Тринадцать дней летом

Татьяна Пешко, 2022

Героиня повести ждёт долгожданный отпуск, мечтает впервые увидеть море… Но жизненные обстоятельства заставляют забыть о планах. Алена попадает в больницу…Люди, с которыми знакомится девушка в тубдиспансере с разными и непростыми судьбами. Такими же, как и время после распада большой страны. Венок судьбы каждого витиеват и запутан. Но и здесь она встречает людей, которые не принимают новые законы жизни и остаются верны идеалам морали, чести, порядочности и человечности.

Глава первая

Пустой коридор областной больницы Алёна невольно сравнивала с коридорами и переходами в своей районной поликлинике. Коридоры её почти всегда были переполнены людьми, что ходили в поисках нужных врачей и кабинетов, бесчисленные очереди не исчезали часами, с самого утра устанавливались чуть ли не возле каждой двери. Сколько раз она сама была свидетельницей того, когда кто-нибудь из пациентов прислонившись спиной к стене, уставший, потеряв надежду попасть за желаемую дверь, в ожидании приема, вдруг от духоты, нехватки воздуха, а скорее всего от болезней, терял последние силы, и только тогда врачи или медсёстры, что казалось, без цели ходили по коридорам или сопровождали знакомых посетителей больницы к врачам, начинали суетиться, и в конце концов, находили средства первой медицинской помощи — валидол или нашатырный спирт. Только тогда люди расступались и давали больному человеку возможность зайти в кабинет к врачу без осуждающих взглядов строгой бескомпромиссной очереди.

Тут же, в областной поликлинике, возле дверей кабинетов с аккуратными табличками можно увидеть одного-двух посетителей, возле других вообще никого.

Возле дверей с табличкой «БРОНХОСКОПИЯ» только один мужчина. Алёна поздоровалась с ним, присела на крайний стул. Мужчина средних лет в спортивном костюме держал потёртое полотенце, на удивление девушки оказался очень разговорчивым.

— Ты, наверное, в первый раз сюда, — повернулся лицом к Алёне, которой показалось, что мужчина начал разговор, чтобы избавиться от невесёлых мыслей.

— Да, а вы? — голос мужчины показался девушке тревожно-испуганным, она почувствовала, как волнение передаётся ей.

— Третий, — глубоко вздохнув, сказал собеседник, качнул головой, попробовал усмехнуться. — Скорей бы всё закончилось.

— А что, очень больно? — не поняла Алёна — что имеет в виду незнакомец под словом «всё». — Что ж там делают?

— Что делают? Через дыхательные пути вводят шланг, осматривают бронхи, легкие, берут мазки, чтобы потом анализы сделать, узнать — есть палочки, опухоли или какая другая зараза. — Открылись двери, на пороге появилась медсестра, но не в белом, как обычно, а в ядовито-зелёном костюме. На голове был не колпак, а чепец, похожий на те, что можно увидеть разве только в кино, когда на экране происходят события прошлых столетий. Такие когда-то носили кухарки и дворянки.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила медсестра.

— Девушка, идите вы, я позже, — услышала Алёна.

По всей вероятности, приглашение застигло их неожиданно, хотя мужчина как мог, старался подготовиться. Алёну также не порадовала его предложение. Что же это за штука такая бронхоскопия, если человек не может настроиться и встать со стула?

Алёна вошла. Просторный, даже большой кабинет. За столом сидел парень, который для доктора показался слишком молодым. Рядом стояла медсестра в зеленоватой одежде, которая недавно выходила в коридор. Немного в стороне — девушка в белом халате. Всё же, молодой, наверное, и будет тут главным.

Алёна положила на стол направление и медицинскую карту. Сначала доктор полистал карту, и, хотя там было более чем достаточно записей, начал расспрашивать про то, как давно она кашляет, какая температура, всегда ли у неё было такое телосложение или похудела она только в последнее время?

