Первый парень на «горшке»

Тата Кит, 2022

Он относится к тому типу молодежи, которую принято называть «золотой». Цинизм, самоуверенность, нахальство – то, из чего состоит мальчишка, которому всё достаётся по щелчку пальцев. Но однажды волею судьбы (при помощи собственного идиотизма) ему довелось увязнуть в грязи на новой машине посреди пшеничного поля.Она – простая сельская девчонка, которая оказалась единственной, кто пришла ему на помощь, с трудом сдерживая желание переехать этого зас… зазнавшегося сноба трактором.И на этом всё могло бы закончиться. Но обстоятельства вынудили «золотого мальчика» погрузиться в суровые сельскохозяйственные будни на несколько дней.Способен ли труд сделать из мажора человека, или ему не поможет даже «палка»?

Глава 2. Августина

Не стараясь быть тише, налила себе кофе, хлопнула дверью холодильника и села за обеденный стол, на котором уже ждал меня и папу горячий завтрак: отварная картошечка с зеленым луком, политая домашней сметаной, малосольные огурчики, котлеты, сало, помидоры в собственном соку, сырные лепешки и молоко — всё своё, всё домашнее. Нет, так шикарно мы с папой, конечно, не завтракаем, тем более в пять утра, просто всё это, сразу после нашего небольшого перекуса, будет расфасовано по контейнерам и убрано в рюкзаки, чтобы до вечера, пока мы оба в полях, было чем перекусить, так как выезжать домой ради котлеток, когда работа кипит, никто не станет.

Отпила кофе и повернула голову на диван, где всё ещё спал Рамиль, второе имя которого — высокомерный ушлёпок. Странно, что он меня не узнал. Я думала, что официантка, которая выплескивает в лицо апельсиновый сок, хоть сколько-нибудь запоминается. Но нет. Он слишком красивый, чтобы быть умным.

Надо было, всё-таки, переехать его ночью на тракторе. Я так сильно хотела это сделать, когда узнала его, что с трудом остановила трактор. Папа воспитал меня иначе, поэтому пришлось помочь. Правда, я не ожидала, что помощь растянется настолько, что этот пень кудрявый будет спать в доме моего отца.

Спит-посапывает, одеяло в пододеяльник не заправил — маникюр, наверное, побоялся испортить. Одна его рука согнута в локте и спрятана под кудрявой башкой, вторая — покоится ладонью на плоском обнаженном животе. Край джинсов с ремнем торчат из-под пододеяльника, как и одна нога, голая пятка которой так и просится, чтобы в нее воткнули вилку.

Обхватила горячую кружку руками и отвернулась к окну, снова поймав себя на желании переехать его трактором.

Снова отвернулась от окна только когда папа вышел из ванной комнаты и сложил газету, оставив её на комоде. Подошёл к парню и склонился над ним с легкой усмешкой на немного помятом после сна лице.

— Спит хорёк, — насмешливо протянул папа и потянул парня за кучерявый локон, тут же его отпустив. — И от какого стада этот баран отбился?

— От элитного и бестолкового, — буркнула я и снова пригубила кофе. — Буди его. Я шумела, но он, всё равно, не проснулся.

— Может, он глухой?

— Тупой, — бросила я, возможно, резко. — Просто, скорее всего, он в пять утра планировал только лечь спать, а не просыпаться.

— Ну! — шикнул на меня папа шутливо. — Ты, Гусыня Николаевна, так про нашего гостя не говори!

Угрожающе сощурила глаза, но не смогла сдержать улыбку, видя, как шкодливо папа улыбался мне.

— Буди его, и пусть валит. Нам скоро ехать.

— А позавтракать нашему гостю не дашь?

— Он не заработал.

— Ну, — покряхтел папа и развел руками. — Прости, кучерявый. Хозяйка сказала, что на завтрак тебе положена только роса с капота твоей женской машинки, — замахнулся и несильно, но со звонким шлепком, ударил парня по щеке.

Кажется, я слышала, как щелкнула его челюсть за секунду до того, как он резко сел на диване и осмотрелся замутненными сном глазами.

— Ты чего это проснулся? — будто бы испуганно спросил папа.

Будто это не он только что шлёпнул спящего парня по харе и теперь злорадно улыбается.

