Клеопатра

Таня Салим (2024)

Давным -давно боги Олимпа украли шкатулку света с тьмой из сада Жизни, чтобы наказать людей и заполучить силу первородных богов. В парад трех Лун они вдохнули жизнь в богиню мира — Пандору, а ее душу связали со шкатулкой, открыв которую, она должна освободить силу, способную погубить людей. Узнав об этом, богиня Судьбы, прокляла богов, а несчастной подарила новую жизнь. Пандоре предстоит вспомнить прошлое, найти шкатулку и вернуть ее в храм Судьбы, чтобы вырваться из бесконечного круга чужих ошибок.

Глава 7

7. Шар Луны и Солнца. (Клеопатра)

«Я устала лгать им. Я устала лгать себе. Я хочу освободиться и принять их выбор, но боюсь до безумия и дрожи в коленях. Однажды те, кто был связан со мной кровью и судьбой, выбрали не меня, и я это приняла, но не отпустила. Отпускать — это искусство, неподвластное мне. Я неусвоила урок, и теперь история повторяется. Всё проходит, и это тоже пройдёт, так говорил Хаос, но я точно знаю, ничто не проходит. А когда боль от потери пройдёт? Я не смогу изменить свою судьбу, и дорога моей жизни мне неведома. Зёрна граната…, смешно, зачем они ему нужны? Алекс и так связан со мной нитью судьбы. Будет ли он рад? И как отнесётся к моему прошлому. Я забрала у них воспоминания одновременно, вычёркивая из своей жизни, но сил рассказать сразу обоим у меня нет».

Метки на руках горели, огонь будто распространялся по всему телу, подбираясь всё ближе к сердцу. Я выпила уже три кружки холодного молока, но ничего не помогает. Рука дрогнула, молоко пролилось, и капли скатились по золотистому платью, когда в дверях возникла Манго.

— Прости меня, я не думала, что Гермес поедет с нами, — сказала она, садясь за стол.

Я молчала.

— Ты злишься?

— Нет.

— Афродита сказала, ей удалось убедить Деметру молчать, но я не верю ей.

— Деметра будет молчать, ей невыгодно, чтобы узнали о промахе со шкатулкой. Нам пока необходимо, чтобы Зевс и Гера оставались в неведении, у меня для них будет подарок.

«Два источника жизни почти иссякли, видения возобновились и метки горят огнём, кажется, подарок ожидает и меня».

— Я должна тебе кое-что рассказать.

— Что-то случилось сегодня ночью? — взволнованно спросила Химера. — Аполлон?

Я покачала головой, подошла к столу и облокотилась на него.

— Нет, это произошло не сегодня, а пару сотен лет назад, с мойрами, тобой и Алексом.

— Мойры — это миф, ты единственная богиня судьбы.

— Миф… Значит, я расскажу тебе легенду.

— Я не верю в легенды.

— Ты живёшь среди богов и не веришь в легенды? Все легенды складываются из историй прошлого. Я расскажу тебе свою.

— Мы знакомы с тобой пять лет. Ты тоже выпила? — улыбнулась Манго. — Что Бастет подмешала в наши напитки?

— Вероятно, на этот раз сыворотку правды, — сказала я серьёзно. — Я не могу больше лгать вам и себе. Так не справедливо по отношению к вам.

Химера напряглась, вглядываясь мне в глаза.

— А я должна быть справедливой ко всем.

Она слушала внимательно, не отрывая глаз, и чувствовала моё настроение.

— Только не пугайся, — попросила я, уже готовясь к худшему.

Я сняла перчатки, закрыла глаза, протянула руки перед собой, метки на ладонях вспыхнули и появилась золотая книга судьбы, прялка и ножницы. Я положила книгу на стол, приложила к ней ладони, и страницы стали пролистываться с огромной скоростью. Когда листы остановились, книга открылась на нужной мне странице. Я протянула руку к черно-золотому амулету химеры и сдёрнула его с шеи. Мгновенно почувствовав его силу, я наклонилась над книгой и написала кончиком прялки на странице имя химеры, затем скользнула его острой частью сначала по одной ладони, а затем по другой.

— Что ты делаешь? — испуганно пробормотала химера и уже метнулась к живой воде и полотенцу.