Когда появился этот приставуче-назойливый сухой кашель, она и сама не помнит. Сколько раз её осматривали свои врачи, назначали лечение, ничего, однако, не помогало. Родные, близкие, знакомые советовали попробовать народные средства — сборы лечебных трав, она заваривала их, готовила настои, однако кашель не проходил.

Однажды её вызвали к заведующей, спросили про здоровье. Алёна поблагодарила ответила, что, мол, всё у неё хорошо. Спросила заведующая про последнее посещение врача, Алёна сообщила, что медицинские осмотры проходят регулярно, каждый год, согласно с требованиями.

— Дело в том, коллега… Ко мне обращались, и не раз, не два, родители ваших воспитанников, они обеспокоены тем, что их дети постоянно находятся рядом с человеком, чьё здоровье кажется очень сомнительным. Как давно вы кашляете?

–Да с осени почти… Но зимой я была на медосмотре.

— Ну, медицинский осмотр — это ещё не всё. Я думаю, вам необходимо пройти более серьёзное медицинское обследование. Когда у вас отпуск?

— Скоро. Через две недели.

— Ну вот, я вам серьёзно советую заняться своим здоровьем.

Из кабинета Алёна вышла, словно с подрезанными крыльями. Рушились все планы. Вчера звонила подруга, сообщила — билеты на юг в кармане, собирайся в отпуск, пакуй чемодан. Что ж, кажется, рассыпалась её мечта опять. А она видела себя на берегу моря, за границей, любовалась дивными пальмами, ходила по золотому песку пляжа, чувствовала запах и влагу солёной морской воды. Каждый месяц откладывала от зарплаты по двадцать-тридцать долларов на эту поездку, не покупала обновок, фруктов, как могла, ограничивало себя. Выходит, старалась зря.

Глава вторая

Пульмонолог — женщина средних лет — прочитала заключение бронхоскописта и отправила Алёну на приём к хирургу и фтизиатру. Девушка медленно двигалась по коридору, однако с каждым шагом идти становилось всё труднее. Приходилось часто останавливаться, чтобы успокоить дыхание, попробовать как-то унять боль. Несколько раз она останавливалась и отдыхала на лавочках, на которых сидели мужчины с перебинтованными лицами. И если ещё полчаса назад ей тяжело было здесь идти, торопилась поскорее пробежать мимо первого корпуса, то теперь на больных она не обращала внимания. Своя боль отгородила её от чужой.

Возле второго корпуса скамеек не было. Люди встречались ей на пути, но ей было всё равно, что о ней подумают или скажут. Когда она, измученная, не могла сделать и шага, то садилась на бордюр тротуара. Одни больные не обращали на неё внимания, некоторые останавливались и в их взглядах читалось: «Как-будто на бомжа не похожа. Тогда что — ломка? Обыкновенная драма или тут уже трагедия? Может, страшный диагноз? Или просто человеку очень плохо?»

В хирургическом отделении девятиэтажки ремонтировали лифт. Больших усилий стоило подняться на седьмой этаж, отыскала нужный кабинет, постучала в дверь.

Мужчина лет тридцати пяти с небольшими залысинами, в зелёном костюме врача, в домашних тапочках, белых носках, чисто побритый, удивлял своей ухоженностью человека, который знает себе цену. Другой был немного старше, невысокого роста, коренастый, круглолицый, с небольшими усиками. Взгляд серых глаз внимательно-пытливый. На светлый летний костюм сверху одет белый, немного помятый или плохо отутюженный халат.

Другой врач стоял у открытого окна. К кому обратиться? Алёна выбрала старшего, который сидел за столом и, не обращая внимания на пациентку, начал перебирать какие-то бумаги.

— Меня направили к вам на консультацию, — стараясь не согнуться от боли, стоять прямо, тихо произнесла Алёна.

— Что случилось? — откликнулся тот, что сидел за столом и, наконец, поднял глаза. — Ну и видосик у вас…

— Бронхоскопию только что сделали, — попробовала оправдаться за своё состояние девушка.

— Понятно. На что жалуетесь? — мужчина не смотрел на карту, которую Алёна положила на стол.

