Как не слететь с катушек

Татьяна Луганцева, 2020

Яна Цветкова не женщина, а тридцать три несчастья. Озорная, удачливая в бизнесе, способная вскружить голову любому мужчине, – в жизни она дня не обходится без того, чтобы не влипнуть в скандальную историю. Только за одну неделю ее дважды похитили, она нашла в сарае отрубленные головы и попала в ловушку к маньяку-убийце. Но Яна не падает духом – без раздумий и страха она вновь и вновь борется с опасными обстоятельствами – и выходит победительницей!

Глава 4

Асина дача часто пустовала до того момента, как Яна поселила там мать Мартина — Марию Алексеевну Долгову. Она вытащила ее из питерской богадельни. Сначала Яна пригласила ее пожить у себя в квартире, где проживала с домоправительницей Агриппиной Павловной и сыном Вовой. Вова жил полгода с ней, а полгода со своим отцом Ричардом. Агриппина Павловна Марию Алексеевну не приняла, и Яна сразу же попала под каток ревности домоправительницы. Мария Алексеевна по простоте душевной тоже решила заняться домашним хозяйством, чем вызвала взрывы яростного сопротивления Агриппины Павловны.

Яна поначалу пыталась примирить женщин.

— Мария Алексеевна, дорогая, — увещевала она мать Мартина. — Я вас пригласила к себе не для того, чтобы вы мне прислуживали! — Живите, как королева! Отдыхайте и радуйтесь! Я всё для вас сделаю: и накормлю, отдых и лекарства обеспечу, и одену!

С Агриппиной Павловной Яна тоже старалась держать нейтралитет, успокаивала ее как могла.

— Я никогда тебя ни на кого не променяю! Ты же мне давно ближайшая родственница! Но нельзя же так обращаться с Марией Алексеевной. У нее никого нет! Я позвала ее в нашу семью. Извини, что не посоветовалась с тобой, но я не могла поступить по-другому. Медлить было нельзя, надо было принимать решение! Постарайся с ней подружиться, поговори по душам…

— Уже поговорила, — фыркнула Агриппина. — Она доложила, что была… что трудилась в поте лица на ниве проституции.

Агриппина Павловна очень напоминала фрекен Бок из знаменитого мультфильма. Телосложение, причёска и неукротимая любовь к кухонным фартукам были один в один. Каких у нее только фартуков не было: и в горошек, и в цветочек, с рюшами и с карманчиками…

— А ты считаешь, что общаться с ней из-за ее прошлого ниже твоего достоинства? — горячилась Яна. — Как же так? Христос простил кающуюся Магдалину!

— При чем тут это? Да она и не кается вовсе.

— А ты хочешь ей до конца жизни глаза прошлым колоть? Она тебе чистосердечно доверилась, а ты вызверилась на нее. Да какое право ты имеешь ее осуждать? Что знаешь о ее жизни? Можно подумать, что ты праведница… Между прочим, эта женщина — мать Мартина. И она мне жизнь спасла!..

Агриппина молча выслушала Яну, надулась, но своих придирок не прекратила.

Прошло какое-то время, дамы не общались, и Яна начала подумывать, чтобы где-то рядом снять для мамы Мартина квартиру, чтобы ежедневно присматривать за Марией Алексеевной. Узнав об этом, Агриппина Павловна постучалась к Яне в комнату, когда та уже пожелала ей спокойной ночи. Обычно Агриппина Павловна так никогда не делала.

— Да, — разрешила Яна. — Что случилось?

На домоправительницу было больно смотреть в тот момент.

— Что случилось? — перепугалась Яна. — Тебе плохо? Вызвать врача?

— Нет, ничего не надо. — Агриппина Павловна аккуратно приземлилась на пуфик перед трюмо. — Мне поговорить.

Яна свесила ноги с кровати.

— Точно ничего не надо? Может, чаю?

— Это можно, — чуть не заплакала домоправительница.