— Не стоит, — сказала я, и амулет стал плавиться в моих руках, обжигая тьмой и светом ладони, сила, заключённая в амулете, возвращалась ко мне.

Кровь медленно стекала на страницы книги, золотая пыльца, закружившись вихрем, устремилась к кончикам моих пальцев, я потянулась к химере, приложив ладони к её вискам, золотые нити утерянных воспоминаний устремились к голове, одна нить выбилась из потока, превратившись в нить света, другая стала воплощением тьмы, вкладывая в себя воспоминания о моём прошлом.

Оранжевые глаза Химеры сверкнули неоном, подтверждая возращения памяти. Её немного потряхивало, несомненно, столько воспоминаний сразу хлынули в голову, руша уже привычный поток. Сейчас она увидела всю мою, свою и нашу историю.

Я замерла в ожидании презрения, но тряхнув головой, Манго тихо произнесла:

— История твоего прошлого ничего не изменит, — она потянулась к моим окровавленным рукам и прижала их к своей груди. — Как же ты справилась совсем одна?

— Я ошиблась тогда и не хочу делать это сейчас, — выдохнула я, но в голове пронёсся хриплый голос Атропос.

«Ты без нас ничто, Лахесис. Как же ты справишься одна?”

Резкая боль, прошедшая по всему телу, заставила вцепиться в стол.

— Почему? Почему они так поступили с тобой? Почему ты так поступила с нами? — всхлипывала Манго, по её щекам, наконец, заструились слёзы.

— Самое глубокое чувство, которое могут разделить близкие люди, — не любовь, дружба и страсть, а боль. Боль заставляет наше сердце покрываться трещинами страдания и тьмы. Тот, кто одержим страданием и болью, не может подарить любовь и тепло. Я не хотела причинить боль вам, это не справедливо быть привязанным к кому-то без своего желания. Я не хотела, чтобы между нами остался пепел, и даровала вам все закаты и рассветы, но без меня.

— Те, кто связан однажды, связан вовек! Так, ты сама говорила! — дрожащим голосом произнесла Манго.

— Прости. Я хотела дарить вам любовь, которую вы заслуживаете, и ждала, когда моё сердце наполнится светом, но, похоже, этого никогда не произойдёт. Я не буду умолять вас остаться или пытаться удержать. Многие ошибаются, и я не исключение. Я люблю вас и приму любое ваше решение.

— Я буду с тобой и буду заботиться, — сказала она шёпотом, всматриваясь в мои глаза. — Ты расскажешь Алексу?

Голова закружилась, ладони будто обдавали горячей огненной лавой, я вцепилась в стол, а потом, пошатываясь, пошла к раковине. Вода окрасилась в алый цвет, смывая кровь с ладоней. Метки хаоса горели огнём, несмотря на почти ледяную воду.

«Почему ты так поступаешь с нами?” — голос Клото прозвенел в ушах.

— Мне больно… — мой голос тихий и дрожащий пробивался сквозь музыку бездны в моей голове, перед глазами вспыхнул свет и поглотил меня, стремительно затягивая во тьму.

Я провалилась в мучительные воспоминания прошлого, видение, где нас было трое. Сад Жизни и мои сестры, младшая и старшая. Голос Клото звучал звонко, как колокольчики, а Атропос был тихим и хриплым, еле слышный. Они вечно спорили, их спор не прекращался ни на мгновение, и только сон был моим забвением, где можно отдохнуть и забытья. Я любила их бесконечно и навечно потеряла. Они рассыпались песком у моих ног. И весь сад обернулся песками вслед, вокруг простирались горячие пустыни, а над ними зависал густой туман. В этом тумане я увидела изумрудные глаза Алекса, а затем и оранжевые Манго, они рассеялись, открывая чистое ночное небо, где в ряд выстроились три луны и солнце, песок озарял лунный и солнечный свет. В точке пересечения света прямо в песке что-то сверкнуло и поплыло вверх. Пирамида вырастала из недр земли. Воздух наполнил сладко-пряный аромат, я обернулась и увидела бирюзовые глаза кумихо, передо мной сверкнул её меч. Меч, который никогда не промахивается. Холодное лезвие катаны коснулось щёки, и я вскрикнула.

