Птица по имени Мама

Теона Прохазка, 2021

Молодую девушку по имени Божена судьба не баловала. Если и озаряла ее улыбкой счастья, то в скором времени вынуждала страдать. Выросшая с сестрой в детском доме, она рано вышла замуж по любви, но овдовела вскоре после рождения желанного сынишки. Через несколько лет Божена робко начинает верить, что фортуна вновь проявляет к ней благосклонность: переезд в большой город, работа мечты, встреча с замечательным мужчиной… Но радость девушки длится недолго: под маской заботливого и нежного избранника скрывается агрессивная натура запойного алкоголика. Страшным испытанием для Божены становится известие, что ее возлюбленный ВИЧ-инфицирован, о чем он эгоистично умолчал. Отныне жизнь заразившейся девушки наполнена душевными терзаниями и попытками принять саму себя. Что выберет Божена: смириться со страшным диагнозом, начав жизнь заново, или впасть в отчаяние, перестав бороться? Комментарий Редакции: Проза Теоны Прохазки режет свирепее финского ножа, в ледяной стали которого отражается обнаженная фактура жизни. Прекрасная и печальная, возвышенная и мучительная, «Птица по имени Мама» безжалостно вскрывает все болевые точки читателя, орошая душевные пустыни живительным дождем новых смыслов.

Глава 2

День первого маминого отъезда отпечатался в моей памяти на всю жизнь. Даже по прошествии нескольких десятилетий я помню каждую деталь, каждую мелочь того дня, который разделил мою жизнь на две части, вырвав меня из беззаботного детства под теплым маминым крылом. С того дня мне пришлось быстро взрослеть. Я стал серьезнее, меньше шалил и очень много думал. Думал о том, когда я снова увижу свою маму, как сложится наша жизнь дальше.

* * *

Мама крепко сжимала мою влажную ладошку в своей руке. Твердым шагом, громко постукивая высокими каблуками по скользкой плитке внутри железнодорожного вокзала, она шла к выходу на перрон. От энергичной походки темно — зеленое пальто распахивалось над коленями. Другой рукой, одетой в тонкую, до локтя, перчатку коричневого цвета, мама катила за нами большой чемодан в черно-серую клетку. Я держался за мамину руку, стараясь не отставать ни на шаг. Ружена шла слева от нас, перекинув через плечо ремень бирюзовой дорожной сумки. Она что-то быстро говорила маме. Мама только кивала головой, сосредоточенно глядя перед собой. Плотный поток спешащих на перрон людей гудел и шумел, словно рой пчел в улье. Мелькали разноцветные пальто, плащи, куртки; десятки ног в разных сапогах и ботинках топали по серым квадратикам плитки; перед моим лицом проносились сумки, рюкзаки. Меня дважды толкнули чьи-то чемоданы, откуда-то сверху прилетели торопливые извинения.

* * *

— Держись поближе! — мама за руку подтянула меня к себе.

Ружена первой вышла в раскрытую дверь вокзала. Мы поспешили за ней. Перрон был заполнен ожидающими людьми. Я с волненьем рассматривал многоцветную толпу. Вдалеке раздался гудок поезда. Рельсы слегка задрожали под прибывающим многотонником.

— Идет! — воскликнул я, указывая пальцем в сторону приближающегося поезда. Мимо нас пролетел паровоз, таща за собой тяжелые пассажирские вагоны.

— Первый, второй, третий, — считал я, пока не сбился со счета. С лязгом колес поезд начал притормаживать.

— Какой он длинный! — восхитился я, провожая взглядом утекающие вагоны.

Со свистом поезд остановился, выдохнул и замер. Толпа зашумела и растеклась по направлению к своим вагонам.

— Идем, — мама подхватила чемодан, взяла меня за руку и кивнула сестре. Вливаясь в толпу, мы спешили вдоль шумного поезда, отсчитывая вагоны по номерам до нужного нам.

Девятый. Я навсегда запомнил номер вагона, который в первый раз надолго увез от меня маму.