Яна рванула на кухню и вернулась с серебряным подносом, на котором стояли две фарфоровые чашки, чайник со свежезаваренным чаем и черносмородиновым листом, который сама же Агриппина Павловна заботливо припасала на зиму, и розетки с клубничным вареньем. Домоправительница и соленья закручивала, и фрукты сушила.

Агриппина Павловна сложила руки на коленях, вздохнула, отпила чай, съела ложку варенья и посмотрела на Яну.

— Яночка, ты знаешь, я за Ричарда в огонь и в воду. Я же его воспитала! Скажу чистосердечно: я ваш брак не одобряла, уж очень вы не подходите друг другу. Он вдовец, а ты — взбалмошная особа. Так и вышло, ваш брак распался.

— Ты была права, — усмехнулась Яна. — В итоге я разбила ему сердце.

— Это точно! — улыбнулась Агриппина Павловна. — Но я не учла тогда, какой ты добрый и сердечный человек, не терпящий компромиссов. Уж если ты любишь, то гори всё огнём, а если нет, то пропади всё пропадом! Ты женщина-вихрь, вокруг тебя всё должно вертеться, крутиться и взлетать, а мой Ричард — существо бескрылое, унылый прагматик. Он не мог дать тебе ощущение полёта и остро чувствовал это. Он покорно принял твоё увлечение чешским князем и смирился. Он признался, что любит тебя и вашего сына больше всего на свете и будет любить вечно до конца дней своих. Но удержать тебя, Яночка, он был не в силах. Это как поймать детским сачком звёздочку с неба. Он даже испытал некоторое душевное облегчение, когда ты приняла решение расстаться с ним. «Она подарила мне несколько лет счастья, — сказал он мне. — И я буду ей всегда за это благодарен».

— Правда? Он так сказал? — спросила Яна со слезами на глазах. — Ты мне этого раньше не говорила.

— Вот именно! Вся проблема во мне, в моём строптивом характере! Как будто все мне что-то должны! Да это я тебе должна, что ты приняла меня в свою семью и скрасила мои одинокие дни! Я понимала, что с князем Карлом ты тоже не будешь счастлива, хотя он был ближе к твоему идеалу мужчины. Мне уже было страшно за тебя, а не за Ричарда. От этого я злилась еще больше, словно я предаю его. Давно надо было признать, что вы оба для меня стали родными, любимыми на всю жизнь. С чешским князем было всё не просто. Романтика… Но ему нужен был наследник, нужно было жить не в России, думал он на своём языке. И в итоге получилось то, о чем я тебя предупреждала.

— Было больно, — кивнула Яна, — очень… Но вы все были рядом со мной. И осталась со мной и Вовой, а не с Ричардом, — погладила ее по руке Яна.

— Тогда я верила, что делаю это ради ребенка. Мол, Ричард уже большой мальчик, а Вовочке я еще пригожусь. Но кого я пыталась обмануть? Почему бы мне тебе не сказать, что я люблю тебя как родную дочку и, несмотря ни на что, останусь с тобой, с непутёвой?

Они пустили слезу и обнялись.

— Я всегда знала, что ты хоть и ворчунья, но ближе человека у меня нет, — поцеловала домоправительницу в щеку Цветкова.

— Я давно не в обиде на тебя за то, что ты ушла от Ричарда. Я всегда искренне желала тебе счастья. И вот наконец-таки ты встретила человека свободного по духу, и яркого, и красивого… С ним не по земле ходить, а только в небе летать, как раз для тебя. И такие напасти! — вздохнула домоправительница.

— Когда я его встретила, на минуточку, он не только по духу был свободен, но и по паспорту, — заметила Яна.

— Да, знаю я. Смотри-ка, и у матери его судьба — не позавидуешь. Конечно, ты бы была не ты, если смогла бы пройти мимо. Ты — женщина гордая. От Ричарда копейки не приняла. А он бы ни в чём тебе не отказал. Денег лишних у тебя нет. Снять квартиру в Москве — дорогое удовольствие. И я тут подумала, что хорошая же я помощница, раз из-за моего гонора ввергаю тебя в такие траты. Это вместо того, чтобы всё время поддерживать и помогать! Прости меня, Яночка! Конечно, не надо снимать жилье для матери Мартина. Я обещаю, что если и не подружусь с Марией Алексеевной, то уж точно вам нервы трепать не буду! — Агриппина Павловна встала. — Извини меня, что ворвалась к тебе перед сном, но ведь наболело… — И она приложила руку к сердцу.

