Берег скифской мечты. Том 1. В тени затмения

Татьяна Баззи (2024)

Скифы, преодолевая кору тысячелетий, как никто другой пытаются достучаться до современного человека. Идея «СкифИя» способна объединить Европу, Азию, все страны, возникшие на территории СССР. За скромным фасадом памятников Крыма скрывается тайный потенциал.Вернется ли скифское золото? Война и мир античного Крыма. Человеческие судьбы скифов, греков, сатархов, тавров в нечеловеческих условиях антагонистического общества. Эмоциональный накал сюжета связан с историей любви скифской девушки Асии и воина Олгасия. Эта книга о событиях Западной Тавриды конца 2 века до н. э. и да, она о современном нам мире. События развиваются на фоне острых приключений, связанных с древним ожерельем, картин жизни различных слоев скифского и греческого обществ, которые находятся как в дружеских, так и конкурирующих взаимоотношениях. Чувства и эмоции людей античного общества приглашают в мир неведомых переживаний. Ощущение новых вибраций древнего мира. Научные сведения архивов претворены в живую ткань жизни.

ЭФЕБ

У людей зло вырастает из добра, когда не умеют управлять и надлежащим образом пользоваться добром. Неправильно было подобные относить к числу зол, но считать их благами. Добром можно пользоваться, если кто захочет во зло.

Демокрит

Размеренно течет жизнь Прекрасной Гавани, но своенравное время не останавливается, внося, порой, необычайно трагические линии в сложившийся красивый оригинал. Так случилось, что через пару лет, когда заинтересованные друг другом Эрасмус и Лидия, ищут уединения на пустыре за городом, знатный купец Наркиссос снимает комнаты в поместье крупного рабовладельца Атанаса, которому принадлежат все виноградники в округе. Его роскошная усадьба расположена в нескольких стадиях от оконечностей Калос Лимена. Товар Наркиссоса хранится в той части города, которая вплотную примыкает к порту. Амфоры различных размеров, керамические терракоты, чернолаковая посуда, надежно упакованные, сгрудились на заднем плане большого двора Памфилоса, за хорошую плату предоставившего в аренду свою территорию старинному другу брата его отца. На правах доброго знакомого Наркиссос иногда обедал в доме Памфилоса, где и случилось его знакомство с Эрасмусом и Лидией. Вначале Памфилос был даже польщен дружбой с богатым купцом. Гиматий Наркиссоса в таких широких складках, что если бы их развернуть, то в них можно бы поместить весь дом Памфилоса.

Несмотря на приязнь, хозяину достаточно нескольких встреч с приезжим, чтобы у наблюдательного грека сложилось предельно верное впечатление относительно их гостя — ему не стоит особо доверять. Хотя тот и обаял всех своей грамотностью, знанием философии, особенностей жизни их предков. А как он говорил! В его пространных рассказах воскресали древние герои Спарты и Афин. Ликург*, Клеомен* и Леонид*, Тесей* и Солон* — герои разных эпох, кажутся близкими, перенесшимися через века в настоящее время. Внимательно слушал Эрасмус Наркиссоса, который с неистовым вдохновением повествовал про Тесея и нить Ариадны, поход Аргонавтов за золотым руном к берегам Колхиды или когда тот, стоя на низкой скамье и протянув вперед правую руку с киликом, цитировал слова Ксеркса:

— Как жаль, что стихии подвластны не царям, но только богам!*

Здесь стоит упомянуть, что и сам Наркиссос, до того, как переехал в Синопу, долгое время жил в Афинах. Теперь он из главного города Понтийского царства прибыл в Калос Лимен.

Товар предприимчивого понтийца успешно распродается большими партиями, но он не торопится покидать Прекрасную Гавань. Наркиссос не уверен, но ему кажется, что никогда в своей жизни он не встречал такого прекрасного эфеба, как Эрасмус — большая пухлая верхняя губа, слегка притемненная; розовые, нежные щеки, красиво очерченные лоб и подбородок, наивные искорки светло карих удивленных глаз скользят перед взором купца и проникают в его замысловатые сны. Он подстерегает эфеба в порту, когда тот, проводив Лидию, топает по светлым каменным плитам, срезая путь к гончарной мастерской отца. Наркиссос обращается к нему, как взрослый к взрослому. Берет он его не только своим подчеркнуто уважительным обращением, а и чудесами, скрывающимися в широких просторах греческих легенд и мифов, так хорошо известных умудренному греку. Вспышки его рассказов сливаются в сознании эфеба в цветные картины и загадочные географические формы:

— Афины, Афины! Спарта, Синопа!

Раздумывая над развитием своих отношений с эфебом, многое смущает купца: и то, что здешние эллины «оскифились»*, ничем не отличаются от варваров, но главное — «Выдержит ли неустойчивый эфеб груз его внимания, граничащего с обожанием?».

Пролесок, отделяющий усадьбу, в которой поселился купец, от пшеничных полей, виноградников и степи, дик в приречной своей части. Сюда, под тень дубов и грабов в жаркую погоду забегают лисы и зайцы, что очень вдохновляет чужестранца:

— Преподам-ка урок охоты на лис эфебу, — говорит он, очутившись как-то в лесу в конце лета. — Мужчину красят такие практические навыки.

