Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века

Татьяна Вяземская, 2014

Не смотрите на ночь глядя сериал «Великолепный век» – не то проснетесь в теле славянской пленницы, которую гонят на продажу в Стамбул! Сможет ли наша современница выжить в султанском гареме и среди дворцовых интриг Блистательной Порты? Станет ли московская студентка легендарной Роксоланой – не просто наложницей, а законной женой и соправительницей Сулеймана Великолепного? Похож ли реальный «Великолепный век» на то, что показывают в телесериалах? И удастся ли Роксолане из будущего изменить ход истории?

Глава 2

Запах. Она пришла в себя из-за запаха. Пахло морем, солью и потом. Немытыми мужскими и женскими телами. Табаком. Какими-то специями. Прогретым солнцем деревом. Целый букет — и, что самое странное, ни на что не похожий.

Легкий ветерок погладил ее по щеке, словно мама рукой провела. Подхватил прядь волос, пощекотал по носу и…

Стаська открыла глаза. Стенка. Деревянная. А если повернуть голову… Батюшки! Море! Почему?!

— Она очнулась.

Чья-то шершавая ладонь коснулась ее щеки. Стаська дернулась и попыталась сесть. Получилось. Господи, где она и что вообще происходит?!

Она лежала, а вернее, уже сидела на сбитой из досок широкой скамье, под полотняным навесом, на палубе галеры. Впрочем, может, и не галеры, черт его знает, как назывались у турок гребные суда! Десятка два голых по пояс мужчин под звук барабана, задающего темп, то наклонялись вперед, то отклонялись назад, тягая громадные весла.

Кино. Конечно, это снимают фильм, а она играет… главную героиню?

Ага, конечно! Такие фантазии хороши в двенадцать лет, ну, в пятнадцать, а в восемнадцать девица вполне заурядной внешности, да еще и студентка не какого-нибудь там театрального института, а вполне приземленного политехнического никак не может рассчитывать на главную роль в «костюмном» фильме.

Впрочем, предположение, что она на самом деле плывет на галере, потому что ее… ну, скажем, похитили и везут продавать, было еще более невероятным.

— Где я?

Стоящий рядом толстый дядька в красных шароварах и жутко грязной рубахе, распахнутой до самого пупа — один-в-один пират из какого-нибудь фильма о Синдбаде-мореходе, — быстро залопотал на непонятном языке.

— Он говорит, ты наконец-то пришла в себя! Он говорит, ты очень сильно ударилась.

Девушка сидела прямо на палубе, поэтому Стаська ее сразу и не заметила. По-русски она говорила с акцентом, но понятно.

Пузатый что-то еще сказал и отошел.

— Что он говорит? Где мы? И что вообще происходит?

— Ты ничего не помнишь? Бедненькая! — Девушка ласково погладила ее по голове.

Со слов Малиши — так звали новую знакомую, — их везли в Стамбул. Продавать. Они были товаром. Рабынями. И ей это не снилось. Или снилось?..

Стаська быстро ущипнула себя за ногу — сильно, с вывертом. От боли даже слезы на глаза навернулись, но ничего не исчезло: все так же бил барабан, отсчитывая ритм, все так же натужно скрипели весла, все так же глядела печальными глазами Малиша. Все было реальностью.

— А почему я ничего не помню?

— Ты пыталась выпрыгнуть за борт. Господин Альтюг, — короткий кивок в сторону, куда отошел пузатый, — пытался удержать тебя. Ты вывернулась, поскользнулась и ударилась головой о край скамьи.

— А может, это меня господин… — Как же его зовут? Что-то похожее на «утюг». — Господин Альтюг приложил?

— Что ты! — испугалась Малиша. — Господин Альтюг не посмел бы!

— Че-е-го?! Не посмел бы?!

— Мы — особо ценный груз. Нас портить нельзя. Ты же знаешь, в отличие от других невольниц на нас даже ошейников не надевали.

— Почему? — тупо поинтересовалась Стаська.

— Потому что «презренное железо» не может касаться шеи товара, предназначенного для благородных господ.

Ах, да, что-то такое она помнила…

— А почему я пыталась покончить с собой?

Малиша приблизила свои губы к ее уху.

— Ты потребовала, чтобы остальным пленницам дали теплую одежду.

— И что? Дали?

— Ты такая странная! — Черные глаза уставились на нее с непонятным выражением. — Ты требуешь, когда не каждая осмелится попросить… Ты ничего не боишься?