Реальность смешалась с вымыслом, казалось, моих щёк коснулось лезвие вновь, но почти сразу, прикосновение сменилось горячими руками с родным запахом корицы.

— Алекс, — прошептала я, цепляясь, как за спасательный круг.

Распахнув глаза в собственной спальне, я встретила взгляд цербера, обеспокоенно смотрящего на меня. Он гипнотизировал, как и тогда, затягивал в зыбучие пески прошлого, умоляя отпустить.

— Ты нас напугала, — прохрипела всё ещё заплаканная Манго за его спиной.

— Я в порядке, — голова кружилась, но я всё же села.

— Ты не в порядке, иначе бы не упала в обморок! — прорычал Алекс. — Что произошло? Я хочу знать. Я имею право знать!

— Жизнь, — я посмотрела на Манго, и она отвела глаза.

Моё сердце сжалось, в её коротком взгляде читалась жалость и тревога, совсем как у Клото тогда.

— Я устал от загадок, мой сладкий персик, я хочу услышать правду.

— Я оставлю вас, — Манго вышла, прикрыв за собой дверь.

— Молчание — завеса от многих бед, излишне сказанные слова сломали столько жизней, — прошептала я.

Поднявшись с трудом на ноги, я медленно пошла в ванную. Взглянув в зеркало, не узнала себя, веснушек почти не было видно, глаза уставшие, а губы отливали синевой.

— Пока я вижу только одну сломанную жизнь, твою, — цербер наблюдал за мной, облокотившись на косяк. — Магические метки на твоих ладонях, что это? Из-за них ты упала в обморок? Из-за них постоянно носишь перчатки?

— Ты прав. Это даже забавно, я знаю все жизни и судьбы, но моя мне неподвластна. Моя жизнь однажды сломалась, и я до сих пор не могу её исцелить, — стало нечем дышать, и я попыталась расстегнуть платье, но не смогла. — Помоги мне.

Он подошёл сзади и потянул собачку замка вниз, золотой волной ткань скользнула вниз.

— Я готов помочь тебе, только скажи как, — он смотрел на меня через отражение зеркала. — Я не могу читать твои мысли, персик, я всего лишь цербер.

— Мой цербер, — я повернулась и провела кончиками пальцев по раскалённой коже. — Я всё расскажу, но не сейчас. Нам предстоит долгая дорога к друг другу.

Он кивнул и вышел из ванной. Я приняла ледяной душ и вышла в ночную прохладу своей теперь уже пустой комнаты. Открытое окно дарило свежесть моря, а звук разбивающихся о скалы волн успокаивал. Всматриваясь в чернеющие волны, я думала о видение.

«Всё смешалось, прошлое, настоящее и будущее. Видений давно не было, значит, всё становится только хуже. Два источника почти исчезли, остался один и причина во мне. Я не хочу их терять».

В дверь постучались, но не дожидаясь ответа, Алекс вновь вошёл в спальню. Я села на кровать, а он протянул мне чашечку кофе и сел рядом.

— Ты первый, кто приносит мне кофе в постель, спасибо. И ты быстро приобрёл привычку лезть ко мне в душ, постель и душу, — сонно прошептала я.

— Надеюсь, я буду единственным. Моя единственная положительная привычка — это ты, Клеопатра, — улыбнулся Алекс.

— Направь свои желания Хаосу, может, так и будет, — я отпила глоток и взглянула в окно, где всё ещё была ночь. — И мечтай тихо, чтобы никто, кроме, Хаоса не услышал.

— Как скажешь, — Алекс заправил мою рыжую прядь за ухо и разлохматил чёлку. — Отдохнуть не получится, мой сладкий персик, пора спасать мир.

— Муза? — спросила я.

— Арес звонил, у нас есть следующая точка, Тоттори. Они будут ждать нас за час до рассвета.

— Бабуля будет рада нас видеть, а с дедулей ты сможешь потренироваться. Его катана никогда не пропускает удар. Меч для них — оружие чести.

— Моя катана всегда готова к ударам, не беспокойся за меня. Меня больше беспокоит шар. Ты сказала они ключи от храма судьбы.

— Пять шаров — пять ключей, они символизируют небесные светила и стихии.

— Муза видела пирамиду, но я поискал информацию, в Тоттори нет пирамид, ни древних, ни современных.

