Воровка

Таррин Фишер (2013)

Калеб Дрейк так и не смог забыть свою первую любовь. Даже когда женился. Даже когда сама Оливия вышла замуж. И как только у него появился шанс вернуть бывшую жену, он не мог поступить иначе. Но Калебу нужно определиться, как далеко он готов зайти, чтобы вернуть соблазнительную Оливию Каспен. Потому что у каждого поступка есть последствия, и вскоре Калеб узнает, что иногда за любовь приходится платить невыносимо высокую цену.

Глава 9

Настоящее

Кэмми просыпается, протирая глаза:

— Где мы?

— Неаполь.

Я съезжаю вниз по улице, на которой, пожалуй, слишком много деревьев, и она озирается беспокойно:

— Какого хрена, Дрейк?

Оливия, молчавшая всю дорогу, безразлично выглядывает в окно. Я волнуюсь за нее — она ни разу не уточнила, каков наш пункт назначения. Либо она настолько доверяет мне, либо ей просто неинтересно. Оба варианта меня устраивают.

Дорога изгибается, и я сворачиваю на улицу, значительно меньше предыдущей. Дома здесь стоят дальше друг от друга — всего их десять, и они расположены вокруг озера, окруженного пятью акрами земли. Ближайшие соседи разводят лошадей — те безмятежно пасутся за белым частоколом. Когда мы проезжаем мимо, Оливия наклоняется, чтобы лучше их рассмотреть.

Улыбаюсь самому себе. Все-таки она отключилась не полностью.

Торможу машину напротив украшенных белых ворот и тянусь к бардачку, чтобы найти автоматические ключи. Рукой чуть задеваю ее колено, и она вздрагивает.

— Приятно знать, что я по-прежнему оказываю на тебя такое воздействие, — не совсем шучу я, указывая автоматическим прибором в сторону ворот. Они распахиваются, как раз когда она демонстративно толкает меня в грудь.

Я хватаю ее за запястье прежде, чем она отстранится, и удерживаю ее ладонь там, где бьется мое сердце. Она не сопротивляется.

Кэмми фыркает сзади, и я отпускаю ее.

Подъездная дорожка выложена кремово-коричневым кирпичом. Мы проезжаем около двух сотен ярдов, пока перед нами не вырастает дом. Я ставлю машину на стоянку, моя рука на коробке передач.

Я слежу за тем, как она следит за моей рукой. Когда она поднимает глаза, я улыбаюсь.

— Где мы?

— Неаполь, — повторяю я, открывая дверь со своей стороны. Наклоняю переднее кресло, чтобы Кэмми могла выбраться, и обхожу автомобиль, чтобы открыть дверь для Оливии.

Она вылезает наружу, вытягивает руки над головой, разминаясь, и смотрит на дом.

Я жду ее реакции.

— Очень красиво, — выносит вердикт она. Я усмехаюсь; бешено колотящееся сердце успокаивается.

— Чей он?

— Мой.

Она вскидывает брови и идет за мной, к лестнице. Дом трехэтажный, облицованный кирпичом, со смотровой платформой на крыше, оформленной как башня, откуда открывается захватывающий вид на озеро. Оливия восторженно вздыхает, едва мы приближаемся к крыльцу.

К массивной деревянной двери прикреплено кольцо в форме короны.

Я замираю перед дверью и говорю:

— И твой.

Ее ресницы трепещут, когда она изумленно моргает; губы изгибаются в недовольстве.

Я поворачиваю ключ в замке, и мы входим в наш дом.

Здесь нестерпимо жарко, и я иду прямиком к термостату. Кэмми изворотливо ругается, и я радуюсь, что они не видят выражения моего лица.

Дом полностью обставлен. Я нанял кое-кого, чтобы раз в месяц в комнатах протирали пыль и чистили ни разу не использованный бассейн. Перехожу из помещения в помещение, раздвигая шторы. Кэмми и Оливия не отходят ни на шаг.

Когда мы добираемся до кухни, Оливия обхватывает себя руками и озирается внимательнее.

— Нравится? — спрашиваю я, не сводя с нее глаз.

— Ты сам все спроектировал, верно? И дизайн тоже.

Мне лестно, что она так хорошо меня знает. Моя бывшая жена предпочитала все современное: нержавеющая сталь, кафель, стерильно-белые цвета. В моем же доме преобладает тепло. Кухня уютная, в сельском стиле, из камня, меди и дерева. Дизайнера я попросил использовать больше красного, потому что красный цвет напоминал об Оливии. У Леа рыжие волосы, оттенком ближе к красному, но у Оливии красная душа. И, насколько я понимаю, красный связан с любовью всей моей жизни.

Кэмми бродит по гостиной, пока наконец не запрыгивает на диван и не включает телевизор. Мы с Оливией стоим друг возле друга, наблюдая за ней. Не так я представлял этот момент — момент, когда она увидит все это.

— Не хочешь экскурсию по твоему дому?

Она кивает, и я маню ее из кухни к витой лестнице.

— Леа…

— Нет, — обрываю ее я. — Не хочу говорить о Леа.

— Ладно.

— Где Ноа?

Она отворачивается:

— Хватит спрашивать о нем, пожалуйста.

— Почему?

— Потому что это причиняет мне боль.

Я задумываюсь на секунду, но киваю:

— В итоге тебе придется рассказать.

— В итоге, — тяжело вздыхает она. — Это слово описывает нас, да? В итоге ты сознаешься, что подстроил свою амнезию. В итоге я перестану притворяться, будто незнакома с тобой. В итоге мы снова будем вместе, а потом разойдемся, а потом снова будем вместе.

Я смотрю на то, как она разглядывает картины на стенах, завороженный ее словами. Она говорит то, что глубоко меня трогает. Позволяет своей душе соскользнуть с ее губ, и, как всегда, это надрывно и безумно грустно.

Конец ознакомительного фрагмента.