Эрасмус к вящему неудовольствию Лидии меньше видеться с ней, ему интересно проводить время с разговорчивым, умным купцом, который рад встречам с ним. В то же самое время, Наркиссос смущен и насторожен, настаивает на сохранении тайны их тесного знакомства. В очередной раз юный грек убегает от своей подруги, не обращая внимания на ее призыв: «Эрасмус, вернись!». Он ожидает своего нового учителя под старым дубом у ручья. В этот раз Наркиссос не скупится на подарки, искрящийся промеж складок светлого гематия юноши нож пригождается на охоте — ослепительно рыжая шерстка убитой лисицы красуется на его плечах. Кажется, купец сегодня по-особенному благонамеренно настроен к эфебу.

— Хочешь каждый день ходить на охоту? Я научу тебя получать удовольствие от красоты и жить, наслаждаясь лучшими достижениями эллинов в культуре и искусстве. Что тебе здесь делать в этом убогом городе, месить глину? Поедем со мной в Синопу!

От внезапности такого заявления Эрасмус смущен и сбит с толку, но горячо восстает в защиту Прекрасной Гавани, он ни за что не покинет родителей, Лидию и этот замечательный город. Не ожидавший такого ответа купец, менее тепло, чем обычно прощается с юношей.

Их скрываемая ото всех дружба, продолжавшаяся все лето, внезапно заканчивается.

— Как досадно! — повторяет Наркиссос, оставшись один, — ах, как все это нелепо!

Он не может так быстро расстаться с рухнувшими планами, и не хочет смириться с отказом эфеба, слишком далеко зашел купец в своих вожделенных задумках. Стоя у балюстрады на южной стороне усадьбы, Наркиссос задумчиво всматривается в темноту, ему не хочется верить в то, что его мечта, казавшаяся столь близкой, в одно мгновенье сегодняшнего дня стала страшно недостижимой. Мысли его смутны, высокая прельстительная луна, ненадолго выглянувшая из темных облаков, и быстро вернувшаяся в их черноту, приобретает грязные очертания. Управляющий усадьбой Павлос своим разговором ненадолго прерывает его размышления.

— Завтра у вас появится сосед. Должно прибыть торговое судно из Синопы, навклер Евмел на своей «Нереиде» приходит в Калос Лимен. Купец некоторое время будет жить в этом доме.

— Евмел? — удивляется и радуется Наркиссос и кривит рот в ироничной улыбке. — Еще не всю пшеницу вывез из Тавриды?

Он резко замолкает, будто спохватившись, видимо ему не хочется распространяться, что хорошо знает навклера из Синопы, владельца торгового двадцати двух весельного судна, широкого и не длинного, способного перевозить тяжелые и объемные грузы. Евмел слывет жестоким хозяином, способным выжать из своих рабов, сидящих на веслах в нескольких локтях* друг от друга, столько энергии, что его парусно-весельный корабль подчас тащит такие грузы и развивает такую скорость, что может сравниться с настоящим пентеконтором.* Но в среде навклеров, таких же, как и он богачей, купца знают совсем с другой стороны — он понятлив и дружественен, способен протянуть руку помощи. Искоса взглянув на управляющего острыми, маленькими глазами, Наркиссос добавляет притворно равнодушным голосом, почесывая свою короткую, острую бородку:

— Слыхал о таком, что же, буду рад соседу.

Кажется, в его голове только что возник какой-то план, который ему самому вначале кажется неосуществимым. Но внезапное сообщение Павлоса нежданно придает новый импульс его необычной идее.

Ночью Наркиссос не смыкает глаз, в мрачной голове мужа окончательно созревает план, нервной лихорадкой просящийся к воплощению. На следующий день, при первой же встрече с отзывчивым к просьбе друзей Евмелом он условливается, что тот заберет его вещи на свой корабль, как только будет точно известна дата обратного отправления судна в Синопу. А его самого подберет у самого западного мыса Тавриды. Кажется, Евмел немного дивится такой неожиданной просьбе, но по его непроницательному лицу и не выразительным глазам ничего не видно:

— Мало ли какие вопросы требуют своего решения и могут забросить человека их купеческого дела на необитаемую пустошь? — думает он, а вслух произносит:

— Купец купцу всегда в помощь! Выполню твою просьбу.

Евмел любит необычные и рискованные предприятия, да, и смелости Наркиссоса он удивлен не меньше — от гребца на лодке потребуются отвага и умение.

Между ними быстро устанавливается взаимопонимание. А в среде бывалых дельцов не принято много расспрашивать и «лезть в душу».

— Западный мыс Тавриды я хорошо знаю, — говорит Евмел, поправляя кожаный петасос* с завязками, — но близко к скалам не подойду, опасное место для судов.

— Этого и не требуется, я буду на лодке в двухстах оргиях* от скалистого берега, главное, чтобы темнота и большие волны не помешали тебе меня заметить.

— Не помешает, «Нереида» всегда покидает гавань сразу после полудня, а штормов в ближайшее время не ожидается. Евмел заклял волны, — смеется владелец корабля.

— Да, и вот еще… Возможно, я буду не один, — неуверенно говорит задумчивый купец, теребя свою козлиную бородку.

— Кто еще? Женщина, — гадает про себя Евмел.

По его виду очень трудно узнать, доволен ли он, или разозлен. «Неужели хочет увести одну из варварок к себе в Синопу?», — вслух же произносит:

— Хоть трое, корабль выдержит, ха-ха-ха, — и он откидывает со лба назад свои густые волнистые волосы и понимающе похлопывает Наркиссоса по плечу.