— Кашель… — в который раз Алёна назвала причину, которая привела её сюда.

— Но вы же сейчас не кашляете? Что сами болезнь себе ищете?

— Доктор сказал, что несколько часов кашлять не буду. Хоть в этом от перенесенных страданий есть какая-то польза. А в детском саду предупредили — без обследования к работе не допустят.

— Всё правильно, — в разговор вступил молодой хирург. Действует обезболивающее средство, снимает кашель. Можно вашу карту посмотреть?

Алёна взяла со стола карту, понесла молодому хирургу, который бросил курить, прикрыл окно, сел в мягкое кресло, закинул ногу на ногу и внимательно изучал написанное.

— Зря, Михалыч, набросился. Послушай, — он читал отдельные медицинские термины. — Однако, я думаю, — после небольшой паузы сказал врач, — наша помощь вам не нужна. Резать вас ещё рано. Сходите к Светлане Петровне, она в этом лучше разбирается. По-моему, это её сфера, её профиль.

Алёна спустилась с седьмого этажа, прошла несколько шагов и поняла, что не знает нужного направления. Ослабев совсем, присела на скамейку отдохнуть. Вокруг высоко подняв в густые кроны, в задумчивости стояли высокие сосны и лиственницы. Утром деревья показались свежими, наполненными яркими холодными красками, теперь же в лучах высокого солнца краски как будто выцвели, поблекли.

На скамейке в одиночестве сидела девушка в спортивном костюме, в руках она держала книгу. Почему бы не обратиться Алёне к ней? А вдруг она знает где находится это таинственная фтизиатрия?

— Извините, может быть подскажете, я ищу фтизиатрический отделение?

Девушка закрыла книгу и встала.

— Пойдём, я как раз туда иду.

— Боюсь, я не смогу быть вам попутчицей. Не только не могу идти быстро, но даже медленно.

— Тут недалеко. Вас что, направили в отделение? — внимательно приглядываясь к измученному лицу девушки, пробовала угадать незнакомка.

— Да.

— Значит, к Светлане Петровне. Бронхоскопию делали?

— Вы тоже знакомы с этой экзекуцией?

— После первой в палату заносили на носилках.

Приятный мелодичный голос, открытость, доверчивость девушки приятно удивляли Алёну, которая достаточно тяжело сходилась с людьми. Её поводырь, как заметила Алёна, была красивой девушкой. Похожий, давно вышедший из моды спортивный костюм, только не с синими, а жёлтыми полосками был и у Алёны. Когда она на человеке видела похожую вещь, которую носила сама, то интерес к этой вещи у неё пропадал, появлялся своеобразный комплекс, который заставлял больше не брать в руки эту одежду. Костюм на незнакомке был великоват, но знакомая вещь, на удивление, не вызывала неприятных чувств. В поведении девушки чувствовалась уверенность, достоинство, спокойствие. Густые вьющиеся волосы ровно лежали на плечах, серые глаза смотрели участливо. Черты лица — правильные, вообще, всё у неё — рост, фигура, манеры — были безупречными, только болезненный бледный вид, усталый взгляд портили первое впечатление.

Глава третья

Заведующей отделением оказалась молодая изящная блондинка. Как и один из хирургов, была прямолинейно-резкой в суждениях.

— Они думают, что нам здесь делать нечего, — с возмущением говорила коллегам, разглядывая на специальном экране с подсветкой снимки. — Посмотрите, Алина Романовна, тут всё чисто.

К экрану приблизилась молодая красивая женщина, в чём-то очень похожая на заведующую. Тот же возраст, такая же причёска, только в отличие от первой она была брюнеткой с более мягкими чертами лица.

— Я тоже ничего не вижу, — подтвердила она. — Читай, пожалуйста, заключение.

Возле одного из письменных столов стояла в очень коротком халате из прозрачной синтетической ткани молодая девушка. Чувствовалось, что она в компании серьезных озабоченных людей лишняя, сильно выделялась из круга медиков, видно, попала сюда случайно.