— Если чего-то нельзя увидеть, это ещё не значит, что этого нет, — я задумалась. — Гермес.

В дверь стукнули, и в комнату вошла Манго.

— Он пойдёт с нами, — мурлыкнула химера.

— Он не пойдёт с нами, он на стороне Зевса! — бросила я.

— Я посланник богов, и сторона у меня только одна, моя, — за её спиной появился Гермес. — Я за мир и гармонию.

Он уже не был пьян, голубые глаза стали ясны, как утреннее небо.

— Твоя магия ослабла, ты сегодня уже переносилась, был выплеск магии, от него я и проснулся и что немало важно прояснился как утренние небеса, — он провёл рукой по светлым волосам и улыбнулся. — Только скажи точку назначения.

Я взглянула на Манго, а затем на Алекса, все знали, эти двое могли чувствовать ложь на расстоянии.

— Мы спустимся через две минуты, — ответил Алекс за меня.

Гермес и Манго вышли. Я встала с кровати и подошла к окну.

— Я не почувствовал ложь в его словах, но почувствовал твоё волнение. Тебя что-то беспокоит?

— У меня… — я повернулась к нему и вздохнула. — «Стоит ли ему говорить?”

он подошёл и провёл горячей ладонью по моей щеке, от прикосновения я закрыла глаза и прижалась к ладони.

— Ты создана, чтобы дарить свет и тьму, но, похоже, свет покинул тебя, значит, мне придётся хранить твою тьму, пока в ней не появится свет, мой персик.

— У меня снова возникают видения, — прошептала я, его взгляд стал обеспокоенным.

— Это плохо? — я кивнула.

— Так было, когда я появилась в этом мире, выйдя из Тартара. Это странно, у меня давно не было видений.

Я вздрогнула от хлопка закрывшейся двери машины.

— Пора ехать, — послышался голос Манго с улицы.

— Разберусь с этим позже, нам надо идти, — я взяла его за руку и потянула к выходу.

— Разберёмся с этим вместе.

За рулём моего серебристого вольво уже сидел Гермес.

— Моя машина не создана для поездки по пустыне и джунглям. И почему ты за рулём? — раздражённо спросила я.

— Не гневайся, богиня. У меня таларии, а значит, я за рулём корабля. Так что садитесь, пристегнитесь, вас ждёт увлекательное путешествие.

Мы сели с Алексом на заднее сидение и пристегнулись.

— Тоттори, — сказала я еле слышно и улыбнулась

«Та, кого они увидят в Тоттори, повергнет их в шок. Ту, кого я однажды спасла и укрыла».

Гермес не торопился заводить машину, просто сидел и смотрел вперёд.

— Передумал? — я подняла удивлённо бровь. — Или не можешь разобраться с управлением?

— Территория Кумихо, — пробормотал он задумчиво. — Однажды я по приказу Зевса явился на территорию Нарака и забрал у одной кумихо лисью монету.

— Хорошо, что не бусину. Не переживай, пока ты со мной тебя не тронут. А если передумал, выходи из машины.

Гермес завёл мотор, не раздумывая, и машина стала набирать скорость. Перемещались боги по-разному и не так часто, слишком много сил это отнимало, но не у Гермеса. Ему, как посланнику богов Гефестом был вручён дар, таларии, крылатые сандалии. С помощью них он перемещался без затруднений и не тратил силы.

Машина выехала на дорожку парка и взяла разгон. Вмиг салон машины озарил золотой свет и белые кеды на ногах у Гермеса, превратилось в крылатые сандалии. Машина оторвалась от земли плавно, мы взлетели над верхушками деревьев моего парка и влетели в пространственную петлю.

Зелёные деревья, цветочный сад и ночное небо сменились предутренними сумерками и морем песка, по барханам плыл туман. Тоттори — территория восточного пантеона, которую контролировали супруги Дацуе-ба и Кэнэо и их, как они называли дети, кумихо. Здесь пустыня, джунгли и море пребывали в гармонии и порядке. Машина летела, едва касаясь песка, Алекс сжал мою ладонь, которая снова скрылась под кружевными перчатками. От телефонного звонка я вздрогнула, что не осталось без внимания Алекса.

— Понял, скоро будем, — сказал он в трубку. — Нам нужно на границу джунглей и пустыни.

