладно, — вздыхает Чарли, принимая из моих рук бумажный стакан. — Спасибо, Мадлен.

Мы болтаем около пяти минут, пока в дверях не появляется Стайлз. На нем темные джинсы и синяя куртка. Он сразу замечает меня и какое-то мгновение смотрит.

— Стайлз! — кричит громко Ханна и начинает сползать с барного стула.

Стайлз вмиг подбегает к ней, пока она не упала, подхватывает на руки и начинает кружить. Я не могу отвести глаз от этой картины. Таким должен быть старший брат. Но в этот момент я не вспоминаю Марка, вовсе нет. Как ни странно, я его не в чем никогда не винила. Просто приятно наблюдать за Стайлзом. Они с Ханной очень похожи: цвет волос, глаза, улыбка.

Из кухни появляется Рэйчел.

— Привет, Стайлз, — непринужденно произносит она.

— Привет, Рэйчел. — Он вновь переводит взгляд на Ханну: — Что ты жуешь?

Ханна упорно молчит.

— Да ладно, Стайлз, — говорит Чарли. — Я просто немного ее побаловала. Обещаю, возле дома мы ее выбросим.

— Жвачку или Ханну? — улыбается Стайлз.

Какой же он милый. Особенно когда улыбается.

— Стайлз. — Игриво его пихает Чарли. — Больше твои брюки не пострадают. Это я тоже обещаю.

— Хорошо бы только брюки, — бурчит Стайлз.

В этот момент мы смотрим друг на друга и обмениваемся крошечными улыбками, затем он переключает свое внимание на Чарли:

— Ну, что готовы ехать домой?

— Не желаешь нашего фирменного латте? Ты ведь у нас впервые? — спрашивает его Рэйчел.

— Нет, я уже бывал здесь. Просто не в вашу смену. Кстати, кофе просто обалденное. Но сейчас нам, правда, пора домой.

— Спасибо, парень, — кричит из-за стойки Гордон. — Будем рады тебя видеть чаще.

Стайлз ему кивает, говорит нам что–то типа «увидимся в школе». Чарли и Ханна машут мне рукой, и они втроем выходят на улицу.

— Ну и что это было? — Рэйчел встает передо мной, подбоченившись.

— Ты о чем? — удивляюсь я. Она о чем?

— Ваши гляделки со Стайлзом. Я всё видела.

Я закатываю глаза и издаю стон.

— Опять. Хватит, Рэй. Мы просто улыбнулись друг другу, и это было связано с его сестрой. Я с ним даже словом не перемолвилась.

— Вам и говорить ничего не нужно. Все написано на ваших рожах, — отчеканивает подруга.

Я игнорирую ее и иду к шкафу с чистящими средствами.

— Давай приберемся. Мне нужно домой. Хочу выспаться сегодня.

***

Через сорок минут Рэйчел выгружает меня у моего дома. Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я плетусь к крыльцу. Ужасно болят ноги. Сегодня был как обычно насыщенный день. Наш район не такой уж и тихий. Рядом слишком много разбросано круглосуточных закусочных. Нередко слышны смех и ругань. Мы с мамой, конечно, не бедствуем, но денег постоянно не хватает. Мама снова очень много работает и практически живет в клинике. Дома мы держим «Глок 17» на всякий случай, когда на ночь я остаюсь одна. Пушка досталась от брата. Марк научил меня пользоваться этой штукой лет в двенадцать. Чтобы я смогла себя защитить в непредвиденных обстоятельствах.

В окнах нашего небольшого двухэтажного дома горит свет. Значит мама сегодня дома. Подходя к крыльцу, я слышу скул и царапанье у двери. Я прибавляю шаг и забегаю на крыльцо. Когда я открываю дверь, на меня с громким лаем набрасывается огромный комок шерсти.

— Айк! Прекрати, мальчик. Я уже дома.

Пес опускается на лапы и счастливыми глазами смотрит на меня.

