Ты (не) моя мама

Татьяна Адриевская (2023)

Я работаю в известном модном доме Владислава Ярчинского. Он — опекун моей дочери, от которой я была вынуждена отказаться десять лет назад. Моя судьба зависит только от решения этого человека. Либо он не подпустит… либо поможет вернуть мою настоящую дочь.

Глава 4

Григорий плавно свернул с проезжей части к шлагбауму нашего тихого квартала. Наконец-то мы дома. Алёна сидела рядом, спрятав руки в карманах плаща, и любопытно оглядывалась. Здесь не было ни шумного двора с кучей детворы, ни прежних друзей и одноклассников. Ей придётся начинать жизнь с чистого листа.

— Пойдём? — позвал я племянницу, как только автомобиль въехал за ворота и остановился.

Мы вышли во двор. Алёна волновалась, хоть и старалась этого не показывать. Она несколько раз поблагодарила Григория, пока он выгружал наш багаж, лишь бы оттянуть момент, когда мы войдём в дом.

Удивительно, моя жена исправно интересовалась нашим приездом, но дома её не оказалось. Я сам проводил Алёну в отведённую ей комнату и предложил осмотреться. А чуть позже, когда племянница разобрала свои вещи, позвал на обед.

В очередной раз набрал номер жены, но ответа не получил. Подавил раздражение и оставил свои попытки связаться с Жанной. Я планировал съездить на работу и принять дела от замов, но одну оставлять Алёну не хотел. Только не в первый день её приезда.

Ближе к трём вернулся Максим. Я как раз показывал племяннице территорию дома, когда сын шагнул за ворота. Он сразу не заметил нас, разговаривал по телефону, громко смеясь при этом.

— Максим! — окликнул я, махнув ему рукой.

Тот рассеянно оглянулся, вытянул над головой ладонь в знак приветствия и прервал разговор по телефону.

— Здорово, па! — пробасил сын, который и по росту и телосложению норовил со мной сровняться. А ведь только недавно под стол пешком ходил. — Я на пять минут, вещи сбросить. Ты давно приехал?

— Ещё утром. А мать где?

— Да вроде дома была, — протянул он и перевёл скучающий взгляд на стоящую в стороне Алёну. — Привет, Алён!

— Привет, — пролепетала она в ответ.

— Как тебе у нас, обживаешься?

— У вас здорово…

— Ну, лады. — Сыну не терпелось сбежать от нас. — Я побежал, у нас ирга с парнями.

— Макс, подожди. — Я отвёл его в сторону. — Во сколько вернёшься?

— Вечером планировал. — Он тут же напрягся.

— Жду к ужину.

— Па…

— Не па! К нам приехала двоюродная сестра, и я бы очень хотел, чтобы ей было тут уютно.

— Да какая она мне сестра?

— Макс! — строго оборвал я.

— Окей, я понял, — кивнул сын, скривив губы. — К ужину буду дома. Может быть, появление в нашем доме этой мелкой и к лучшему, сам теперь появляться за ужином будешь!

Максим круто развернулся и резво взобрался по крыльцу, а через двадцать минут его и след простыл. Наверное, в чём-то он прав. Я действительно слишком много работал и далеко не всегда был рядом с семьёй. Но если Жанну вполне устраивали такие условия из-за кругленькой суммы на карте, то сыну по большому счёту было плевать на то, сколько денег зарабатывает его отец.

Жена объявилась дома в шести часам. Я был в кабинете, когда она залетела ко мне, сверкая от радости. Белокурые волосы уложены волосок к волоску, на плечах красовался новенький белоснежный кардиган и бежевые строгие брюки. Видимо за время моего отсутствия, Жанна не теряла даром времени.

— Наконец-то ты дома, дорогой! — заворковала она с лучезарной улыбкой.

— Ты так соскучилась, что даже ни разу не взяла трубку, — не сдержал сарказма.

— Я была занята. Занималась оформлением Алёны в школу. А где кстати она?

— В своей комнате. И я рассчитывал, что ты встретишь племянницу в день приезда.

— Я не могла откладывать! Девочке же нужно учиться. Я подобрала ей лучшую школу! — гордо заявила Жанна, вытаскивая из сумки бумаги. — Вот посмотри! Это просто идеальный вариант, дорогой!

— Что значит, подобрала? — не понял я, забирая листки. — Мы ведь договаривались, что Алёна пойдёт в гимназию, где учится Макс.

— Да, но я долго думала над этим…

Жанна подошла ко мне со спины и заиграла пальчиками на моих плечах, разминая мышцы. За семнадцать лет брака я хорошо выучил поведение своей жены, и уже знал, что за подобными нежностями последуют уговоры. Но в данный момент кроме раздражения я больше ничего не испытывал.

— Алёна девочка способная и должна получить лучшее образование.

Стоило взглянуть на преамбулу договора, где выделялась жирная строка с названием школы, я замер.

Школа-пансион.

Час от часу не легче.

Отбросил договор на стол и поднялся.

— Я не стану это подписывать, — чётко проговаривая каждое слово, сказал я и повернулся к жене.