Когда Алёна входила в кабинет, девушка громко смеялась, её кучеряшки, на блеск и пышность которых было потрачено немало средств и усилий, красиво раскачивались. Несомненно, девушка кокетничала, хотя в кабинете находился только один мужчина пенсионного возраста. Лицо девушки светилось весельем и беззаботностью.

Между тем, с того момента, как Алёна начала своё хождение от корпуса корпусу, из кабинета в кабинет, прошло четыре часа, к ней вновь вернулся кашель, который с каждым движением грудной клетки вызывал невыносимую боль.

Вновь те же вопросы врачей, прослушивания спины, груди и предположения, предположения…

— В принципе, есть показания.

— И кашель очень похож.

— И болезненная худоба. Хрипы улавливаются. Слабые, правда.

— Мы обследуем вас. Это займёт недели две. Придётся ещё раз сделать бронхоскопию, — огласила свой вердикт блондинка.

— Неужели мало одной? — не могла поверить услышанному Алёна.

— Дело в том, что наш бронхоскопист никому, кроме себя не доверяет. И на это, поверьте, есть причина. А мы ему доверяем.

— Ну, на это я не согласна, — Алёна почувствовал несправедливость того что здесь происходило. Ничего пока неизвестно было — что ещё покажет первый анализ, а разговор уже шёл о другом.

— Это уже ваше дело, — спокойно отреагировала заведующая, — Мы вас тут, вообще-то, не задерживаем.

— Поймите, девушка, — добродушным голосом обратилась к Алёне брюнетка. — У нас опытный, чудесный специалист. Многие пациенты через день ходят к нему на лечение. В конце концов, у вас нет иного выхода. Вас просто не допустят к работе.

Действительно, положение безвыходное. Обстоятельства, эти люди, будто искушенные опытные охотники, красными флажками обложили её, загнали, как волка, в капкан.

С ответом она медлила, стояла, пока не поняла: единственный выход из этой ситуации — согласиться с предложением.

— Что ж, тогда езжайте домой, берите с собой всё необходимое и возвращайтесь. В приёмном покое вас примут, оформят, — подвела итоги разговора заведующая.

Преодолевая боль, Алёна на троллейбусе добралась до общежития, собрала вещи и вернулась назад.

В приёмном покое знакомые вопросы повторились, хотя тут впервые за весь день ей предложили измерить температуру.

Алёна сидела на довольно большом расстоянии от медсестры, которая своим видом, поведением располагала, притягивала к себе, задавала вопросы, ответы записывала в больничный лист больших размеров. Дышать становилось всё труднее и труднее. Из-за повязки на лице немолодой женщины некоторые вопросы нельзя было разобрать, поэтому Алёна переспрашивала. Взглянув на градусник, медсестра вскочила с места.

— Что же вы сидите? — испуганно приблизилась на небезопасное расстояние к больной, схватила за руку. — Идёмте быстрее, у вас температура сорок. Где ваши вещи? — осмотрелась она. — Я потом всё запишу…

Дежурный доктор, та самая участливая женщина-брюнетка, с укором посмотрела на Алёну. Измерила давление, долго, внимательно слушала лёгкие, потом сердце, наконец отвернулась, дала указания медсестре. Алёну отвели в палату.

Девушка уже не обращала внимание на то, что с ней происходило, какие рядом соседи, только заметила — одна больная в возрасте, другая совсем девчонка.

Покорно, почти переломившись пополам, сидела на табуретке, смотрела, как санитарка, женщина в годах, застилала кровать, одевала на одеяло

пододеяльник в жёлтых не отстиранных пятнах, старенькую наволочку на подушку.

Незнакомое чужое тело, будто старый испорченный механизм, никак не хотело подчиняться, сопротивлялось, каждое движение откликалось болью не только в груди, глухо отбивалось голове. Оказавшись под одеялом, наконец, почувствовала, что острая боль переходит в тупую, ноющую.