Яна улыбнулась.

— Да я всё понимаю. И я рада, что у нас наступят мир и покой.

Агриппина Павловна вышла, утирая платочком глаза.

Конечно, дамы не стали сердечными подружками, но начали больше учитывать душевные настроения друг друга.

В один прекрасный день Ася пригласила всех на дачу. Ей хотелось поближе узнать новую знакомую Яны. Они попарились в баньке, наладили шашлыки, попили чай под яблоней, и Ася пожаловалась, что у нее совсем нет времени присматривать за родительской дачей, а ведь загородное жильё требует постоянного ухода и внимания.

Мария Алексеевна откликнулась с необыкновенным оживлением:

— Асенька, дорогая, что же вы молчали? Можно я здесь буду жить? Заодно и присмотрю за домом и садом. Чистоту и порядок гарантирую. Конечно, мужскую работу я не выполню в силу возраста. По молодости умела молоток в руках держать и плитку класть, да и обои клеила… Всю жизнь одна. А вот в земле повозиться люблю. Обещаю и кусты привести в порядок, и кое-какие грядки организовать.

Так всё и получилось.

На дачу Аси завезли всё, чего там не хватало. Яна нагрузила целый автофургон в одном из строительных супермаркетов. Пригласили рабочих, навели порядок, сделали ремонт в доме.

Мария Алексеевна поселилась на даче. Яна не оставляла ее вниманием — каждый день звонила, интересовалась ее самочувствием, привозила продукты и лекарства. Мария Алексеевна наслаждалась тишиной и покоем, дышала свежим воздухом и разводила цветы.

Теперь гостей на даче Аси всегда ждали вкусное угощение и чай с вареньем.

Жизнь наладилась.

И вот первого мая Яна собралась к Асе на дачу.

Она остановила машину у ее подъезда и вышла на улицу. В багажнике лежала большая сумка с вещами. Должен был приехать и Виталий Николаевич на своей старенькой «Ауди». Яна специально усадили его за руль, чтобы он не начал пить раньше времени.

Яна была одета в ярко-розовое платье с длинной летящей юбкой и большими разрезами. Светло-кремовые туфли на золотых шпильках, яркий макияж и необыкновенной длины маникюр довершали привычный образ. Сразу можно было представить себе, как в таком виде Яна собирается копать грядки и вносить удобрения. Яна была обвешана золотыми украшениями, как новогодняя ёлка. Она ни на минуту не задумалась о том, что вся эта красота может затеряться в траве. Стойкий дурманящий запах терпких духов окружал Яну плотным облаком.

В ту минуту, когда Яна покинула машину, из подъезда вышла Ася. Она катила чемоданчик на колёсах и прижимала к груди большой ящик с рассадой. Оделась Ася в джинсы, футболку и короткую курточку «ветровку». Оптимально для поездки на дачу.

— Будем сажать помидоры? — поприветствовала ее Яна.

— Будем. Только это огурцы, — ответила Ася, оборачиваясь на приветственный звук автомобиля.

— Карета подана! — высунулся из окна «Ауди» Виталий Николаевич.

— Если поездишь на этой развалюхе еще лет десять, то она у тебя точно превратится в тыкву, — ответила Ася, подходя к его автомобилю.

— О! Рассада! Чемодан! Девочки, у меня полный багажник! Придётся всё в салон! Яночка, какое платье! Садись назад, в ножки чемодан, а рассаду на сиденье рядом. Поедешь, как на клумбе… А ты, Ася, со мной. Возьми сумку.

— А что в багажнике? Надеюсь, не труп? — пошутила Яна и осеклась под странным взглядом Виталия.

