Конь Огненный

Татьяна Матуш, 2018

В 140 году н.э. был написан Апокалипсис, мрачное пророчество, от которого вздрогнуло человечество. В 1902 году Григорий Гершуни создал террористическую организацию эсеров-бомбистов, поставивших целью дать человечеству счастье путем уничтожения его отдельных представителей. В 2020 году Глеб Самара и Женя Кореец остались без увольнительных. Что между ними общего? Может быть, и ничего. Но уже скачет красный конь апокалипсиса, которого решили оседлать полковник фон Шромберг по прозвищу "Дьявол в пенсне" и никому доселе неизвестный львовский изобретатель Иван Семчин. Ждет в тюрьме смертного приговора графиня-революционерка Мария Адонаньева и плетет свои невидимые сети Пятый Департамент (контрразведка). Что-то будет?..

1. Совершенно секретно

«Русская палубная авиация?»

— спросил молодой нахимовец.

И горько-горько заплакал…

— Я не Станиславский, но я скажу как он — не верю! — Глеб Рогозин, тридцать два года, летный стаж — почти десять лет, никнейм «Самара» (не по родному городу, как можно было предположить, а по первому летному позывному), бросил свое длинное сухое тело в желтое пластиковое кресло и с намеком потянул носом в сторону кофеварки, — всем наливают?

— Нет, только верующим, — съязвил Женя Ким, для своих — Кореец.

— Ну, тогда вырубай этот агрегат, кофе-брейк отменяется.

— Почему? — удивился Кореец.

— Да потому, что, кроме тебя, верующих тут нет, — пояснил Сергей Тусанин, вихрастый блондин, любимец прекрасных дам по прозвищу «9,5».

Оседлав стул, Женя смерил долгим, внимательным взглядом сначала одного приятеля, потому другого.

— Эники-беники ели вареники, — припомнил он и потер переносицу, — тебе рассказывать, — выбрал он, невежливо ткнув пальцем в Глеба.

— Почему это именно ему? — удивился 9,5.

— А что, ты так хочешь, чтобы я уступил тебе честь схлопотать пять лет за разглашение сведений, составляющих государственную тайну? — лениво улыбаясь, спросил Глеб.

— Да нет. Не горю. Тем более что никакого суда, скорее всего, не будет. Стандартное решение для такой проблемы: «Погиб при исполнении…» Тайна сохранена, и честь мундира не пострадала. И даже пенсию семье выплатят. Да и не так важно, кто из нас распустит язык — хлопнут всех троих. Просто на всякий случай.

— А вот тут ты загнул, — протянул Кореец, — если учесть, сколько стоит обучение военного летчика…

— Сколько бы ни стоило — безопасность государства все равно стоит дороже, — отрезал Глеб.

— Можно подумать, так все серьезно, — протянул Женя, — крутая крутизна… Что такого секретного может быть в нашей палубной авиации? Очередная модификация Су-33? Хорошая машина, не спорю, один из лучших палубников в мире. Но его уже весь мир знает в фас, профиль и даже в разрезе.

— КБ Сухого не имеет к этому самолету никакого отношения, — бросил Глеб слегка в сторону, не сомневаясь, впрочем, что молодой летчик ловит не то, что каждое слово — каждый отдельный звук.

— Значит — Як? Новый Як!? Его все-таки сделали!!? — шумно обрадовался Женя, — но ведь говорили… И министр выступал — финансирование программы прекращено… в связи с бесперспективностью.

— Он соврал.

— Министр?

— А что тебя удивляет? Полагаешь, министр не умеет врать?

— Да нет, — стушевался Кореец, — думаю, он умеет это делать не хуже любого другого. Только — на фига козе баян? В смысле… если бы хотели сбить с панталыку какие-нибудь иностранные разведки.

— Ха! — перебил 9,5.

— Которые интересуются новыми разработками…

— Два ха-ха!

— В области нашей палубной авиации…

— Я уже умер со смеху, — объявил 9,5 и демонстративно отодвинулся от столика. Впрочем, недалеко и, как выяснилось, ненадолго.

— Ты погоди умирать.

— Не переживай, он сейчас воскреснет, — пообещал Глеб.

Покатав в руках белый керамический стаканчик с крепким свежесваренным кофе, Кореец решительно отставил его в сторону.

— Ну, так кто-то из волков сжалится над бедным несчастным мной и таки скажет, что такого глобального произошло в мире, пока я варил кофе.