Эх, знать бы, чего бояться, так и боялась бы. Что это — сон? Бред? Переселение душ? Что?

И как попасть домой, в себя, в Анастасию Самойлову, студентку-первокурсницу? Конечно, для них, совсем молодых девчонок, вырванных из привычной среды обитания и проданных в рабство, жизнь изменилась очень круто. Но в целом-то — ну, жили свободными, но полунищими, станут рабынями… А вот для нее, человека двадцать первого века, попасть в…

— Слушай, а какой год-то сейчас?

Малиша отшатнулась. Некоторое время молчала: то ли убежать хотела — подальше от явно сумасшедшей подруги, то ли пожалеть.

— Он ведь тебя вроде и не сильно ударил, — произнесла неуверенно.

Стаська пожала плечами:

— Не знаю. Я-то не помню…

Малиша вздохнула.

— От Рождества Христова — тысяча пятьсот двадцатый. От сотворения мира…

— Достаточно от Рождества.

Тысяча пятьсот двадцатый, стало быть… Примерно тогда молоденькую Роксолану — Настю, а может, и Сашеньку Лисовскую привезли в Высокую Порту.

А может, Роксолана — это она и есть? В смысле — Стаська Самойлова?

Да нет, Господи, бред-то какой! Что за ерунда порой приходит в голову. И все же… Что с ней происходит на самом деле?

Когда-то давно Стаська урывками смотрела фильм. В нем главный герой вроде бы попадает на тридцать или даже больше лет назад. Приспосабливается к жизни и даже влюбляется в девушку. И, понятно, назад в свое время потом уже возвращаться не хочет. Правда, в результате оказывается, что «приключение» ему устроил друг, чтобы вернуть пресытившемуся всем молодому человеку вкус к жизни. Так что там все закончилось хеппи-эндом: он нашел девушку, которая оказалась его современницей, и жили они потом долго и счастливо.

Можно было бы, конечно, предположить, что ее тоже кто-нибудь разыграл. Только вот кто? Мама? Ей и в голову не придет, а потом — и денег у нас таких нет! Кто-то из подруг? К сожалению, алмазными шахтами никто из них не владеет. Да и потом, если бы она, Стаська, бредила этим временем, к примеру, — хотя бы от сериала «балдела». Так ведь нет же! А может, это постарался кто-то из поклонников сериала?

Вернее, поклонниц — вряд ли его кто-то из мужиков смотрит.

Да, она не может придумать, кому из ее знакомых могла бы прийти в голову такая идея, но ведь это еще ничего не значит! Сообразить бы, у кого «бабла» хватило бы — ведь и галера эта (а почему, кстати, галера — не дешевле было бы фелюгу придумать?), и полуголые гребцы, и турок этот колоритный — все это наверняка недешевое развлечение. С другой стороны — почему за все это обязательно должен был платить кто-то один? Может, ее приятели скинулись… С другой стороны, с чего бы им скидываться на подарок, до дня рождения еще два месяца? С третьей — ох как мама всегда сердится, когда Стаська употребляет вот это самое «с третьей стороны»! — такой «подарочек» на день рождения был бы слишком жестокой шуткой.

Ну, ладно, пока будем отталкиваться от того, что все это — розыгрыш. Иначе придется думать, что она спятила. Чего там от нее ожидают? Ну, судя по всему — что она бросится на капитана, завладеет ножом (вон какой у него за поясом!) и, угрожая, потребует развернуть судно и плыть назад в… Словом, назад. Ну а если от нее ждут именно этого, стало быть, нужно поступить наоборот. Вы хотели розыгрыша? Хотели посмеяться? Еще посмотрим, кто посмеется! Она, Стаська, будет держаться до последнего. Пощады она не запросит! Пускай тратятся. А она посмотрит, что у них получится. И станет подсчитывать «огрехи». А потом скажет: а знаете ли вы, ребята, что ваши «сценаристы» ошиблись? И в такой сцене, и вот в этакой. Потому что в Порте в начале шестнадцатого века все было не так!

— Эй! — Малиша подергала ее за рукав. — Ты совсем не слышишь, что я тебе говорю! Идем вниз, сейчас нас купать будут.

— Покупать?

— Да не покупать, а купать! — Малиша усмехнулась. — Ты и в самом деле все позабыла!