Наигранная улыбка медленно сползла с её губ. Тонкие дуги бровей взметнулись наверх и так и застыли, оставляя на лице жены выражение глубокого изумления.

— Но дорогой… я уже обо всём договорилась, — залепетала Жанна, нервно поправляя волосы.

— А меня ты, конечно, спросить не подумала, — заключил холодно.

— Да что тут плохого? — вскинулась она, будто я действительно не понимал истинную причину её мотивов. — Ты хоть знаешь, как сложно там выбить место? Да множество детей мечтают учиться в подобном месте!

— Я всё сказал. Алёна не будет учиться в пансионе. Даже думать об этом забудь.

— Но, дорогой…

— Я всего лишь попросил тебя оформить документы на Алёну для поступления в гимназию. А ты что сделала? Решила отправить её к чёрту на куличики, лишь бы с глаз долой?! Спасибо, что помогла. Дальше я сам.

Жанна вздохнула и, наконец, перестала изображать из себя святую невинность.

— Я решила, что так будет лучше, — устало сказала она. — Для всех нас. До сих пор не понимаю, почему ты вообще в это ввязался.

— Потому что у Нади кроме меня больше никого не было. И у Алёны между прочим тоже…

— Но разве я в этом виновата?

— А десятилетняя девочка, значит, виновата?

— Ты изначально знал моё мнение по поводу её опекунства! Кто знает, какую генетическую наследственность она имеет. Кто её родители? Только беспробудные пьяницы и наркоманы бросают своих детей…

— Дети не выбирают себе родителей, тебе прекрасно это известно, — жёстко отвечаю я. — И Надя была для Алёны прекрасной матерью.

Некоторое время мы холодно смотрели друг на друга. Даже не верилось, что когда-то наступит такой момент, что мы так сильно не сойдёмся во мнении. Мы словно забрели в непроглядный тупик и перестали слышать друг друга.

— Ладно, — наконец произносит Жанна. — Поступай как хочешь, но если ты думаешь, что я на радостях заменю Алёне Надю, ты глубоко заблуждаешься.

— Нет, Жанна. У меня даже в мыслях этого не было. Но тем не менее, на твою поддержку я рассчитывал, — ответил искренне.

Продолжать этот разговор было бессмысленно. Я вышел за дверь, не желая ссориться с женой. В гимназию мне придётся поехать самому, на том и остановимся.

Макс сдержал обещание и вернулся к ужину. Как он справедливо заметил мы собрались все вместе всё реже и реже. Только проходил наш семейный вечер в полной тишине. Так было не всегда. Чем больше разрастался наш бизнес с сестрой, тем больше времени он занимал. Не зря говорят, что аппетит приходит во время еды. Когда видишь успех собственной компании, всегда стремишься сделать её ещё лучше, ещё прибыльней. И в итоге стал уделять внимание работе гораздо больше чем семье.

— Ты удобно расположилась, Алёна? — внезапно спросила Жанна, старательно изображая доброжелательную улыбку. — Может быть, тебе что-то необходимо докупить?

— Нет-нет, — щёчки племянницы покрыл яркий румянец. — У меня всё есть. Спасибо, комната очень мне понравилась.

— А новый мольберт видела? — снова спрашивает Жанна. — Надя говорила, ты очень любишь рисовать. Вот я и решила сделать тебе сюрприз.

— Да, — Алёна смутилась и отвела взгляд. — Очень красивый.

Максим покачал головой и усмехнулся. Поднял взгляд на мать, но обратился при этом к Алёне:

— Не нужно так льстить моей маме, сестрёнка. Говори, как есть. Иначе в следующий раз, когда попросишь обычный ночник над кроватью, придётся благодарить за светящийся мобиль со зверушками.

— Максим! — возмутилась Жанна.

— Что? — спросил он таким же тоном. — То, что ты попросила купить Григория — развивающий мольберт для детей трёх-пяти лет, и не имеет ничего общего с художественным, что был у Алёны раньше.

Жанна широко округлила глаза и повернулась ко мне, в поисках поддержки.

— Я ведь не знала, что они бывают разные! — высказалась она с обидой в голосе.

— И буквы алфавита на магнитиках тебя не смутили, — продолжал лыбиться Макс. Вот ведь засранец.

— Всё нормально, тётя Жанна, — Алёна пыталась сгладить неловкую ситуацию. — На доске можно рисовать мелом, а к металлической части можно примагничивать листки и рисовать.

— Вот и славно! — улыбнулась Жанна, явно довольная, что её подарок оценили. — Пользуйся в удовольствие.

Ничего славного в этом, конечно, не было, но сын переходит все границы дозволенного. Я повернулся к нему и проговорил:

— Макс, нам нужно поговорить.

Мы с сыном устроились в плетёной беседке во дворе дома. Он сел напротив, скрестив руки на груди, и хмуро смотрел в мои глаза, ожидая начала разговора.

— Макс, так нельзя.

— А дарить детский мольберт десятилетней девочке, можно? — Сын покачал головой и отвёл взгляд.

— Тут я с тобой согласен, исправим. Но ты ведь мог указать на это матери более деликатно? По крайней мере не в присутствии Алёны.