Ехать было недалеко от Москвы, но место было уединённое. Километров десять надо было двигаться по просёлочной дороге в сторону от хорошей трассы. Дачный посёлок располагался очень удачно на берегу водохранилища, рядом была дремучая дубрава, охраняемая государством.

— Однако странная у нас компания, — посмотрел на своих спутниц Виталий Николаевич, уверенно ведя машину по трассе на приличной скорости.

— Не поняла? Почему странная? — встрепенулась Яна.

— Потому что — странная. А что между нами общего? Мы не родственники. Да и друзьями назвать нас трудно, — задумался Виталий. — Между нами нет никаких близких отношений, я уж не говорю о сексуальных…

— Размечтался, — фыркнула Яна.

— Вот и я о том же! И этого нет! Но почему-то едем отдыхать вместе. Почему?

— А дружба?! — вскинула удивленно брови Яна. — Я с Асей в детском садике познакомилась! Меня недолюбливали ребята, не хотели со мной дружить и играть. Я держалась особняком.

— Дети, Яночка, как животные! Чувствовали же, что с тобой связываться не стоит! — хмыкнул Лебедев.

— Почему люди дружат с одними, а на других не смотрят — это вопрос, на который еще никому не удалось ответить. Так, одни предположения… Мне вот Янка сразу понравилась. Особенно ее длинная коса. Она меня поразила. Я к ней подошла и предложила поиграть вместе. Вот так и дружим больше тридцати лет.

— Инстинкт самосохранения у тебя, Ася, плохо развит или…

— Или? — повернулась Ася к Лебедеву.

— Или в тебе уже с детства проснулись задатки юного юриста. Тебя потянуло ко всему криминальному…

— Очень смешно! — встряла Яна, обмахиваясь старой газетой, которую она нашла рядом с собой. — Когда у меня начались неприятности, как ты говоришь, криминального толка, я обратилась к тебе.

— Чёрная метка выпала и мне, — ответил Виталий.

— Ты оказался на профессиональной высоте, я стала твоей постоянной клиенткой. Меня затянуло, как в омут.

— Ага… А меня затянуло, как в пропасть. До сих пор вылезти не могу…

Ася хихикнула.

Яна добавила:

— Я нашла тебя, ты меня, теперь ты должен обратить внимание на Асю, чтобы круг замкнулся… Извините… — Тут Яна поняла, что перегнула палку и замолчала.

Ася невольно покраснела, а Виталий напрягся.

— Ребятки, я пошутила… Что вы как школьники. Эх, посидим сейчас! Мария Алексеевна рада будет!

— Ага! Наверное, пирожков горяченьких уже напекла, — согласилась Ася. — Раньше она с Агриппиной Павловной прямо соревновалась за аренду духовки.

— И у кого лучше получалось? — проявил живой интерес Виталий Николаевич.

— Получалось у обеих хорошо, — мрачно ответила Яна. — Только у Агриппины Павловны пироги всегда вкуснее выходили… На сахаре она не экономила.

Каждый на минуту задумался о своем.

— Жизнь у нее не сладкая была, — заметил Виталий Николаевич.

— Ты ее жалеешь? Считаешь, что каждая женщина в определённый момент своей жизни может стать проституткой? А может быть, она и не жалеет об этой части своей биографии, ты не думал? Чужая душа — потёмки. Если проститутка, то обязательно несчастная, да? Да она даже не скрывает этот факт своей биографии. Да что я тебе рассказываю? Вы, полицейские-адвокаты-следователи — одна компания. Для вас проституция — обычный вид занятий, не так ли? Если подумать, то каждый кузнец своего счастья, каждый сам выбирает свою судьбу и отвечает за свои поступки. Бросить собственного ребёнка! Да это просто уму непостижимо, честное слово. Нет, тут я Марию Алексеевну не понимаю… — вспылила Ася.