Алёна почувствовала, как неодолимо погружается в сон, и только медицинской сестре, что вошла сделать укол, после нескольких настойчивых попыток растолкать новенькую удалось поднять её, заставить раскрыть глаза.

Глава четвёртая

В таком состоянии Алёна провела три дня. Для того, чтобы повернуться на другую сторону, подняться с кровати, пройти несколько шагов по палате, нужно было приложить немало усилий. Иногда ей казалось, что такое состояние останется надолго, и её не покидала мысль: в больнице её здорово покалечили, хотя соседи утверждали, что у каждого такие процедуры проходят по-разному, случается, процесс адаптации затягивается.

В эти три дня, которые показались бесконечно долгими, нескончаемыми, она узнала истории болезней своих соседок по палате — девушки и пожилой женщины.

Четвёртую кровать в палате занимала та девушка в синем спортивном костюме, которая проводила Алёну в отделение. Все звали её Оленькой. Алёна смотрела на её красивое, но болезненно бледное лицо, и с каждым днём открывала для себя в ней новые, очень привлекательные черты характера — чуткость, доброту, сострадание. В душе не раз возникали вопросы: почему же доброму человеку приходится переносить столько страданий, физической и душевной боли? За какие грехи ей всё это?

Оленька болела долго и серьёзно. Год назад в этой больнице врачи определили у неё очень редкую, серьёзную болезнь — цирокоидоз. Одно лёгкое сжималось, усыхало. Девушка лежала здесь, в диагностическом отделении, более двух месяцев, однако лечение не давало желаемых результатов, тогда её отправили в Минск, где она лечилась ещё два месяца. Болезнь наконец отступила, но лечение нужно было продолжать. Сама медицинская сестра по профессии, Оля понимала сложность лечения. Каждый день она была вынуждена принимать горсть из двадцати таблеток, и у неё закрадывалось сомнение — не повредят ли ей лекарства, правильное ли лечение ей назначили? Пугало возвращение тяжёлой болезни и результаты активной терапии. Действительно, через несколько месяцев пришлось лечить желудок, печень, даже язык, на котором не было живого места.

Через одиннадцать месяцев лечения Оленька перестала принимать «химию», которая проникла во все клеточки её ослабленного организма, и неожиданно снова оказалась в больнице — в тяжёлом состоянии, с высокой температурой, непонятно откуда и как образовавшейся жидкостью в лёгких. Сначала лежала в своей больнице, потом направили сюда, в знакомую фтизиатрическую, где целый этаж здания занимало диагностическое отделение. Сюда направляли больных с плохими флюрографическими снимками, тут проводили и обследование. Счастливчик, у которого патологии не обнаруживали возвращался, домой. Если у больного находили палочки, то он перебирался на этаж выше, причём надолго. Кто лежал с туберкулёзом почек, лечился этажом ниже. Часто выявляли и другие болезни лёгких. Некоторых лечили на месте, других — в отделении пульмонологии.

Ольга находилась тут второй месяц. Именно она начала приносить, причём Алёна не просила её об этом, таблетки. Медсёстры в отделении носили на лицах повязки, заходили в палаты только к очень слабым больным. После завтрака, обеда, ужина больные должны были сами забирать лекарства. Пост медсестры от пола до потолка был закрыт пластиком, узкое окошечко плотно закрывалось и только на короткое мгновение его открывали, если кто-то подойдёт, назовёт себя и номер своей палаты. Тогда человеку выдавали завёрнутые в бумажку таблетки. Обычно, не жадничали, выдавали много, самых разных размеров, формы и цвета. Многие больные уже через несколько дней нахождения в диспансере узнавали от «ветеранов» об опасных побочных действиях отдельных лекарств и выбрасывали их. Сколько правды было в этих слухах никто не знал.