— Я… — шумно вдохнул парень и потёр ушибленную щёку, видимо, пытаясь сообразить, приснилось ли ему или его реально кто-то ударил. — … Выспался, — наконец, изрёк он и, почесав плечо, перевел на меня чуть хмурый взгляд. Слегка повёл темной бровью и посмотрел на свои ноги, стягивая с них пододеяльник. — Сколько сейчас часов?

— Пять утра. Петухи уже охрипли, пока ты тут дрыхнешь, — ответил папа. Обошёл диван и вошёл в кухонную зону, где налил себе крепкий сладкий чай. — Умывайся-подмывайся и пошли смотреть твою женскую машинку.

— Она не женская, — буркнул недовольно парень и, взяв с кресла свою черную футболку, натянул её на торс.

Встал с дивана и пошёл в сторону ванной комнаты, вероятно, услышав оттуда шум воды в наполняющемся бачке унитаза.

— Ты куда собрался? — спросил его папа, едва парень успел коснуться дверной ручки.

— В сортир, — обернулся тот. — Это же он?

— И часто у вас, у городских, срут в кабинетах? — спросил папа, присаживаясь напротив меня за стол.

— В смысле? — нахмурился Рамиль.

— В прямом, — скучающе ответил папа, накладывая себе на блюдце котлету и салат. Мельком посмотрел на меня и заговорщицки подмигнул. — Ты сейчас, не стесняясь, проснулся и пошёл срать в мой кабинет. По городским меркам, может, мой кабинет и напоминает чей-то сортир, но для меня это, всё-таки, кабинет.

— Я не ср… — осёкся Рамиль и нервно прочесал пальцами волосы. — И где у вас тут сортир?

— Догадайся, — фыркнул папа. — Ты же в деревне. Ну, шевельни мозгой, парень.

— На улице? — поморщился тот брезгливо.

— Тебя что-то смущает? — посмотрел на него папа. — В принципе, можешь завязать свой крантик и терпеть до города, если такой брезгливый.

— Как до него дойти?

— До чего? До принятия неизбежного? — веселился папа. — Ты уже близок к нему. А если до сортира — то на выходе из дома поворачиваешь налево, заходишь за угол и дальше по деревянной дорожке до самого теремка.

— Капец! — выдохнул парень недовольно. — А зимой вы как в туалет ходите?

— Как-как? — передразнил его папа насмешливо. — Как самосвалы: зашли, скинули, вышли. Если не боишься отморозить пальцы, то и подтереться можно.

Спрятала улыбку в кружке.

Судя по пыхтению со стороны Рамиля, ему явно было, что сказать, но он предпочёл лишь брезгливо дышать и, наконец, вышел из дома, хлопнув дверью, как капризная девица, которой не дали блеснуть короной.

— Эх, — довольный собой, папа откинулся на спинку стула. — Наверное, надо было ему сказать, что там Байкал по двору бегает?

— Наверное, — повела я плечами и отразила папину злодейскую улыбочку.

— Может, пора проверить, как он там? — спросила я папу, когда прошло уже достаточно времени и наступила черта, после которой можно начинать паниковать.

Папа неопределенно повел плечами, допил свой чай и отставил в сторону пустую кружку:

— Если бы ему там было больно и страшно, он бы уже кричал и звал на помощь. А так — Рамилька не кричал, да и Байкал голоса не подавал. Стало быть, либо они друг друга не увидели, либо кто-то кого-то сейчас доедает.

— Папа! — выпучила я глаза и даже привстала со стула с твердым намерением проверить, куда этого дурика городского могло занести и всё с ним нормально.

Но, к счастью, услышала, как хлопнула входная дверь и вернула себе самообладание, когда парень, тяжело дыша, вошёл в кухню.

— Что-то ты долго, Рамилька, — подначивал его папа. — Веревку на днях проглотил?

— В смысле? — спросил парень, намыливая руки над кухонной раковиной. — Я ничего не глотал.

— Мда, — вздохнул папа разочаровано. — Тяжело нам с тобой будет. А ты где так долго пропадал-то?

— Нигде, — ответил Рамиль, с хмурым видом вытирая руки полотенцем. — Пса какого-то погладил. С голубыми глазами.

— Это наш — Байкал, — уточнила я, пока папа не начал строить теории заговора или еще чего.

Вообще, давно пора отпустить парня и не занимать ни его, ни, тем более, наше время. И без его персоны дел полно.

