Татарская утопия Фатиха Амирхана

Тарджимани

Здесь рассказывается о повести татарского писателя Фатиха Амирхана «Фатхулла-хазрет». Особое внимание уделено тому, что русский писатель Михаил Булгаков очевидно знал эту повесть и в своей известной повести «Собачье сердце» сделал множество отсылок к ней; более того, Булгаков как будто спорит с Амирханом, ибо по идейному содержанию повести заметно отличаются. Повесть Амирхана «Фатхулла-хазрет» достойна того, чтобы получить такую же известность, как и повесть Булгакова.

II. Булгаков спорит

Продолжим цитировать «Фатхуллу-хазрета».

«Автомобиль остановился перед семиэтажным каменным домом. Ахмед-эфенди вышел из автомобиля и хотел помочь отцу. Но Фатхулла-хазрет запротестовал:

— Почему не везете меня к нашим мусульманам? Почему скрываете от меня мой дом? Ведь из-за вас я опоздаю на полуденную молитву. Что скажут люди, если увидят меня в час намаза в доме нечестивого русского?

Ахмет-эфенди не обращал внимания на его сетования, и Фатхулле-хазрету пришлось, проливая горькие слезы, вылезти из автомобиля и войти в дом.

Дома их ждали жена Ахмета-эфенди, дочери и сын. Дети были рады встрече с дедом и хотели его обнять, но доктор не разрешил подходить к деду близко и увел его в приготовленную для него комнату.

Фатхуллу-хазрета встретила молоденькая, миловидная горничная и предложила помочь снять цилиндр. Мулла не знал, как быть, он оказался как бы между двух огней: если цилиндр не снимать — останешься в шапке язычника; если снять — будешь с непокрытой головой, что опять не положено мусульманину. Но, поскольку цилиндр с его головы сняла молодая девушка, он предпочел остаться с непокрытой головой.

Фатхулла-хазрет был поражен, увидя в доме молодых девушек, не скрывающих своих лиц от мужчин. Без сомнения, его хотят совратить с помощью этих красавиц, чтобы затем обратить в кяфира.

Ахмет-эфенди усадил отца в кресло.

— Отец, сейчас тебе подадут обед. После обеда отдохнешь, а потом мы обо всем поговорим. Если тебе что-нибудь понадобится, попроси эту девушку, — сказал он и вышел.

Ошеломленный мулла растерянно оглядел нарядную комнату, уставленную причудливыми вещами, статуэтками, с картинами на стенах. А тут еще и хорошенькая девушка… Он ничуть не сомневался в том, что они хотят заставить его прикоснуться к девушке, дабы обратить в неверного. «Милосердный аллах, пошли мне терпение. Не дай бог воли шайтану; пошли мне на долю добрые дела пророка Юсуфа», — молил он бога.

Служанка накрыла стол к обеду.

— Если я буду вам нужна, нажмите на эту кнопку, — сказала она, уходя.

Фатхулла-хазрет порядком проголодался. Ему хотелось поскорее приняться за еду. Но вот досада, на голове не было тюбетейки, а садиться за еду с непокрытой головой — неприлично и большой грех. После мучительных сомнений он надел на голову цилиндр и только после этого присел к столу. Увидев красный квас, хазрет перепугался, решив, что его хотят опоить вином и в пьяном виде обратить в русского. Однако голод одолел страхи, отложив в сторону нож и вилку, он жадно набросился на еду. Между тем взгляд его бегал по стенам комнаты и вдруг остановился на портрете, с которого смотрел старик в старомодной татарской одежде, в глубокой черной тюбетейке. Фатхулла-хазрет не выдержал, вскочил, подбежал ближе: к его изумлению, под портретом было написано: «Габделькаюм Насыри».

— А, слепой Каюм! Недаром этого анафему наше духовенство считало миссионером. Так оно и есть. Он заодно с этими миссионерами!

В хазрете взыграли «святые» чувства, и он, схватив столовый нож, бросился к портрету, взобрался на стул и порезал изображение Каюма Насыри в нескольких местах. (Портрет был приобретен Ахметом-эфенди за сорок тысяч рублей на прошлогодней выставке татарских художников.) Он хотел было накинуться и на другие картины, но, подумав, что, пожалуй, каждая из них стоит не меньше рубля и, чего доброго, его заставят уплатить, а денег у него нет, удержался от соблазна. Он вернулся к столу, чтобы доесть суп, но нечаянно нажал локтем на кнопку одного из звонков — тарелка с супом неожиданно скрылась, и вместо нее появилось жаркое из дичи. «Уж не в раю ли я?» — промелькнуло в уме оторопевшего муллы. Он взглянул в окно: в этот миг в воздухе на приставных крыльях пролетели двое юношей и две девушки. Теперь Фатхулла-хазрет не сомневался: он в райских кущах.

— Святые обитают в раю! Святые обитают в раю! — прыгая от восторга, повторял он арабское изречение. Затем принялся размышлять, за какие заслуги он очутился здесь. Да, он был врагом джадидистов, этих новометодников. Слава тебе, вседержец мира, он не был в их стане. Искоренял всякую смуту… и в награду ему — рай!.. Пусть теперь полюбуются на него проклятые джадидисты, что томятся в аду! Повторяя по-арабски: «В день светопреставления они заслужат это!», — мулла снова попрыгал на одной ноге. Но тут ему вспомнились описания рая в книге «Дорратеннасихин», и радость угасла. Нет, это не рай. В раю есть реки, в которых течет сладкий шербет, они называются Кавсар и Сальсабиль, там стоят не каменные дома, а шатры, стены которых выложены изумрудом, и гурии должны ублажать его. Мулла окончательно растерялся.

Конец ознакомительного фрагмента.