Самара загадочно улыбнулся и посмотрел на часы. То же движение, с точностью до выражения глаз, немедленно повторил 9,5.

— Через пятнадцать минут, — сказал Глеб.

— Точнее, через четырнадцать минут и тридцать пять секунд, — поправил Сергей, любивший точность.

— Он будет здесь.

— Та-там! — пропел Сергей, изображая фанфары.

— Здесь — это где? — осторожно уточнил вообще-то верующий, и даже слегка суеверный, но боявшийся поверить Кореец, — на базе?

— На палубе.

Самара довольно сощурился, наслаждаясь произведенным эффектом: у младшего товарища, в натуре, отвисла челюсть.

— Он… — благоговейно выдохнул Кореец, — сядет на палубу «Ярославля»? Летчик-испытатель будет отрабатывать палубную посадку? А почему не в Ейске? И, если все так круто, где все шишки? Адмирал, генералы, министр, представители КБ, журналюги?

Самара и 9,5 переглянулись.

— Скажем? Или еще помаринуем?

— Да ладно, смотри, он сейчас сам взлетит без катапульты.

— Совершенно секретно, — напомнил Сергей.

— Разрешите напомнить, господа авиаторы, что мы вторые сутки в море. Увольнительные отменены уже почти две недели. И кому я в таких условиях могу проболтаться? Рыбам? — оскорблено спросил Женя.

— Ну… возможны варианты. Говорят, бундесы разрабатывали схему с применением дрессированной кильки.

— Для этого кильке были хирургическим путем имплантированы ухо, речевой аппарат и любовь к немецкой родине.

— Да ну вас, — оскорбился Женя, — чтоб вам всю оставшуюся жизнь пить «Наполеон» и этой самой килькой закусывать.

— Фу, как пошло, — не сговариваясь, протянули авиаторы и снова посмотрели на часы.

— Семь минут. Идем встречать?

— Думаешь, он будет так точно? Брось. Когда Бог создавал на земле порядок, авиация была в воздухе.

— Но все же опоздать будет невежливо.

Уже вставая, господа летчики оглянулись на слегка обиженного и насмерть заинтригованного Женю.

— Никого не будет, — сжалившись над другом, проговорил Глеб, — ни министра, ни телевидения. Все абсолютно секретно. Новый самолет сядет на палубу «Ярославля» и в течение всего лета будет проходить здесь тестирование. Сформирована летная группа под руководством майора Сибирцева.

— Он пилотирует? — ахнул Женя, — Сам?

— Нет, тещу попросил. Конечно сам. Не вздумай просить автограф, он этого не любит. И, самое главное. В летную группу войдут двое. Те, кто покажет наилучшие результаты на видеотренажере.

— Что, и я могу?

— Почему бы нет? — пожал плечами Глеб, — из всех нас ты — самый молодой, насколько я знаю, с компом у тебя полный симбиоз. Игрушки до сих пор любишь. Думаю, у тебя неплохой шанс.

— А… допуск?

— Вот чудак-человек! То, что ты здесь, как раз и означает, что контроль лояльности ты прошел, и допуск у тебя есть. У всех нас он есть. Ну что, идем?

Пепельное небо ближе к горизонту собиралось тяжелыми складками туч. Погода устанавливалась, самая что ни на есть, нелетная. Тем не менее, народ на палубе расходиться не спешил, хотя объявленное время прибытия уже давно миновало. Но это там, в закомплексованной Европе джентльмен ждет джентльмена десять минут, а потом идет по пабам… или по бабам. У нас, если надо, сутками ждать будут. А потом пойдут навстречу.

…Тот, кого так напряженно ждали, появился внезапно, и совсем не с той стороны, к которой было приковано большинство встревоженных взглядов. На фоне стремительно темнеющего неба нарисовался силуэт, живо напомнивший кадры из какого-нибудь футуристического блокбастера: этакое оригами в стиле «милитари», грубоватое и изящное одновременно. Две хвостовые балки с хищно торчавшими стабилизаторами, выдвинутые далеко за границы среза сопла придавали ему вид мощный и стремительный. Слегка «сплющенный», самолет скользил в воздушном потоке легко, словно двадцать тон веса были просто ничем, тьфу — и растереть. Он приблизился так быстро, что никто не успел ничего не только сказать, но даже подумать, заложил немыслимый, невозможный с точки зрения аэродинамики вираж, снова пропал из виду, потом вдруг вынырнул откуда-то прямо над палубой, на одно длинное мгновение завис над ней, выпустив шасси, и мягко прыгнул вниз… сел… оказавшись вдруг намного больше, чем казался. Откинулся прозрачный купол.