В каюте — крохотной клетушке — было довольно жарко. Топят тут, что ли? А, ну да, жаровни!

Две девушки в металлических ошейниках, сопровождаемые рослым турком с хлыстом в руках, внесли огромную бадью с водой, следом другие две девицы втащили еще одну. Турок оглядел их насмешливым взглядом и вышел. В двери повернулся ключ.

— Давай мыться, что ли!

Малиша без стеснения быстро разделась и влезла в лохань, покряхтывая от удовольствия.

Стаська поглядела на дверь:

— А этот, с хлыстом… Он не вломится сюда?

Малиша покачала головой:

— Да нет, что ты. Он даже подглядывать побоится. Потому что ему за это голову могут срубить. Я же говорю: мы — товар исключительный. Потому за нами и уход полагается исключительный.

Стаська быстро разделась и влезла в воду. Хорошо! И температура как раз такая, как надо. А Малиша эта, между прочим, серьезный «прокол» сценаристов. Откуда она, спрашивается, все знает, а? Кстати, а почему бы и не спросить?

— Малиша, а откуда ты все знаешь? Как будто тебя уже не в первый раз продают.

Малиша усмехнулась невесело:

— Меня не продают. Меня подарили. Уже второй раз. То есть сперва, естественно, купили: один венецианский купец купил меня специально в подарок для одного очень знатного татарина, но, пока меня везли, мой господин скончался. Я его даже и не увидела. Его сын хотел сперва оставить меня для себя, а потом решил сделать подарок своему другу в Стамбуле. Теперь меня везут туда. А ты? Ты уже знаешь, кому предназначена?

Звучит правдоподобно. Ну, стало быть, сценарий розыгрыша продуман лучше, чем она думала.

— Нет, я не знаю. Может, и знала, но ничего не помню: видать, головой сильно ударилась.

Малиша легко выбралась из своей лохани и подошла к Стаське.

— А шишки-то и не видно! Какие у тебя волосы красивые! Прямо как золото!

В дверь постучали:

— Надо вытираться и выходить.

Вылезать из воды не хотелось, но одеваться под жадным взглядом бородатого с хлыстом хотелось еще меньше. Изнасиловать-то он их точно не изнасилует, а вот хлыстом огреть может — он ведь «в образе»!

Мимоходом Стаська бросила взгляд в большое зеркало, висящее на стене. И остолбенела. Фигура была не ее. Тоньше, как-то хрупче, что ли. Тем более странно смотрелась на этой фигурке-стебельке зрелая грудь. Размер третий как минимум. Сама Стаська все время мечтала о том, чтобы ее грудь стала хоть чуточку больше, все-таки большинство девчонок из первого размера выросли еще лет в шестнадцать, а она — застряла. Правда, мама всегда говорила, что у Стаськи фигура соразмерная и что было бы странно при таком объеме всего остального иметь большую грудь. Но та девушка, которая сейчас вместо Стаськи отражалась в зеркале, имела и плечи намного уже, и талию тоньше, а вот грудь…

Стоп! Вот дура! Зациклилась на сиськах, а главное-то до нее и не дошло! Если фигура в зеркале отражается не ее, стало быть… Стало быть, никакой это не розыгрыш. Значит, ее сознание и в самом деле переселилось в другое тело?! В тело девицы, которую везут в Стамбул на продажу…

Этого не могло быть. И вместе с тем это было. Потому что лицо отражающейся в зеркале девушки тоже было совсем не таким, какое Стаська привыкла видеть по утрам. Похожее — но все же другое. Чуть изящнее нос. Чуть тоньше брови, и рисунок их другой.

— Что ты там любуешься? Ну красавица, но, может, хватит уже? — пошутила Малиша.

Стаська кивнула и стала быстро натягивать одежду.

Отражавшаяся в зеркале девушка красавицей не была, однако лицо у нее было… интересное. Свое. Не из тех, что бросаются в глаза своей «неземной красотой», но и не из тех, которые, увидев, можно легко забыть. Но это утешало Стаську недолго. С таким лицом «в тени», в обычных рабынях, долго не пробудешь. Даже если «не высовываться» — если не мужчины заметят, так женщины. А от них пощады — по крайней мере, судя по литературе, которую она читала, — ждать не приходится.

Как же это могло произойти?! Почему она попала в чужое тело, в чужое время?! И главное — как вернуться?

Ни на первый, ни, тем более, на второй вопрос ответа у нее не было.