— Ты все правоохранительные органы в одну кучу не смешивай, — обиделся Виталий Николаевич. — Не знаю, на что ты намекаешь. Я никогда не пользовался услугами продажных дам, если бы и было, то сказал бы. Вы меня знаете. Я многих женщин со сломанными судьбами знал, и никого никогда ни в чем упрекнуть не могу. Как можно догадаться, что таиться в душе каждой женщины, какие боль и мука терзают их сердца, не дают спать по ночам? Да будь ты хоть актриса, хоть народный депутат или уборщица — у каждого своя судьба, свои взлёты и падения. Не дай бог попасть в такое же положение и прожить жизнь Марии Алексеевны, — ответил Виталий.

— Я согласна с тобой, — дыхнула ему в затылок Яна. — Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какой мерою мерите, такою и вам будут мерить, — процитировала Яна Иоанна Златоуста. Ты, Асенька, не суди людей по себе. Это плохо. Можно быть максималисткой, но только в юности, сейчас уже пора по-другому смотреть на жизнь, которая тебя и побила, и заставила пройти огонь и воду. С возрастом пора иначе смотреть на такие вещи, не лезть человеку в душу, не осуждать и не тыкать лицом в грязь. Надо помочь подняться с колен и дать шанс к новой чистой жизни. Что толку в твоих укорах? Людям помощь всегда нужна, понимаешь? Мария Алексеевна хороший человек и многое в жизни испытала.

Ася фыркнула:

— А я что? Она у меня на даче живёт. Я же не возражаю…

Виталий Николаевич посмотрел на Цветкову в зеркало заднего вида и подмигнул.

— Я с тобой, Янка, солидарен. У женщины сын миллионер, а она жила в богадельне.

— Она считает, что не имеет право обращаться к нему за помощью. Она же его не воспитывала, не кормила-одевала. Совесть ей не позволяет на поклон к нему идти. А знаете, что она мне как-то сказала?

— Что? — спросила Ася.

— Ей сейчас очень трудно. Она привыкла жить одна и помощи ни от кого никогда не получала. Сейчас все начали о ней заботиться, а она к этому не привыкла, ей это странно и от этого беспокойно. Мария Алексеевна — женщина больная. Её и били, и ножом резали, и окурки о нее тушили. А тут все с лаской, да с подарками. А она всё ждёт, когда эта белая полоса в её жизни кончится и опять пойдёт чёрная.

— Яна, а как так получилось, что ты ее взяла к себе? Почему ты ничего не сказала Мартину? Это же его мать… — повернулась Ася к Яне.

— Мария Алексеевна запретила… Стефания Сергеевна — женщина, которая вырастила Мартина, по идее, должна была дать добро на эту информацию. Она этого не сделала. Кто я, чтобы вмешиваться в их судьбу? Я жизнью обязана этой женщине и никогда этого не забуду.

— А как ты думаешь, если бы Мартин узнал о ее существовании, он бы что сделал? — не отставала Ася.

Яна строго посмотрела на нее.

— Откуда я знаю? Я его сто лет не видела.

Ася поняла, что вступила на запретную территорию.

— Извини. Я больше не буду.

Яна промолчала.

Виталий плавно съехал с основной дороги на просёлок, и машина закачалась на рытвинах.

— Не понимаю. Что ему еще надо? Такая женщина его любит. Да я бы… — снова начал он.

— С тобой всё понятно. А Мартину еще со своей женой разобраться надо, — ответила Ася, чувствуя, как напряглась Яна. — Жена у него преступница! Она тоже против Яны выступила. А ты, Цветкова, просто мать Тереза. Марию Алексеевну пригрела, про Стефанию ничего плохого Мартину не сказала, на его жену, явно психически нездоровую особу, заявление не написала. Что дальше, Цветкова? Нобелевская премия мира?

Яна разжала губы.

— Не утрируй. Да, верно, я о Мартине думаю постоянно. С перерывом на сон, конечно. С женой ему не повезло. Дело в Стефании, — сказала Яна. — Ну, хватит об этом, а то у меня уже сердце на весь салон стучит.

