Берег скифской мечты. Том 1. В тени затмения

Татьяна Баззи (2024)

Скифы, преодолевая кору тысячелетий, как никто другой пытаются достучаться до современного человека. Идея «СкифИя» способна объединить Европу, Азию, все страны, возникшие на территории СССР. За скромным фасадом памятников Крыма скрывается тайный потенциал.Вернется ли скифское золото? Война и мир античного Крыма. Человеческие судьбы скифов, греков, сатархов, тавров в нечеловеческих условиях антагонистического общества. Эмоциональный накал сюжета связан с историей любви скифской девушки Асии и воина Олгасия. Эта книга о событиях Западной Тавриды конца 2 века до н. э. и да, она о современном нам мире. События развиваются на фоне острых приключений, связанных с древним ожерельем, картин жизни различных слоев скифского и греческого обществ, которые находятся как в дружеских, так и конкурирующих взаимоотношениях. Чувства и эмоции людей античного общества приглашают в мир неведомых переживаний. Ощущение новых вибраций древнего мира. Научные сведения архивов претворены в живую ткань жизни.

БИТВА

Гей вы! Слушайте, вольные волки!

Повинуйтесь жданному кличу!

У коней развиваются челки,

Мы опять летим на добычу.

В. Я. Брюсов

Олгасий и Бальза друзья-побратимы, первый — из селения Бозайран, другой — из Птэхрама, как некогда Амизок и Дандамис*, готовы жертвовать собой для спасения друга; они молоды, но это их не первое серьезное сражение. Во дворах Птэхрама среди сборов и прощания не заметно слез, жены крепко обнимают своих мужей, желая победы, дети помогают налаживать конскую сбрую, в суматохе кто-то потерял свой дротик, который отдают сотнику пеших, высокому, плотному мужу, в воинской выправке которого чувствуется опыт и уверенность. Он следит строгим взглядом, все ли вверенные ему люди с мечами и щитами. Закаленный в сражениях воин скупо улыбается в тонкие, загнутые кверху усы, заметив на поясе одного из скифов, деревянный горит*в форме оленя, украшенный орнаментом, который изображает охотящихся волков на рогатых животных с подогнутыми ногами.

— Где ты его достал? — обращается он к старику, ставшему в воинские ряды. — Не иначе, как в прошлом веке?

Старый скиф не обращает внимания на грубую шутку, он потомственный лучник, и горит с особым стрелами и луком достался ему от предков, побывавших в грозных сражениях. Окинув орлиным взором ряды, военачальник убеждается, что каждый из его подчиненных имеет для защищты прямоугольный щит из кожи, расшитый железными пластинами, правая рука его воинов надежно сжимает акинак, ксифос* или копье, на поясе у многих прикреплены секиры.

Неумолимая рука двигала ход истории в определенном направлении — из бронзового века в железный.* А скифы издревле славятся мастерством в обработке металла.

— Мечи у них есть, но давно ли скифы-пахари держали их в руках? — так рассуждает сотник, делясь своими сомнениями с гоплитом*, из тех, кто входит в княжескую дружину гарнизона Птэхрама.

Не всякий земледелец при необходимости мог легко взяться за меч, как некогда его не столь далекий предок. Относительно мирная жизнь способствовала появлению людей, обделенных военными навыками.

— Да, выучки им не хватает, — окидывая критическим взглядом разношерстные шеренги, отвечает тот. — Нас, маловато, успеет ли Палак со своими бойцами домчать сюда и построить войско?

Рядом с ними задержался конный, показывающий рукой на обочину дороги:

— Эй, пешие, кому нужна кираса*? Забирай, мне не пригодится — кричит всадник на гнедой лошади. Он одет в гибкую кольчугу, не стесняющей его движений.

Когда ряды были построены, прозвучала команда:

— Выступать будем в сторону тракта, соединяющего Херсонес с Керкинитидой.

В суматохе военных приготовлений никто не замечает необычную сцену торопливых сборов, проходящих на бедном подворье с единственной лачугой из неровного сырцового камня. Немолодая женщина в старой шерстяной накидке, плохо скрывающей яркие заплаты на выцвевшем синем платье, отбиваясь от тянущихся к ней малых детей, кричит на двух своих юных сыновей: «Забыли, кто лишил нас крова! Пока я жива, не пущу! Зачем пойдете умирать, добро ненавистных князей своей кровью отмывать». На слабые возражения и возгласы недоумения: «Что же нам делать?», она возбужденно голосит, ведя двух тонких коней — «В дальние кочевья пробирайтесь, куда угодно! Скачите к Гермонассе или в Фанагорию*. А за Тамира не дам вам умиреть, порази его, Арес. Торопитесь, сынки!». Когда молодые скифы пытаются клясться, что это бред, и они ее не оставят — «Как же вы? Что будете делать?», зыбкий ветер доносит в ответ: «Пешком пойдем вслед за вами! Да, поможет нам Папай!».

Чернеет горизонт со стороны понта Эвксинского. В ответ темным силам ширь степи перегородили пиками скифские воины. Закрыли не столько оружием, сколько силой своего духа. Вместе с тучами ржавого марева наступает вражеская пехота, а над ней черный дождь смертоносных стрел и копий стремительно приближается к самому центру скифских шеренг. По краям с лютым остервенением готова ударить греческая конница. Смуглые, синеглазые степные воины в серых кольчугах и островерхих красных шапках или литых металлических шлемах, как великий богатырь своей грудью защищают родную степь.