— Был бы толк. Как видишь, мама всё равно собой довольна. Она же сделала это для галочки. Поверхностно, через третье лицо, не вникая даже, как это используется.

— Тебя это задело, — заключил я.

— Уверен, мелкую это задело больше. Но разве она скажет! Вот и пришлось говорить мне.

— Макс, иногда нужно выбирать время и место для подобных замечаний. Тебе ведь ничего не мешало сказать это раньше.

— Так же как и маме уделить чуточку больше внимания к подарку, — тут же возразил сын. — Разве это сложно? Почему вы всегда делаете всё так, словно пытаетесь поставить себе мысленный плюсик? Уж лучше не делать никак, чем так. Но виноватым вышел я!

— Я не говорю, что мама права и поговорю с ней. Но и ты, Макс, не перегибай. Не нужно подавать Алёне пример подобного общения. Договорились?

Максим промолчал в ответ, вздохнул и нахмурился. Я понимал, что к моим словам он прислушался, пусть и строил из себя крутого парня. И всё же меня тревожила мысль, что я упускаю что-то важное.

— У тебя что-то случилось? — спросил я, после минутной паузы.

— У меня всё нормально, — отчеканил сын, не глядя на меня.

— Как прошла игра?

— Продули, — он безразлично пожал плечами.

— Надеюсь, не десять ноль?

Макс хохотнул, взглянув на меня с нотками возмущения и веселья одновременно.

— Скажешь тоже! Четыре — три. Причём четвёртый с пенальти.

— Тогда другое дело! А соревнования по тхэквондо когда?

Задорный блеск в зелёных глазах сына исчез вслед за улыбкой.

— Они уже начались, пап. Ещё неделю назад.

Я застыл. Макс говорил ещё пару месяцев назад о соревнованиях, но потом состояние сестры ухудшилось и я уехал. После похорон мне хватало забот, чтобы позабыть обо всём. Странно, что Жанна об этом и словом не обмолвилась.

— И когда у тебя следующий бой?

— В понедельник. Я прошёл в полуфинал.

— Даже не сомневался, — улыбнулся сыну, похлопав его по плечу. — Я приду.

Спрашивать, ходила ли Жанна на соревнования, не стал.

— Придёшь? — недоверчиво переспросил Макс. — А работа?

— За день не встанет, — ухмыльнулся я.

— Ну… хорошо. — Оживился он, поднимаясь с места. — Я пойду в дом, окей? Уже прохладно.

— Макс! — обратился к сыну, когда он вынырнул из беседки. — Вы с Алёной будете ходить в одну школу. Приглядывай по возможности за ней.

— По возможности, буду, — Максим криво улыбнулся и пошёл в сторону дома.

***

Прошло несколько дней с тех пор, как я вернулся на работу. За время моего отсутствия никаких глобальных проблем не возникло. Не считая ежедневного появления в компании Натальи Райнес. Некоторым это не очень понравилось. Особенно Дарье Ромадановой, которая давно просилась вести бренд «Фокс» под своим руководством. Но если отбросить негативные эмоции и мыслить здраво, модели Райнес всегда более продуманные. Поэтому в правильности своего решения я не сомневался.

На утреннем собрании, когда Наталья согласовывала со мной отличительный знак весенней коллекции, я поймал себя на мысли, что она выглядит несколько моложе своего реального возраста. Возможно всё дело в миниатюрной фигуре, или же больших открытых глазах и гладкой светлой коже, но перед собой я видел девушку, которой сложно дать больше двадцати пяти лет. Глядя на неё, невозможно допустить хотя бы мысль, что она может быть матерью десятилетней девочки.

— Если делать тёмную окантовку в качестве отличительного знака, мы не можем использовать светлые тона, — довольно резко возразила Дарья. — Это дети, Наталья Романовна, а не восковые куклы. Они имеют такое свойство, как двигаться. Многие родители думают о практичности, и попусту не будут покупать светлые вещи.

— Вы видимо меня не поняли, — спокойно возразила Райнес. — Контраст может быть не только тёмное к светлому, но и наоборот. У тёмных тканей может быть светлая окантовка.

Дарья сдаваться не спешила. Упрямо поджав губы, она поинтересовалась:

— Есть ещё варианты?

— Есть, — Наталья протягивает мне эскиз продолговатого ромба. — Но всё же окантовка мне кажется менее навязчивым и простым вариантом…

— А что у вас, по «деткам» Дарья? — спросил я, внимательно всматриваясь в варианты, предложенные Райнес.

И всё же, я не могу не согласиться, окантовка действительно выглядит менее навязчивой, и в то же время выделяет коллекцию. Просто, не ново, но мы ещё подобного не использовали.

— Я… — Дарья немного растерялась. — Я конечно подготовила некоторые варианты, но думала сегодня мы обсуждаем коллекцию подростков.

— Верно, — согласился я. — Завтра буду ждать ваши варианты по «деткам». Все свободны, спасибо.

Присутствующие засуетились. Наталья одна из первых подхватила папку, когда я остановил её:

— Наталья, задержитесь, пожалуйста.