— Это твоё сердце стучит? — встрепенулась Ася.

— Ага, моё, — ответила Яна, подпрыгивая, потому что получила ощутимый удар в спину. — Ой! Это в багажнике?! Что у тебя там, Виталик? Господи…

— Не доехали… — недовольно ответил Виталий Николаевич и встал на обочине.

Он вышел из машины и открыл багажник. Яна и Ася вылезли следом.

— Чего буянишь? — спросил Лебедев у багажника.

— Где я?.. — Из багажника показалась взлохмаченная мужская голова. — Вы кто?..

Онемев от удивления, подруги узнали сантехника Григория.

— Что он тут делает?! — Ася бросила гневный взгляд на Виталия.

— Сейчас объясню. Тут такое дело… Григорий жил у меня несколько дней. Не смотрите так на меня! Он же должен был переделать то, что натворил у меня в доме. Что я сам буду с унитазом возиться?

— Святая правда! — радостно икнул Григорий, всматриваясь в лица окружавших его людей и понимая, что они ему слабо знакомы. Это его успокоило.

— Почему он в багажнике? — строго спросила Яна. — Кто он, мы знаем.

— Так я не договорил. Он с меня всё время деньги требовал — то вентили надо какие-то купить, то шланг… Я деньги давал, но процесс в моем санузле двигался медленно. А Григорий начинал объясняться всё более нечленораздельно. Я понял, что он у меня в запой ушёл. Выяснил, что жена домой его уже не пускает. Куда мне его девать было? Не на улицу же выгонять. А тут вы со своими шашлыками. И вам не откажешь, себе дороже, и Григория не бросишь. Вот я и подумал, что возьму его с собой, заодно оторву от дружков. Свежий воздух, то сё… Выведу из запоя. А потом, как я мог оставить его одного в своей квартире в таком состоянии?

— Поэтому лучше положить его в багажник? — поджала губы Ася. — Ты в своем уме?

— Так он же спал. И вам не понравилось бы путешествовать в такой компании. От него же несёт…

— Это мы чувствуем, — поддержала его Яна. — А если бы он там задохнулся?

— У меня проветриваемый багажник, с дырками. Ничего же не случилось.

Григорий в этот момент попытался покинуть своё тайное укрытие. Лебедев дружески его подхватил и посадил на травку.

— А если бы тебя остановили полицейские?! Что бы ты им сказал? Что ты следователь и везёшь особо опасного преступника на допрос? — не унималась Ася.

— Я надеялся, что меня не остановят, я же не нарушал правила, — ответил помрачневший Виталий.

— Девчата! Да я вообще не в обиде! — встрял Григорий. — Что вы на Виталика наехали! Всё нормально! На свежий воздух, так на свежий воздух! У вас такие приятные лица. Афродита опять-таки… — И он ткнулся лицом в траву.

Все дружно принялись его поднимать и запихнули в салон на заднее сиденье. Ящик с рассадой перекочевал в багажник.

Яна с Асей сели на свои места и содрогнулись от перегара, который исходил от Григория, словно от огнедышащего дракона.

— Вперед, друзья! Навстречу приключениям! Жил отважный капитан… — пропел Гриша. — Как его? Мужика искали! На острове нашли! — выдал начитанный сантехник из Жюль Верна и, вальяжно развалившись, приобнял Яну. — А я ваш защитник. Давай, Виталик, двигай!

Яна резко отпихнула его от себя. Виталий Николаевич обернулся и строго сказал:

— Эй ты! Ты там поаккуратнее, а то сейчас снова в багажник запихну! Теперь поняли, почему этот веселый человек ехал в багажнике?

— Вопросов больше нет, открой окно пошире у себя, чтобы сквозняк был побольше, — попросила Ася.

Гриша мирно сложил руки на коленях.

— Ладно-ладно! Уже и пошутить нельзя. Ты мне, Виталя, только скажи, кто твоя дама? Темненькая или светленькая?

— Чего? — не понял Виталий Николаевич.