— Будет сделано, — ответил Гермес и разогнался до двухсот километров в час, песок вздымался под колёсами и залетал в окно.

— Эй, полегче! — схватила его за руку Манго, а мы с Алексом поспешно позакрывали окна. — Не хочу пасть в песках пустыни!

— Прости, малыш, — усмехнулся Гермес. — Медленно это не про меня.

Через две минуты мы сначала услышали чарующую музыку лиры, а затем увидели оазис посреди песков. Там, вдали облокотившись на пальму, стоял Арес, Муза сидела возле его ног и играла на лире. Машина мягко коснулась песка и въехала под пальму. Стая белых бабочек разлетелась в стороны, одна из них приземлилась на волосы Музы, но стоило маленькой богини встать на ноги, бабочка упорхнула вверх.

— Как вы? — спросила я, выйдя из машины.

— Было бы намного лучше, если бы у нас были полные инструкции! — возмутился Арес. — Это напоминает сказку славян, иди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что.

— Вы знаете, что вам надо найти и дорогу тоже, а я помогу в мелочах, — спокойно ответила я.

Разгневанный взгляд Ареса метнулся к Гермесу и тот кивнул ему.

— Что он здесь делает? Ты с ума сошла приводить его сюда? — рявкнул Арес, загораживая Музу.

— Он помогает, успокойся, — ответила Манго.

Муза дёрнула Ареса за рукав рубашки и помахала Гермесу. Я обратила внимание на руки богини, бинтов не было, вместо них красовались ведические узоры, сделанные хной. В одной руке она держала шкатулку света. Я достала из рюкзака шкатулку с перстнями Солнца и протянула ей.

— Это мне?

— Надень на руку, в которой держишь шкатулку, и они будут поглощать её силу.

Муза открыла шкатулку и солнечный свет, на мгновение озарил пески и оазис.

— Здесь их пять.

— Всё правильно, пять пантеонов пять колец богов Солнца. Как только мы вернёмся из Храма судьбы, ты отдашь кольца каждому из них.

Муза кратко взглянула на Ареса и надела кольца с ярко-оранжевыми камнями. Казалось, что каждое из них велико ей, но только коснувшись кожи, размер сам подстроился под владельца.

— И правда, я не чувствую жара, — она по-детски расплылась в улыбке, которая вмиг погасла. — У меня было видение, я видела золотую пирамиду посреди пустыни. Но сейчас ничего нет.

— Всё так, пирамида Нарака появляется лишь в парад трёх Лун, когда свет трёх Лун и Солнца пересекутся. И в точке пересечения пирамида вырастает из песка, — ответила я — В пирамиду мы пойдём вчетвером. Манго и Гермес останутся здесь для подстраховки.

— Нет, я пойду с вами! — возмутилась Химера.

— Если что-то пойдёт не так, нам нужно, чтобы кто-то помог, — сказал Арес и взглянул на Гермеса. — И нашему другу не помешает компания, чтобы он не передумал нам помогать.

— Я от своих слов не отказываюсь, — спокойно ответил Гермес, облокотившись на машину и покручивая во рту травинку.

«Противоположности», — подумала я, переводя взгляд с Гермеса и Манго. — «Гермес спокоен словно океан после шторма, а Манго шторм в полном его проявлении. А с Музой и Аресом — наоборот».

Манго дёрнула меня за рукав и отвела в сторону.

— Я не могу оставить тебя. Я обещала заботиться о тебе. Трижды, — я провела рукой по её щеке и подняла глаза в небо.

— Я помню, но со мной будет твой брат, и он тоже обещал заботиться, дважды, — я взглянула на Алекса, он внимательно следил за нами. — Хочу выбить из него третье признание.

Я снова взглянула в небо и вздохнула, оставались считаные минуты до пересечения света лун и солнца.

— Обещай мне забрать Музу, когда она доберётся до шара. Вам надо в замок Тоттори, к хранителям реки Сандзу, — Алекс достал из машины катаны и уже закрепил их за спиной.

— А как же вы? — спросила она обеспокоенно.

— Нас вытащит Гермес.

«Я надеюсь, что нас вытащит Гермес, потому что переместиться мы не сможем», — подумала я, взглянув на посланника богов. Мой взгляд невольно опустился к его золотым крылатым сандалиям, их крылья засияли в первых лучах солнца.

