Лагерные этюды. Повести, рассказы

Тенгиз Маржохов

Художественные зарисовки тюремно-лагерной жизни России 2000-х годов. Реальные истории, судьбы, мимо которых нельзя пройти мимо.В сборнике представлены повести «Нулёвка» и «Близнецы», которые ранее публиковались как отдельные издания. Книга содержит нецензурную брань.

НКВД-шник

СОВ. СЕКРЕТНО

НАЧАЛЬНИКАМ ИТЛ, УИТЛ (ОИТК) НКВД (УНКВД).

Настоящим устанавливается порядок погребения заключенных:

1. Наряду с захоронением каждого трупа в отдельности разрешить погребение в общих могилах по нескольку трупов вместе.

ПРИМЕЧАНИЕ: установленный порядок захоронения категорически исключает практику накопления трупов.

2. Допустить захоронение трупов без гробов и без белья.

По тюремному больничному коридору ковыляла приземистая фигура. Засаленная клетчатая рубашка, старые спортивные штаны, носки, прохудившиеся на пятках. Комнатные тапки с дырками на больших пальцах, бывшие не по размеру, подламывались и пятки шуршали по грязному кафелю. Это был какой-то дед, затерявшийся в веках, доковылявший до 2005 года на страдающих онемением ногах, пытаясь догнать призраки ушедших поколений. Возраста его никто не знал, как звать-величать тоже. Не было у него даже погоняла, что случается крайне редко. Внешне он выглядел как простой кряжистый крестьянин, русый, голубоглазый, с отменной шевелюрой, не по возрасту густой и волнистой. Молодежь могла позавидовать такой гриве.

Блатные его не замечали, мужики плевались и отворачивались в сторону. Нигде ему не было прохода, везде он вызывал отвращение. В столовой его гнали от раздаточного окна, на умывальнике от крана, в комнате личного времени со всех лавок. Не было у него приятеля, ни с кем он не дружил. Соседи по палате не замечали его, а если он проявлялся — обращал на себя внимание, покрикивали. Большую часть времени он спал или просиживал на своей шконке (наре), постоянно жуя, шамкая губами и бормоча сам с собой. Дырка в горле не давала ему свободно говорить. Приспособления, какие бывают в подобных случаях, он не имел, и хрипел себе под нос что-то непонятное.

Однажды шконка его опустела: на металлической дужке осталось висеть казенное полотенце; примятая подушка забилась в угол и уже не надеялась на возвращение хозяина.

— Куда этот дед подевался? — поинтересовался я.

— Ночью в реанимацию перевели.

— А что с ним?

— Напоролся колбасы, мразь! Требуха забарахлила. Приступ, — объяснил какой-то мужик. — У него на карточке куча денег, ни с кем не делится. На освобождение копит, небось. А вчера в ларьке отоварка была. Не выдержал удав, накупил колбасы и шоколадных конфет, и переборщил… Жадность фраера сгубила!

Я не понимал такого отношения к старику. Но про себя подумал — не могла же одна жадность и маразм вызывать в окружающей массе постоянные нападки? Наблюдал за ним и не хотел даже на миг представить себя на его месте. Наша тюрьма для молодых. А в его годы, когда каждое движение даётся с неимоверным усилием, надо спокойно доживать жизнь в кругу любящих внуков.

Припомнился мне другой дед. К нам в купе по этапу в Белгороде подсадили. За убийство на старости загремел. Мы ещё всё подшучивали, мол, не может быть, дед, чтобы первая ходка?!

Бабку похоронил и руки опустились. А тут какой-то провокатор в огороде пристал. Дед его лопатой и зарубил. Один глаз у него уже не видел, зрачок не реагировал на свет. Смотришь ему в живой глаз — мудрость смотрит на тебя, а глянешь в другой — смерть с тобой разговаривает.

Дед в окно «столыпина» (вагонзак) воронежский пейзаж приметил и рассказал, как освобождал эти земли во время войны. В артиллерии служил, на гармони играл и пел. Мы его заботой окружили: уступили удобное место, помогли с вещами. Достали хлеб, рыбу, сало подрезали, напоили чаем с кусковым сахаром. Дед нам весь вечер фронтовые песни пел. Даже конвой не мешал, пробрало паскуд.

— Почему такое отношение к старому? — спросил я у смотрящего по больнице.

— К этому что ли?.. Да он людей расстреливал. Энкавэдэшник хренов!

Я не поверил, но призадумался.

И как-то раз на умывальнике я обернулся на шум. Умывальник совмещался с туалетом — дальняком. Между умывальником и дальняком стояла большая железная бочка — параша. Параша как бы разделяла помещение на умывальник и дальняк, была своеобразным пограничным столбом. Нужда справлялась у всех на виду. По-маленькому — лицом к стене у общего писсуара, как правило с задранными к потолку носами от едкого до слез аммиака. По-большому — на корточках с отстранено-медитативным выражением лиц над напольными туалетными «чашами Генуя» (хорошо знакомым всем арестантам и солдатам). Эти чаши, а по-простому — дыры, забивались и над ними образовывались кучи, как над кротовыми норами. И такая гамма тошнотворных запахов наполняла это пространство, что неподготовленному человеку без противогаза туда было не войти.

Так вот, я мыл руки над умывальником — бетонным водосточным желобом, куда лилась вода из крана, когда услышал шум за спиной. Дед упал на дальняке и не мог подняться, ворочался в нечистотах. Мужики начали его ругать и плеваться.

— Поднимите его! — рявкнул я на них. — Отведите в палату!

— Да он весь в говне, и в каше! — хохотнул находчивый паренек и окатил деда ведром воды.

В палате на шконке дед мокрый дрожал от холода. Он прижал пальцы к гортани в нервной трясучке и стал что-то хрипеть.

— Тихо! — подошел я поближе и склонился над ним. — Что, дед? Что?..

— Рас-стре-ли-вал!.. Рас-стре-ли-вал!.. Мне приказывали, я и расстреливал! — просипел он.

Много большевиков карателей: НКВД-шников, ЧК-истов, ОГПУ-шников, СМЕРШ-евцев кончали жизнь в застенках. Но единицы дожили до демократии двухтысячных.

СЕКРЕТНО

НАЧ. УПРАВЛЕНИЯ________________________________

НАЧ. ОИТК/УИТК/___________________________УНКВД

По вопросу о допустимости снятия золотых зубных протезов с умерших заключенных разъясняем:

1. Золотые зубные протезы с умерших заключенных подлежат снятию.

2. Снятие золотых зубных протезов производится в присутствии комиссии в составе представителей: санитарной службы, лагерной администрации и финотдела.

3. По снятии золотого зубного протеза комиссия составляет акт в 2-х экземплярах, в котором точно указывается число снятых единиц /коронки, зубы, крючки, кламера и т.п./ и их вес.

4. Акт подписывается всеми вышеперечисленными представителями. Принятое золото сдается в соответствующее ближайшее отделение госбанка.

ЗАМ. НАЧ. ГУЛАГа НКВД СССР ЗАМ. НАЧ. ПФПО НКВД СССР

«17» Ноября 1941 г.