Проводница открыла дверь. Лязгнули опущенные железные ступени. Молодая полноватая женщина с приветливой улыбкой, в строгой темной форме с эмблемой российских железных дорог спустилась из вагона на платформу. За ней потянулись пассажиры. Пожилая женщина в синем плаще и черной юбке выглядывала в толпе знакомые лица.

— Мама! — к ней подскочил молодой мужчина, принял из рук тяжелую сумку, помог сойти по ступенькам.

— Димочка, — женщина обняла встретившего ее парня.

— Бабушка приехала! — вокруг запрыгали мальчик и девочка, погодки, лет семи-восьми.

— Внучата, хорошие мои! — женщина кинулась обнимать детей. — Как же я соскучилась!

Мужчина подхватил поставленную на перрон сумку, и радостная горстка людей удалилась в сторону вокзала.

Следом за женщиной из вагона двинулись другие пассажиры, мужчины и женщины с багажом, дети, с восторгом спрыгивающие на перрон. Перрон наполнился звонкими восклицаниями встречающих и прибывших. Те, кому предстояло ехать дальше, спускались из вагона в шлепанцах, накинутых поверх футболок и шорт куртках. Затягивались сигаретами и потягивались, разминаясь после долгого пути. Среди пассажиров шмыгали торговки газетами, продавщицы мороженого в стоящих на перроне киосках зазывали купить сладости.

В ожидании нашей очереди на посадку мама опустилась передо мной, коснувшись левым коленом пыльной плитки на перроне. Она сняла перчатки и дотронулась до моей щеки, другую руку положила на мое плечо. Я смотрел на маму большими серыми глазами, хлопая темными пушистыми ресницами. Мама не отрывала пристального взгляда своих зеленых глаз от моего лица.

— Антошка, будь хорошим мальчиком, — тихо сказала мама и слегка нажала на кончик моего носа пальцем. — Динь-динь.

Я захохотал заливистым детским смехом и изо всех сил обнял маму, уткнулся лицом в ее плечо и вдыхал аромат сладковатых духов.

— Я буду хорошо себя вести, — прошептал я маме. — Только ты возвращайся скорее!

Вместо ответа мама крепко сжала меня в своих теплых объятиях. Проводница проверяла билеты у новых пассажиров.

— Пора, — Ружена легонько тронула сестру за плечо.

Мама выпустила меня из своих объятий и поднялась. На колене, на черных брюках осталось серое пятно от пыли. Мама небрежно отряхнула его и открыла сумочку, висевшую у нее на плече.

— Добрый день, — приветливо поздоровалась она с проводницей, протягивая ей документы.

— Пятнадцатое место, — проводница улыбнулась и вернула маме паспорт и билет.

Ружена пропустила меня вперед. С ее помощью я легко заскочил в тамбур и прошел в вагон. Тетя вошла следом за мной. Мама подала ей сумку, поднялась по ступенькам сама, втащив тяжелый чемодан. Мы прошли по узкому коридору купейного коридора, глядя на номера, выбитые на дверных табличках. Мама остановилась возле четвертого купе.

— Пятнадцатое место здесь, — сказала она, распахивая дверь. Купе было пустым, светлым и немного пыльным. Мама убрала чемодан под нижнюю полку, сумку поставила на сиденье возле окна. Я сел возле сумки и с грустью посмотрел на солнечные блики на стекле. Мамин отъезд меня расстраивал, но я старался держаться, понимая, что маме сейчас тоже тяжело. Я принялся усердно болтать ногами, обутыми в черные ботинки на молниях. Мама села рядом со мной, обняла за плечи и притянула к себе.

— Душно здесь, — Ружена сняла бежевый берет крупной вязки с приколотой к нему брошью в виде позолоченного цветка с крупными бусинками кофейного цвета, расстегнула светло-коричневую кожаную куртку, поправила на шее тонкий шифоновый шарфик молочного оттенка, завязанный оригинальным бантом, и села на сиденье напротив нас.