Женя со щенячьим восторгом смотрел, как из самолета выбирается, а потом слегка тяжеловатой, «медведистой» походкой приближается к ним человек-легенда, летчик-испытатель Алексей Сибирцев. Подходит, отдает честь, делает короткий рапорт…

— Почему так долго? — спросил Дед.

— Обходил грозу.

— Как она? — Дед мотнул головой в сторону самолета. Вопрос был совершенно не по уставу, но не задать его Дед не мог. Военный флот ждал эту машину, очень ждал…

— Ласточка, — с нежностью произнес летчик.

Женя торопливо повернулся — и чуть не взвыл от разочарования: команда морячков споро накрывала сверхсекретную машину бесформенным брезентовым чехлом.

…Женька больше любил агрессивную, наступательную тактику воздушного боя, но вражеский летчик с первых же мгновений умудрился загнать его в глухую оборону. Постоянные атаки в пике и на огромной скорости не оставляли выбора — только уходить, только уворачиваться, только спасаться, стараясь не стать мишенью.

Сначала Кореец еще трепыхался, пытаясь переломить ход боя и занять привычную активную позицию. Сейчас, спустя целую вечность… минуты четыре или шесть, эти намерения казались смешными. Продержаться бы, немного продержаться… Или хотя бы живым уйти.

Не вышло ни того, ни другого. Женьке показалось, что удалось зайти врагу в хвост, и, со злой радостью уже начал ловить его в прицел, когда тот виртуозно ушел, заложил невозможно-крутой вираж, оказался в хвосте уже у Корейца и, такое впечатление — выпустил торпеды не целясь. Но это же было совершенно невозможно, системе активного наведения требуется время! немного — но… вот именно этого временного промежутка Кореец и не ощутил. Заход в хвост — и сразу атака.

Додумать интересную мысль он не успел. Его убили…

— У тебя такое лицо, словно ты похоронил всех родственников одновременно, — Самара подошел неслышно… Или это Женя так глубоко нырнул в свои мысли, что не услышал его шагов.

— Почти попал, — кивнул Кореец, — я хороню себя.

— Достойная причина для скорби, — согласился Самара с серьезным лицом и улыбкой, спрятанной в глубине карих глаз, — а ты не поторопился? Выглядишь ты, в общем, неплохо…

— Меня сделали, — угрюмо признался Женя, — эта долбаная компьютерная программа сделала меня как котенка! И, главное… я даже не понял — как.

— А-а. Женя, а ты передумаешь умирать, если я скажу, что сделали не только тебя?

— Кого еще? — вскинулся тот, глядя на Самару с плохо скрытым недоверием, — ты хочешь сказать, что нашелся еще один такой лох?

— И даже не один, — посмеиваясь, по-своему обыкновению, кивнул Самара.

— Ты?!! — потрясенно уточнил Женя.

— Я, — совершенно спокойно подтвердил Самара, — И 9.5. И Змей. И Бандит… И, между прочим… Просто так, на случай, если тебе интересно — это была не компьютерная программа. Ты сражался с человеком. С очень опытным человеком. И он решил, что бой ты провел, в общем, неплохо.

— Ты хочешь сказать?..

— Он сам отбирал кандидатов, — кивнул Самара, — самый лучший способ выбрать достойных, правда?

— Я дрался с Сибирцевым? — Женя выглядел таким ошеломленным, словно ему сообщили, что он только что имел честь быть представленным архангелу Михаилу, — И он считает, что мои беспомощные трепыхания — это неплохо?

— Ну, ему виднее.

— Конец света, — Женя взъерошил широкой, короткопалой ладонью черные, жесткие вихры, — Ну хорошо, то, что мы все в глубокой… матрице, я понял. А когда мы узнаем, кто Избранный?

— А прямо сейчас, — Глеб мотнул головой в сторону двери в кают-компанию, которая как раз открывалась, пропуская экзаменационную комиссию из одного человека.