Давали эти сильнодействующие лекарства всем, чтобы при случайных контактах — через перила лестницы, трубку телефона-автомата, плохо вымытую посуду в столовой — не заразились туберкулёзом. Ольга знала — мера вынужденная. Недавно она встретила старую знакомую, у которой год назад ничего не выявили. Тогда она оказалась в лицее счастливчиков, быстро вернулась домой. А вот теперь, почти через год после того случая, вновь поступила сюда, на этот раз с очагом на лёгких. И это было не что иное, как результат того, что когда-то она безрассудно выбрасывала таблетки, отказалась от профилактического лечения.

В больнице Оле было всё знакомо и привычно, она точно знала всю её многогранную жизнь не только снаружи, но и внутри, поскольку работала в этой системе. Медицинские сёстры пользовались её услугами и добротой, когда узнали, что по профессии она медик. Способствовал этому и рассудительный характер девушки. Ей поручали списывать лекарства. В «тихий час» Оленька не отдыхала, а занималась скучным занятием, медсёстры в это время смотрели в ординаторской сериалы.

Ещё одну жительницу палаты, Тимофеевну, Оленька возила в инвалидной коляске в туалет в конце коридора, хотя это было обязанностью санитарки. Алёна не раз задумывалась о том, почему Тимофеевна с просьбами обращалась обычно к Ольге, а не хотела беспокоить лишний раз санитарок. Естественно, не потому, что Ольга сама медик, а потому, что чувствовала душевное тепло и доброту девушки. Это чувствовали все, кто находился рядом.

Глава пятая

Тимофеевна пришла в больницу месяц назад. На своих, хотя и больных, но достаточно крепких, ногах. Сейчас на больничной койке она часто вспоминала последние радостные события в своей нелёгкой жизни. Было это в декабре, отмечали пятидесятилетие. Две её взрослые дочери устроили торжество. Ей тогда казалось, что это своего рода награда за все её невзгоды. После того, как в стране начало происходить что-то не совсем понятное, как на всех перекрестках не утихали разговоры о больших доходах, что приносили поездки в Польшу, муж бросил работу на заводе, который большую часть рабочего времени сейчас простаивал, и начал регулярно ездить в Польшу. Возили за границу спиртные напитки, сигареты, водители — горючее, продавали там в тридорога. Тот, кто был особенно изобретателен, умудрялся придумать хитрые тайники, и когда просто везло, возвращался домой с приличной суммой денег. Муж тоже в начале приезжал домой с достойным заработком. Не забывал про гостинцы, подарки дочкам, жене. Дома постоянно были овощи, фрукты, сладости, которые в магазинах появлялись редко. Всё чаще из поездок возвращался не совсем трезвым, стал раздражительным, часто утаивал и прятал деньги. Однажды ночью в страшный мороз два друга буквально внесли его в квартиру на руках. Как потом выяснилось, муж провёл несколько часов на улице, да ещё в лёгкой осенней обуви. Начались хождения по больницам. Обмороженные ступни отняли неудачно, началась гангрена. С завода Тимофеевна уволилась, устроилась техничкой в школе, где можно было работать по вечерам. Денег не хватало, мужу становилось всё хуже. Как-то в разговоре врачи намекнули, что надежды почти нет.

После похорон она несколько раз съездила в Польшу сама. Иногда ей даже везло, её не проверяли так тщательно, как её попутчиц. Когда рисковала и упаковывала сигареты в сумку, таможенник с особенным старанием ощупывал её со всех сторон. Когда в сумке было строго ограниченное нормами количество товаров, а под одеждой в целлофановых пакетах — несколько литров спирта, женщина-таможенник с неподдельным интересом искала запрещённый для продажи товар в сумке. Эта удачливость и подтолкнула Тимофеевну к окончательному решению — она оставила школу, стала одной из пассажирок, которые пересекали границу по нескольку раз в неделю. Поезда обычно отправлялись ночью, были переполненными, часто приходилось ехать стоя. Расстояние, в общем, было небольшим, но двойной осмотр пограничников и таможенников с двух сторон затягивался до полуночи. После того, как запрещённый товар удавалось перевести через границу, нужно было ещё доставить его в какой-нибудь небольшой польский городок и постараться продать как можно дороже.

Конец ознакомительного фрагмента.