Я нашла его еще щенком возле заправки, примерно после двух месяцев переезда из Лондона. Никак не пойму, кто мог забыть или оставить такую собаку! Ему было около двух-трех месяцев. И он не был ни побитым или худым, выглядел вполне ухоженным. Дорогой породы. Таких собак просто так не оставляют. Их покупают и разводят.

«Швейцарский зенненхунд», — сказала мама, когда я принесла его домой. Она возражала, когда я решила оставить щенка себе. Я пыталась найти хозяев, так как при нем ничего не было. Хотя не особо утруждала себя в этом. Я хотела, чтобы он остался со мной.

И он остался. Вот уже почти три года Айк — мой лучший друг. И рос он неимоверно быстро. Сейчас он уже выше моих колен.

— Тише, малыш. — Я ласково провожу рукой по гладкой шерсти любимого пса. — Пойдем, найдем тебе что-нибудь поесть.

— Мадлен, — слышу мамин голос из кухни.

Мы с Айком заходим на небольшую кухню, где мама стоит возле духовки.

— Привет, мам.

— Привет, дорогая. Как день?

— Устала.

Мы с мамой похожи. У меня цвет ее волос и глаз, многие черты и привычки тоже одни на двоих. Правда, мама высокая, а я ростом никогда не отличалась.

— Я приготовила мясной рулет. И Айка я покормила, не волнуйся об этом.

Айку нужно много пространства, а я весь день в школе, а потом в кофейне. Обычно он самостоятельно выходит на задний двор и день проводит там. Он скучает. Вместе мы только по субботам и воскресеньям. Даже если я иду гулять с друзьями, Айк неизменно сопровождает меня. Кроме вечеринок, конечно. Моей собаке не место среди пьяных и озабоченных подростков.

— Хорошо, спасибо. Но я перекусила на работе. Мне нужно заниматься.

— Знаю я ваши перекусы: парочка тостов и чашка кофе. Возьми с собой наверх еды и занимайся уроками.

— Ладно, — вздыхаю я. — Ты сегодня дома?

— Да, хочу лечь пораньше. Завтра смена с шести утра.

— Тогда спокойной ночи, мам. Идем, Айк.

Беру тарелку из маминых рук и бегу вверх по лестнице.

— Спокойной ночи, милая, — кричит мне мама вслед.

Мы с Айком поднимаемся в комнату. В моей спальне постоянно небольшой беспорядок. Книги вечно валяются на полу вместе с замусоленными игрушками Айка. Я открываю шкаф, чтобы убрать рюкзак и из него вываливаются старые комиксы. С тяжелым вздохом запихиваю все обратно. Что ж, в субботу не помешает уборка. А сейчас нужно в душ. Пока моюсь, задумываюсь о маме. Мы с ней никогда не были достаточно близки. В Лондоне она много работала, потом была разбита смертью Марка. Сейчас она спокойна. Не счастлива, но спокойна. Она никогда сильно не волновалась по поводу, что я где-то задерживаюсь или остаюсь дома одна. Возможно, она уверена во мне, мне слишком рано пришлось повзрослеть, и я знаю границы. Конечно, я на нее не жалуюсь. Просто мне иногда хочется, чтобы она поругала меня за задержку на вечеринке, например, или за то, что я выпила много пива.

Глупость какая-то.

Я ни разу не напивалась и никогда не стану злоупотреблять ее доверием и делать что-то подобное назло.

После душа я проверяю телефон, который даже не брала в руки со школы. Несколько пропущенных звонков от Зака и одно сообщение:

постоянно думаю о нашем поцелуе

Я со стоном падаю на кровать. Совсем забыла о Заке. Это парень с нашей школы. Он учится в выпускном классе, и мы часто видимся. Он лучший друг Бена, парня Бриттани, а Бен уже студент. В эту среду Зак меня поцеловал, когда подвозил с работы. Мне понравилось, и Зак мне нравится, но встречаться я и не думала.

— Блин, — со вздохом бурчу я.

Айк ложится рядом с моими ногами, а я погружаюсь в ненавистный мне мир биологии.