— Чего-чего? Чего не понятного-то? Двое мужчин, две женщины. Чего? Две тебе, что ли? Ты давай, выбирай. На правах старшего, ну, а мне, которая останется. Обе симпатичные, но блондиночка меня завораживает.

Григорий произнёс это настолько серьёзно, что Ася прыснула со смеха. Действительно, сердиться на этого чудика было невозможно.

— Гриша, ты губу не раскатывай! Это не женщины! Это мои подруги! И если не хочешь оказаться прикованным наручниками к забору до конца уик-энда, чтобы ты ни пальцем, ни взглядом!.. — предупредил его следователь.

— И даже взглядом? — сокрушённо скользнул по коленке Яны Григорий.

— Теперь багажник свободен, можно затариться в магазине продуктами, — сообщила Ася, зная, что скоро на подъезде к даче будет большой продуктовый магазин.

Припарковав машину, каждый взял у входа по тележке, и они разбрелись по магазину. Яна подумала, что нужно снабдить продуктами Марию Алексеевну на неделю-две, до того момента, как она снова к ней приедет. Григория приставили к Виталию, потому что женщины опасались за свою честь, он явно совладал с потоком бессвязной речи, но никак не с масляным взглядом. Около кассы они собрались почти одномоментно, но Григория не увидели.

— А где твой Григорий? — встревоженно спросила Яна у Виталия.

Виталий, скорее для видимости, оглянулся по сторонам.

— Что-то я давно его не вижу. Он откололся где-то по дороге к молочному отделу. И почему он мой?

— И что теперь? Огромный магазин. Где его искать? Может, он вернулся к машине? Или… Ушёл — и бог с ним! Поехали уже на дачу! — предложила Ася.

— Вы идите, а я сейчас… — сказала Яна, повернулась на каблуках и поспешила в известном ей направлении.

Виталий Николаевич как заворожённый посмотрел ей вслед. Его одёрнула Ася.

— Пошли! Она же сказала!

— А? Да-да, пошли…

Яна, ориентируясь по вывескам, вырулила к отделу алкогольной продукции. И она не ошиблась. Именно там и застыл Григорий, не нашедший в себе силы отвести взгляд от винных полок.

— Григорий! Мы уезжаем! — тронула его за плечо Яна. — Зачем себе душу травишь?

— Твои друзья называют тебя Яной? Я бы назвал тебя Феей или Ангелом.

— Не подлизывайся.

— Нет, ну как можно ехать на дачу и не взять бутылочку?

— Тебя везут специально в сельскую тишь, чтобы ты в себя пришёл, а ты хочешь продолжать квасить?

— Виталик — человек! Что я — не понимаю? Меня из дома выгнали, а он подобрал…

— Хватить ныть. Перестанешь квасить с утра до утра — жена тебя примет с распростёртыми объятиями.

— Вот она — не человек! Змея подколодная! Вот ради тебя бы я всю жизнь трезвый ходил! — качнулся Григорий к полкам. — Ну, можно я один пузырёк куплю? Разрешишь? Я на свои куплю…

— Еще бы ты на мои покупал! — удивилась Цветкова. — Я это только с виду фея, а как достану свою волшебную палочку и засвечу тебе меж глаз — сразу почувствуешь силу моего волшебства! Нет, значит, нет!

— Да вы люди или кто?! Сами-то как Первомай праздновать собираетесь? На сухую, что ли?! Будете крестиком вышивать? Секса, я так понял, тоже не предвидится. Чем заняты бабы-мужики? Не понятно!

Яна засмеялась. В своём диком состоянии этот мужик был не лишён некоторого странного обаяния.

— Алкоголь, Гриша, — это зло. Заруби себе на своём красном носу. Но я понимаю, что сразу уходить резко в трезвость нельзя. Ты не волнуйся, дорогой. Мы взяли ящик шампанского для затравки и красного вина к мясу.

Недовольное лицо Григория просияло. Он расправил плечи и, стараясь держаться прямо, крутым зигзагом двинулся за Яной к выходу, что-то бормоча себе под нос.