Бальза, в чешуйчатом панцире с пластинками и шлеме округлой формы с небольшим шишаком на верхушке, сражается в пеших отрядах. Не впервой приходится ему примерить на себя набедренники и поножи*, несколько лет назад купленные у старого грека. Они не новые, с неглубокими вмятинами и царапинами, эти поножи хранят на себе следы прошлых сражений. Рядом с ним, облаченный в кирасу из овечьего меха, густо покрытую металлическими пластинами, препоясанный на уровне бедер широким поясом с крупными железными накладками, юный воин из Птэхрама, как и Бальза готовый к самой жестокой схватке. Молодой муж замечает среди многочисленных неизвестных ему скифов и знакомые, сосредоточенные фигуры и лица. Его и других молодых воинов, только начавших прокладывать свою жизненную дорогу, берегут старшие вояки. Из-за их напряженных спин он видит черный лес поднимающихся копий греческой фаланги, провал… отдельных и группами летящих на них конных греков в железных доспехах. После первых перестрелок поле усеяно убитыми навылет воинами, пораженных стрелами и копьями, пригвоздившими их к вечности. В быстро меняющейся мозаике сражения Бальза отмечает, как скифские дротики устремляются на колонны пельтастов*, но тех сменяют тяжеловооруженные гоплиты. Металлическое звучание их оружия смешивает порядок в скифских рядах. У Бальзы длинные, необычайно крепкие руки, от его копья спотыкаются и падают несколько понтийцев, пустота… И вот уже он быстро и точно разит врага ксифосом. По усиливающемуся движению, звону мечей, неистовым крикам впереди Бальза понимает, что из Херсонеса подспевают конные отряды Палака, и начинается настоящее сражение. После полудня стало темно, как ночью, это черные клубы дыма от пожарищ уничтоженных селений наполняют пространство снизу и высоко вверх едким запахом гари. Уже сильно редеют скифские ряды, многих, очень многих отчаянных воинов уже не досчитываются, но стоят и держатся скифы. Когда звуки переходят в настойчивый рев людей и оружия, молодой скиф видит, как впереди него напрягаются сильные тела сражающихся, как некоторые из них падают, быстротекущая картина все больше наполняется кровью. Он пробует всматриваться в ряды врагов и следить за действиями опытных воинов, но вскоре ловит себя на том, что все смешалось. Провал… Бальза едва различает лица людей, а сам почему-то держит длинный железный нож и идет в рукопашную со старым понтийцем, замахнувшегося на него мечом, который внезапно выпадает из руки врага. Кисть, державшая меч поражена ножом, который имеет непонятную природу. Еще мгновенье, и он видит мальчика в остроконечной красной шапке, который выглядывает из-за тела упавшей раненой лошади и смертоносными метательными жестами точно разит цели.

— Как оказался Гиндан на поле боя? — мелькает в голове у скифского воина.

Молодой скиф напрягает все свои мускулы, сжимая холодное оружие, мгновенным ударом в живот, он прекращает жизнь грека. Поверженный неприятель лежит, согнувшись пополам, его широкоплечая кольчуга придавливает тело к обагренной земле. Выдернув из погибшего мужа меткий нож Гиндана, воин возвращает его своему владельцу и строго наказывает ребенку покинуть поле битвы. Сам же быстро перемахивает через лежащие внизу тела, взмахивая непривычно тяжелым греческим мечем, он яростно рубит и мнет пространство, бесконечно пополняющееся новыми фигурами врага. Рядом истошно заржал, безвозвратно потеряв седока, скифский конь. Молодой воин, с детства обученный езде верхом, быстро принимает решение. Он вскакивает верхом на испуганное животное, взнуздав его, разворачивает обратно в бой. Бросив вражеский меч и прихватив с собой более привычный для его рук акинак погибшего скифа, Бальза устремляется к тому месту, где сражается конный отряд Олгасия.

Сам Олгасий отбросил лук, еще в начале сражения. Молодой воин израсходовал все свои стрелы с самыми прочными и крупными наконечниками, которые он держал в кожаном колчане. Теперь он в разодранной кольчуге, с окровавленными руками и непокрытой защитным шлемом головой взмахивает мечом и в исступлении кричит оставшимся в живых конным воинам, чтоб те, соблюдая порядок в рядах, отходили в сторону башни. Его красивое лицо посерело от усталости и боли, оно искажено гримасой ужаса и ожесточенности, серо-синие глаза горят яростью. Олгасий рад тому, что жив его друг и сейчас сражается вместе с ним:

— Прорвемся! — кричит он Бальзе, и слышит в ответ отчаянное «Ура-ха».

Излюбленный тактический прием скифов — конная атака лавой с метанием стрел и притворным отступлением не удалась, а тяжелая панцирная кавалерия, орудующая длинными мечами и копьями, играющая вспомогательную роль, была малочисленной и не устояла перед хорошо вооруженными понтийскими солдатами. Поле было завалено убитыми обеих армий, удручающая воображение жуткая картина воочию являла, как техническое совершенствование оружия может беспощадно уничтожать тысячи людей. Далеко не только в мирных целях применялся важнейший вид сырья — железо, сыгравшее революционную роль в развитии человека. Вместе с эпохой железного плуга и топора народы переживали и времена власти железного меча.*