— Присматривай за ним, — попросила ее мама, снимая с меня трикотажную синюю шапочку и целуя в макушку с взъерошенными светлыми волосами.

— Конечно, присмотрю, милая, — Ружена украдкой смахнула слезы. — Даже не переживай!

Тетя пересела к нам с мамой, обняла ее и что-то зашептала на ухо. Слов я расслышать не мог. Я прильнул щекой к маминому плечу и ловил последние мгновения рядом с мамой.

Проводница прошла по вагону, заглядывая в каждое купе.

— Поезд отправляется через пять минут, — бодро объявляла она. — Просьба провожающим покинуть вагон.

Мама сильнее прижала меня к себе и гладила по голове. Я вновь вдохнул мамины духи, аромат, который даже через много лет у меня ассоциировался только с моей мамой.

— Слушайся Ружену, — шептала мама. — Сильно не скучай по мне, солнышко мое! Я постараюсь приезжать чаще.

Я обняла маму за шею.

— Приезжай скорее, мамочка! — тихо попросил я.

Мама судорожно вздохнула, в этом вздохе мне послышался приглушенный всхлип. Она слегка отстранилась, внимательно оглядела меня, затем поцеловала в лоб сухими губами.

Тетя надела берет, встала и запахнула куртку.

— Антошка, нам пора выходить, — мягко потянула она меня за руку.

Я нехотя слез с сиденья, не отпуская мамину руку. Мама поднялась вместе со мной. Ружена обняла маму, погладила ее по голове, так, как только что мама гладила по голове меня, словно мама тоже была еще маленькой девочкой.

Мама поцеловала сестру в щеку, повернулась ко мне.

— Не скучай, малыш, — мамин голос дрогнул. — Пока, Ружка, — обратилась она к тете. — Берегите себя!

Ружена на мгновение притянула ее к себе, поцеловала в лоб.

— Доброго пути, сестренка, — прошептала она.

Я напялил шапку и посмотрел на маму. Она стояла бледная и растерянная, покусывая губы.

Тетя взяла меня за руку.

— Пока, мамочка! — я помахал маме ладошкой. — Я буду ждать тебя!

Мы шагнули к дверям, не отрывая взгляда от мамы. Мама взглянула на сестру, на меня. Ее глаза заблестели, губы слегка скривились.

— Звоните мне чаще, — напомнила мама, пытаясь удержать набегающие слезы.

— Провожающие, на выход! — раздался настойчивый голос проводницы.

Мимо нашего купе шумно протопали люди. Мама закусила нижнюю губу и кивнула нам. Ружена улыбнулась, но глаза выдавали ее печаль. Мы быстрым шагом пошли к выходу из вагона. Я оглядывался на маму, стоящую на пороге купе. Она смотрела нам вслед, и по ее щеке текла прозрачная слезинка.

Ружена провела меня по перрону вдоль вагона. Мама стояла возле окна в коридоре и махала нам рукой. Поезд загудел, дернулся и медленно поплыл. Я замахал маме в ответ. Мама послала нам воздушный поцелуй. Но я увидел, как по ее лицу покатилась вторая слеза.

— Ружена, бежим за поездом! — воскликнул я.

— Антошка, не надо, — тетя придержала меня, готового рвануть вслед за набиравшим скорость вагоном, увозившим от меня мою любимую маму.

Все дальше и дальше уплывал от нас девятый вагон. Все дальше и дальше улетала от меня моя птица по имени мама.

— Ружена, — тихо спросил я, глядя вслед последнему вагону. — Почему мама плачет? — не дождавшись ответа, я повернул голову к тете. Она смотрела на исчезающий вдали поезд, на ее глазах тоже блестели слезы.

— Я уже скучаю по маме, — прошептал я и неловко вытер влажные глаза ладошкой.

Я был совсем ребенком, но от этого разлука с мамой была еще тяжелее, еще острее. Если бы я мог знать, что ждет мою бедную маму впереди, я вцепился бы в подол ее пальто, ревел на весь перрон, но никогда не позволил бы ей уехать…