А вот сам парень, похоже, уже никуда не спешил. Даже несмотря на то, что выглядел он так, будто его поваляла в траве собака, он не казался мне особо раздраженным или злым. Скорее, просто терпеливо ждал, когда весь этот сюр, происходящий с ним, закончится, и можно будет уехать в городскую квартиру поближе ко всем благам цивилизации.

— Садись, позавтракай, да посмотрим, что там с твоей неженской машинкой, — выдвинул для него папа стул.

— Ладно, — вздохнул Рамиль. Вернул полотенце на крючок и сел за стол между мной и папой. — Но завтракать я не буду. Мне только кофе.

Сказал, сложил свои ручки белые на стол и ждёт чего-то.

Молча переглянулись с папой, пытаясь понять, есть ли этому объяснение.

— У нас самообслуживание, — нарушила я, наконец, тишину. — Хочешь кофе или еще чего-то — встань и сделай себе сам.

— Тогда я ничего не буду, — будто бы обиделся парень и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Посмотрите, что там у меня с машиной и я поеду.

— Со словом «пожалуйста», я смотрю, ты вообще не знаком? — спросила я прямо и поймала его недовольный взгляд, удерживая его так, что на моем лице не дрогнул ни один мускул.

Еще там на дороге, по уши в грязи, он не посчитал нужным вложить в свои слова оттенок просьбы, а, похоже, привычно подал всё так, что ему все обязаны.

— Пожалуйста, — едва-едва выдавил из себя Рамиль, слишком демонстративно сделав одолжение всем нам и, видимо, на физическом уровне больно себе, когда поморщился от сказанного им слова.

— Ну, раз ты так просишь, — сделал папа широкий жест руками и первый вышел из-за стола. — Пошли, посмотрим твою машину. Если повезет, то скоро уедешь.

Аки царская особа Рамиль поднялся со стула и пошёл вслед за моим папой.

Пока они о чем-то переговаривались на выходе из дома, наполнила чашку Байкала едой и тоже пошла на улицу, чтобы покормить пса перед долгим днем и дорогой.

Поставила Байкалу его еду, потрепала за ушами и подошла к папе, встав рядом с ним, пока он молча, уже при ярком свете дня, разглядывал содержимое под капотом.

— Всё равно ничего не понимаю, — покачал папа головой. — Вот у меня машина была — старый «жигуль» — ему под капот можно было вот так руку опустить и колеса достать, а у тебя тут непонятно, куда пальцем-то ткнуть можно.

— То есть вы мне не поможете? — нервно спросил парень, морщась от солнечного света.

— Ну, как знать… — повел папа плечами и выпрямился, отряхивая руки. — Неси пульт управления от своей игрушки, могу батарейки из него пожевать, если дело в них.

Моя внутренняя оскорбленная принцесса ликовала, глядя на то, как Рамиль постепенно погружался в отчаяние.

— А других механиков у вас в деревне нет? — спросил он у папы.

— У нас в селе… — сделала папа акцент на последнем слове. — …никто даже разбираться в твоей машине не станет. И так понятно, что ничего не понятно. Звони родителям или ещё кому, может, какой вездеход тебе подгонят.

Рамиль опустил взгляд на телефон в своей руке и, покрутив его, неожиданно нервно дернул плечом, после чего резко убрал мобильник в задний карман джинсов.

— Гу́ся! — окликнул меня папа. — Кажется, шишига тарахтит, народ собирает.

— Ой, сейчас! — спохватилась я, совсем забыв, что за мной вот-вот должны были заехать ребята и забрать на сенокос.

Вбежала в дом, собрала с собой продукты и про папу тоже не забыла, разложив ему все по контейнерам, чтобы он не собрал всё — и котлеты и конфеты — в один пакет, привычно сыронизировав, что «в желудке перегородок нет, так что какая разница в какой последовательности есть продукты». Сложила контейнеры в его рюкзак тоже и только после этого, прихватив с собой свою поклажу, косынку и бутылку воды, вышла из дома к как раз подъехавшей в эту минуту шишиге.

— Здравствуйте, Николай Николаевич! — почти синхронным хором поприветствовали моего папу все её пассажиры. Двигатель Витя, зачем-то, заглушил и выглянул из кабины. — Это у вас из комбайна, что ли, выпало? — кивнул он на красную машину, на защиту от чужих глаз которой своей грудью встал Рамиль.