Малиновое солнце, наконец, вырвалось из песков и залило светом свои владения, по земле поплыл бледно-розовый туман. В одно мгновение лунный и солнечный свет смешался, в песке что-то сверкнуло и взметнулось вверх, прямо на наших глазах рождался величественная пирамида.

— Нам надо поспешить, — сказала я и побежала вперёд, навстречу поднимавшейся из песка пирамиде. — Время искажается внутри.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Муза, догоняя меня.

— Пирамида погрузится обратно в песок через час, но время внутри течёт иначе.

— И сколько же у нас времени? — испуганно спросила Муза.

— Минут пятнадцать, — ответила я. — А если что-то пойдёт не так, то нам помогут Манго и Гермес.

— Думаете, ему можно верить?

К этому времени нас догнали Алекс и Арес.

— Два дня вместе и уже думают одинаково, — улыбнулась я.

— Мы не вместе! — бросила Муза, прижимая к себе шкатулку.

— Мы вместе ещё на шесть дней, — Арес расплылся в улыбке, но в глазах застыло беспокойство, золото потемнело, приобретая оттенок тёмного кофе. — Быстрее!

Когда мы с Алексом добежали до пирамиды, Муза стояла, согнувшись перед сияющими плитами, которыми выложено основание. Плиты доходили до середины, а дальше начинались двенадцать метровых ступенек. Вся пирамида от основания до вершины покрывали иероглифы.

— У нас осталось примерно десять минут! — сказала я.

— Что здесь написано? — спросила Муза.

— Древние заветы, — ответил Арес.

— А над входом? — спросил Алекс, я ощупала рукой каждый символ.

— 死は不死の始まりです — (Смерть начало бессмертия.) — ответила я и сделала шаг внутрь пирамиды.

Стены и пол сияли золотом, а в некоторых местах на стенах сияли синие камни. Пройдя в первую комнату, мы увидели россыпь бусин, от которых исходил свет. Арес потянулся к одной из них.

— Не смейте трогать бусины, нам нужен только шар! — бросила я и развернувшись вышла из комнаты. — Я не чувствую его в этой комнате.

Я вдохнула воздух и попыталась почувствовать шар, от него исходила энергия хаоса. Мы прошли на второй этаж. Здесь, как и в предыдущем зале, лежали горы бусин, от них исходил белый свет, который отражался от золотых стен и драгоценностей. Взгляд заскользил по статуям воинов из драгоценных металлов, под их ногам покоились горы украшений.

— Несметные и невообразимые сокровища Накары, — оповестил Алекс.

Он подошёл к стене и провёл по ней ладонью, дотрагиваясь до синего камня, что засветился и запульсировал.

— Что это? — Алекс отшатнулся от стены как от огня.

— Скарабей, — спокойно ответила я. — Дотронетесь хоть до чего-нибудь кроме шара, и камень скарабей расколется как орех, а из сияющего кокона выберется живой жук. Первая линия защиты.

— И, как правило, до второй никто не добирается, — бросил Арес, указывая своим мечом на золотые статуи.

Муза вздрогнула, ещё крепче прижала к себе шкатулку и потянулась к руке Ареса. Он с удовольствием притянул девушку к себе.

— Скарабей вгрызается в кожу заблудшим и излишне любопытным, пуская яд. А через пару невыносимых минут боли никто уже не покидает пирамиду. Сокровище ещё никогда не уносили отсюда.

— Но как же мы заберём шар? — спросила Муза.

— Шар не принадлежит к сокровищам Накары, он энергия и магия хаоса. Пирамида приняла этот дар на время. Тьме и свету Накары чужда магия шара, ведь пирамида погружается к истокам реки Сандзу, — объяснила я.

И в подтверждении моих слов камень на шкатулке вспыхнул тьмой, и она открылась. Тёмные искры закружились по пирамиде в вихре, собирая осадок тьмы с его стен, обходя мимо бусины. Вихрь рассыпал горы и крутил драгоценные украшения, заставляя нас пригнуться.