Третью неделю стояла изумительная погода: температура воздуха колебалась между + 20 и + 25, а небо сияло праздничной чистотой, словно тут поработал Мистер Протер на пару с этим чудиком, который ходит в гости не с бутылкой, а с пакетом стирального порошка. Господа авиаторы втихомолку крестились, полагая, что такая невиданная благодать бывает лишь перед грандиозными неприятностями. Расхождения во мнениях были лишь по типу неприятностей. Рассматривались: визит адмирала, который устроит всем разнос, встреча с чужой подводной лодкой, которой не хватит ума проскочить мимо них тихо, или просто некачественный паштет, от которого «Ярославль» потеряет боеспособность, потому что медвежья болезнь скосит весь экипаж. Последнее было весьма вероятным.

Прославленный ас Сибирцев на словах боролся с суевериями и жестко пресекал паникерские настроения… но булавку «от призора» к воротнику прицепил. А Дед сделал вид, что ничего не заметил.

— Наверное, сам что-то такое носит, — с усмешкой подумал Кореец, бросив короткий взгляд на приборы, и снова — на неподвижную линию горизонта.

Это был самый обычный тренировочный полет на отработку вертикального взлета и посадки. Хотя Женя поостерегся бы употреблять слово «обычный», раз уж речь зашла об ЭТОЙ машине. «Як-207-Гроза» был каким угодно, только не обычным палубником. С того дня, как Сибирцев присмотрелся к двум «избранным», и начал им немного доверять, позволяя иногда «подстегнуть» его обожаемую ласточку, прошла всего пара недель, а они уже умудрились разнести вдребезги семь мировых рекордов скороподъемности и высоты полета. Причем, ни Самара, ни Кореец, ни сам Главный конструктор самолета не заметили, чтобы Ласточка хоть чуть-чуть напрягалась.

— Фантастическая машина, — бросил Глеб, словно отвечая на мысли Жени. И немедленно получил суровое:

— Самара, не засоряйте эфир, — с базы.

Глеб улыбнулся. Это был своего рода ритуал — попытка диспетчеров базы привить летчикам подобие железной дисциплины, когда шаг в лево, шаг в право считается побегом, прыжок на месте — провокацией. И демонстративный, слегка позерский игнор этих попыток со стороны самих асов.

Просто такая игра. Все знали, что приказ парни выполнят, а остальное — шелуха от семечек.

Основная программа полета была выполнена, и Самара уже собирался поворачивать на базу… когда появилось ЭТО. Причем, не на РЛС. Глеб мог поклясться, что система обнаружения ничего не засекла.

Эти штуки просто возникли из ниоткуда прямо перед носом самолета. Больше всего они походили на… Да на два топора без топорища, к которым какой-то шутник-извращенец присобачил реактивный движок.

— Ммать! — в шоке выдал Самара, — что за глюк пьяного дровосека?

— Самара, что происходит? Доложите обстановку? Ты там НЛО зсек?

— Чтоб я еще понимал, — пробормотал летчик.

— А как оно выглядит? — заинтересовался диспетчер.

— Как топор…

Сделать обстоятельный доклад"Ярославлю"Глеб не успел. И сманеврировать не успел — все произошло слишком быстро, даже для него, привыкшего к жизни на сверхзвуке.

Перед носом самолета вдруг словно открылось окно в небе, самолет с разгону влетел туда, дернулся, словно пробил невидимую преграду. Приборы мигнули… Потом еще раз — и сдохли!

— Песец! — сказал Женька. И оказался прав на все сто. Это был именно он — полярный лис с Чукотки со всей своей пушистой родней. На высоте около трех километров двадцатитонная «ласточка» сорвалась в штопор…

На современных машинах «штопор» — это не фигура высшего пилотажа, а самый быстрый и верный способ угробиться. В здравом уме и твердой памяти ни один авиатор машину в штопор специально не загонит, а уж если такое случилось, надо срочно катапультироваться. Хотя из этого положения катапультироваться тоже хреново… но все же какой-то шанс. Однако, ни Самара, ни, тем паче, Кореец, даже не подумали о катапульте. Бросить ТАКУЮ машину?!!

Вцепившись в штурвал, Самара изо всех сил рванул его на себя, преодолевая дикую тяжесть собственного тела, вдавившую его в кресло. За полторы минуты этого безумного боя земля и небо столько раз поменялись местами, что нынешняя их свистопляска уже не имела особого значения, Глеб все равно не мог сориентироваться ни визуально, ни по приборам… А компьютер после встречи с «летающим топором», похоже, был в коме. Говорят, в такие минуты вся жизнь проходит перед глазами, и человек понимает что-то важное… На кой черт человеку это важное, если жизни той осталось ровно полтора вздоха? Даже не помолиться толком. «Отче наш» — штука не длинная, а все равно длиннее, чем свободное падение огромной железной птицы с высоты трех тысяч метров.