Все парни и, особенно, девчонки сверкали неподдельным любопытством на недавно проснувшихся лицах, разглядывая невиданного ранее гостя в наших краях.

— Ага, — поддакнул папа. — Брелок себе сделаю.

Кажется, мой отец за эти короткие часы, что знаком с Рамилем, отточит мастерство подколов до совершенства. Не сказать, что раньше он был гораздо скромнее в своих высказываниях. Обычно доставалось всем моим друзьям и знакомым, но они знали и понимали, что это всего лишь шутка или тонкая шпилька, а вот городской мажорчик принимает каждое сказанное моим папой слово за чистую монету.

— Привет, Гу́ся! — поприветствовали, наконец, меня и отвлеклись от иномарки, когда я закинула к ним в кузов свой рюкзак.

— Привет, — ответила им и схватилась за протянутые мне руки парней, которые помогли перебраться через высокий борт машины.

— А это кто? — очень громко и не очень вежливо спросила Ленка, кивнув в сторону хмурого Рамиля. — Жених твой?

— Нет, — ответила твёрдо, не оставив явно заинтересовавшейся мажором девушке возможности позубоскалить.

— А тебе-то что, Ленка? — спросил её Витя, который, знаю точно, давно был в нее безответно влюблён.

— Да так… — протянула девушка кокетливо и уставилась прямо на Рамиля, накручивая на палец медную прядь волос. — …жениха себе давно ищу, да чтобы на красивой дорогой машине был…

— У тебя от женихов «невеста-то» проветриваться успевает? — громко съязвил сидящий рядом со мной Лёха, который был ее одноклассником.

В кузове все громко рассмеялись.

Я тоже не смогла сдержать улыбку, зная, как и все, Ленкину натуру.

— А он немой, что ли? — не оставляла она попыток доколупаться до мажора.

— Не твой, — буркнул тот, наконец, и мазнул по ней взглядом, в котором четко читалось отвращение.

— Ну, прыгай, — позвал его Лёха. — Нам лишние руки не помешают.

— Лёх, ну ты чё?! — нарочито возмутился папа. — Не видишь, какой красивый и причесанный к нам приехал? Какие ему сенокосы? Не для того мамка цветочек растила. Да, Рамилька?

— Хотите сказать, что мне слабо сухую траву в кузов покидать? — огрызнулся парень, грозно посмотрев на моего отца.

— Не слабо, что ли? — спросил папа и только сейчас по его ехидной ухмылке я поняла, что он специально подначивает парня.

Вот только зачем? Что ему это даст, если его даже на поле не будет, чтобы лично видеть, как городской изнеженный цветок будет страдать под солнцепеком? В чем прикол?

— Не слабо, — с вызовом ответил Рамиль, удерживая бои взглядов с моим отцом.

— Ну, так прыгай в кузов. Любой дурак может с бравадой языком во рту слюни пенить. Ты делом покажи, что у твоих слов есть вес.

— Папа, — произнесла я с нажимом, намекая ему, что пора бы уже остановиться.

— А я-то что? — состроил он невинную рожицу. — Рамилька сам сказал, что сухой травы не боится. За язык его никто не тянул.

— Да легко, — фыркнул мажор и сам полез в кузов, отказавшись от протянутых ему в помощь рук.

Сел напротив меня и мазнул по моему лицу злым взглядом, будто это я заставила его повестись на папину практически детскую провокацию и закинула в этот кузов.

— Едем? — громко спросил Витя, чья блондинистая голова торчала из кабины.

— Подожди! — махнул ему папа и, подозвав к себе Байкала, поднял его к нам в кузов.

— Зачем? — округлились мои глаза, пока пёс с восторгом ластился в руках друзей, которых знал всю свою жизнь.

— Ну, а что? — повел он плечами. — Рамильку взяли, а Байкала — нет? Еще неизвестно, от кого там прока будет больше.

— Ты, может, ещё куриц на меня и гусей скинешь? — выпалила я раздраженно.

— Всё, Гу́ся, — отмахнулся от меня папа. — Не умеешь шутить — не начинай, — хлопнул ладонью по борту и громко скомандовал. — Езжайте!

Двигатель шишиги взревел, и мы тронулись с места. Отдаляясь от ухмыляющегося папы, без слов пообещала ему, что, когда вернусь, прикопаю его под кустом смородины.