Алекс отдёрнул меня в сторону, прижимая к стене, чтобы в меня ничего не врезалось. Вихрь стал стихать, шкатулка захлопнулась, и око погасло, этот звук пронёсся эхом, а земля под ногами дрогнула. Пирамида начала погружаться обратно в пески. К ногам Музы выкатились бусины, они будто стали светлее, и не только они всё вокруг, засияло, освещая нас жемчужным светом.

— Время вышло! — крикнула я. — Ищите, шар должен быть где-то здесь.

Арес с Алексом стали переворачивать сундуки с бусинами и украшениями. Муза оббегала статуи, в руках которых лежали бусины. Я пыталась прощупать магию шара, но ничего не выходило. Встав в центре зала, в моих руках, вспыхнули нити. Они заполняли пространство, окутывая предметы.

— Его нигде нет! — слышала я отдалённый голос Музы.

Шар в моих руках разрастался.

— Нам надо уходить, не хочу быть погребённым заживо! — воскликнул Алекс, подходя ко мне сзади.

— Ещё чуть-чуть, — попросила я.

Золотые нити окутали одну из бусин в ладонях статуи и застыли на нём.

— Нашла! — нити исчезли из моих рук.

Шар Луны и Солнца был прозрачным и внутри сиял перламутром, он почти сливался с бусинами.

— Бегите! — бросил Арес, хватая шар.

Мы бросились вниз по лестнице, пробираясь к выходу из пирамиды. Алекс крепко держал мою руку. Ступив на первый этаж, он тут же развернулся.

— Тьма хаоса, вход засыпало! — крикнул он, и Муза передо мной побежала на вверх.

На третьем этаже дул настоящий ураган, нёсся с собой песок и листья. Пирамиду трясло и втягивало под землю.

— Отсюда нет выхода! — Муза была в ужасе, Арес провёл по её щеке рукой, смахивая слёзы.

— Выход есть всегда! — заверил бог войны, отчаянно оглядываясь по сторонам.

— Я видел окно, там, где начинаются ступени, надо подниматься выше. Идите за мной! — крикнул Алекс, утягивая меня по лестнице наверх.

Он провёл нас по узкой лестнице и дальше через арку. Нашим взглядам открылась ужасающая картина. В образовавшуюся воронку пирамида поглощала не только пески, но и оазис. В недра Нарака с огромной скоростью засасывались пальмы, кустарники, трава, вырванные с корнем из земли, и даже сама земля.

— Пирамида, кажется, очень голодна, но я не хочу стать её завтраком! — крикнула Муза, озираясь по сторонам.

Пирамида начала содрогаться ещё сильнее. А мы увидели подлетающую к нам химеру, и на сердце стало немного спокойнее. Арес вручил Музе шар и вылез первым из окна. Алекс помог Музе, потом мне и выпрыгнул сам, ступая на золотые плиты.

Мы начали карабкаться дальше к вершине по ступеням. Химеру сносило всё время в сторону от сильного ветра, не давая подлететь к нам ближе. Как только Муза достигла вершины, химера дотянулась до неё своим хвостом, обвивая за талию. Я кивнула ей, и они унеслись в сторону оазиса.

— Вот теперь и посмотрим, поможет ли нам наш друг! — бросил Арес, и ему на голову свалилась лиана.

— Сомнения тебя погубят, друг мой. — улыбнулся Гермес. — Такси заказывали?

Прямо над нами зависла вольво. Я поднялась первой, за мной Арес и Алекс.

— Давайте быстрей! — отозвался Гермес. — Времени очень мало!

Я не успела захлопнуть дверь, как почувствовала, что с шеи сорвалась жемчужина и полетела вниз. Время будто остановилось, моё сердце пропустило несколько ударов и начало падать вместе с ней.

— Улетайте! — бросила я.

— Клеопатра! — крикнул Алекс, когда я спрыгнула обратно на ступени.

Я спускалась. Жемчужину закрутило в воздухе почти у основания пирамиды. Я спрыгнула на последнюю ступень и затем по плитам начала осторожно скатываться, не удержалась и кубарем полетела вниз на песок, когда в меня врезалась бамбуковая палка. Что-то чешуйчатое скользнуло по плечу, а затем обхватило за талию. Это был хвост Цербера, чёрные чешуйки под руками немного успокоили, а жемчужина на золотой нити уже висела на шее одной из его голов. Он усадил меня на спину, спрыгнул на песок, помчавшись со скоростью света в сторону оазиса. Цербер вильнул, когда воронка почти достигла его мощных лап. Я прижалась к Алексу крепче и прошептала.