…Оля, прости. Я был не самым лучшим мужем. Наверное, ты была права, я тебя и в самом деле не любил. Хотя думал иначе. Ты правильно сделала, что ушла, это было лучше для всех. И для тебя, и для сына. А мне, как выяснилось, уже ничего не нужно. Мама, машину твою я так и не посмотрел, а ведь сто раз обещал. Наверное, там и поломки-то на рыбью ногу, а теперь тебе в сервисе всю кровь выпьют. О чем я думаю?

— Самара, ты что, обалдел? — ворвался в сумбурные мысли полусорванный хрип Корейца, — приди в себя, сейчас нам п…ц будет!

— Он уже пришел, — спокойно, отстраненно подумал Глеб. Ни на что не надеясь, просто для очистки совести еще раз трепыхнулся… И чуть не умер от удивления. Ласточка подчинилась так легко и охотно, словно и не она несколько секунд назад изображала из себя груду неуправляемого металлолома. Самару мотнуло назад и вжало в спинку кресла, гул в ушах стих. Небо и земля потихоньку возвращались на место… Приборы мирно светились, все было просто на удивление идеально.

— Режим «висения», — бросил Самара.

Ласточка послушно зависла в каких-то сорока метрах над землей. Глеб попытался сориентироваться на местности.

— Ни фига себе пельмень? — вырвалось у него вопреки привычке не засорять эфир.

Под брюхом «птички», насколько хватало взгляда, протиралась какая-то ерунда типа лесостепи и блестела излучиной неширокая река. Даже мосточек какой-то через нее был.

— Самара, — раздался в наушниках изумленный голос Жени, — а где море?

— Хотел бы я знать, где мы сами, — отозвался Глеб.

— А что навигатор?

— Связи со спутником нет. Ни координат, ни погоды.

— А как считаешь ты? — тихо, как-то неуверенно поинтересовался Женя.

— В уме, — признался Глеб, — когда сильно большие цифры — в столбик.

— Связи так и нет?

— Нет…

— И что будем делать?

— Хороший вопрос, — усмехнулся Глеб.

Больше всего тянуло развернуться, и рулить назад, на базу. Но болтаться в небе наугад, спрашивая дорогу у встречных уток, было не самой лучшей идеей. Во-первых, мать ее, секретность. Нельзя приземлиться на ближайший пятачок у сельпо и попросить у прохожего мобильник. Не на машине, которой, строго говоря, пока не существует. Во-вторых, экономия… и кризис, туда же его, тем же самым и по тому же месту. Всем хороша Ласточка, но топливо она кушает с ба-а-альшим аппетитом. Расход у нее такой, что впору всерьез задуматься, что лучше — воевать на нем, или продавать потенциальным противникам, чтобы спровоцировать у них энергетический коллапс. В нормальном режиме эксплуатации самое верное — подвести нефтепровод прямо к бакам. А поскольку режим у нас от нормального далек, заправляют как могут — только чтобы положенное полетное время в воздухе продержалась. Полных баков Ласточка с рождения не видела, а сейчас… Глеб взглянул на приборы и убедился в правоте своей догадки: «керосинчику» осталось минут на двадцать полета, а дальше хоть пешком иди.

— Не нравится мне эта картинка внизу, — пробормотал Глеб, — какая-то она неправильная.

— Ясен пень, — подтвердил Женя, — откуда тут лес?

— Да я не о том, — Глеб замялся, подбирая слова, — если принять во внимание, что бой мы приняли над морем, то леса тут, конечно, быть не должно. Но даже если допустить, что он тут очутился… каким-то образом…

— Казанской Богоматери, — съязвил Женя.

— Неправильный лес, — наконец оформил свою мысль Самара, — Дикий. Где просеки? Вырубки? ЛЭП?

— Глеб? — перебил Женя, — скажи, только честно — ты хоть что-нибудь понимаешь?

— Теорему Пифагора — да, — отозвался Самара, — а теорию относительности уже не очень. Что, конкретно, тебя интересует?

— Меня интересует что, конкретно, мы сейчас собираемся делать?

— Странный вопрос, — пожал плечами Самара, — садиться собираемся, что ж еще.

— Сядем, а потом?

— По обстановке.