— Нити будут виться вокруг тебя…

Из моих рук полились золотые нити, обвивая сначала его тело, а затем и моё, прижимая меня ещё крепче. Другой конец нити обвил машину, что парила над нами. Гермес стал поднимать выше, отрывая нас от песка. Мышцы Цербера напряглись, когда лапы перестали чувствовать зыбучий песок, и по инерции он ещё бежал в воздухе. Машина уносила нас вглубь оазиса, прочь от песков. Мы сделали огромный круг, облетая оазис и видя, как верхушка золотой пирамиды утонула в песке. Всё стало тихо, ни малейшего намёка на ветерок, словно пески лежали здесь неподвижно долгие тысячелетия.

Я махнула Аресу и ослабила нити. Меня хлестнули по лицу пару веток, и Цербер встал твёрдо на лапы. Нити, соединяющие нас, ослабли, и я съехала с его спины на землю, цепляясь за мощную лапу. Спина, наконец, коснулась цветочной поляны, и я выдохнула.

— Кажется, я слишком стара, чтобы катиться кубарем по пирамиде, — прошептала я, прикрывая глаза, всё ещё держась за его лапу. — Почему ты не ушёл, как я велела?

Я почувствовала его обжигающее дыхание и открыла глаза, провела ладонью по широкой груди, и его учащённое дыхание стало успокаиваться. В чёрной шерсти сияла сама тьма, я чувствовала её, она горела меткой на моей ладони. По земле стелился чешуйчатый хвост, кончик которого застыл около моего лица. Лапа Цербера уменьшалась под моей ладонью. Секунда и надо мной нависал уже Алекс, глаза которого светились зелёным неоном, чёрные волосы, как и шерсть, сверкали ожившей тьмой. Я отпустила его, но Алекс не двинулся с места. Птицы пели вокруг нас, летали бабочки, цветущий оазис пробуждался ото сна, а где-то вдали плескались волны. И только мы застыли словно статуи.

— Как я мог оставить своё сокровище в песках пустыни, — выдохнул он.

— Я не сокровище, а сама тьма из той шкатулки.

Мне становилось трудно смотреть ему в глаза, зная, что однажды я всё решила за нас двоих.

— Колени подгибаются от твоей красоты и отчаянной справедливости, мой сладкий персик, — наконец прошептал Алекс, садясь и помогая мне. — Неужели магия этой жемчужины так важна для тебя?

— Я богиня судьбы, мне не чужда потусторонняя магия, — я надела нить с жемчужиной на шею и, заглянув в его глаза, прошептала. — Боишься меня?

— Нет. Восхищаюсь твоим отчаянными поступками.

— Доверяешь мне?

— Безусловно, моя богиня.

— Тогда не бойся, того, что я сотворю.

Не вдаваясь в объяснение, я стянула перчатки, не сводя с Алекса внимательного взгляда, метки на ладонях вновь вспыхнули, и в руках появилась золотая книга судьбы, прялка и ножницы. Как и прошлый раз, страницы ожили, перелистываясь к нужной мне судьбе. Я сдёрнула амулет Цербера с шеи, и сердце его забилось чаще.

— Загадка твоего амулета проста. В нём сокрыта моя ложь. Я лгала тебя, но хуже всего, что я лгала само́й себе. Ты же хочешь знать правду, Алекс? Я покажу тебе, а потом можем поговорить, если ты захочешь.

Цербер только кивнул и подвинулся ближе. Написав на белоснежной странице имя, я рассекла ладонь, и амулет начал плавиться, обжигая тьмой и светом, моя сила, заключённая в амулете, возвращалась домой. Я потянулась к Алексу и приложила ладони к вискам, золотые нити вновь разделились на свет и тьму, возвращая потерянные воспоминания. Цербер в отличие от химеры не дрожал, глаза сверкнули неоном, и он лишь внимательно рассматривал моё лицо, будто видел его в первый раз.

— Так значит, Мойры — это не миф?

— Миф или реальность, — я выдавила улыбку. — Одна из них прямо перед тобой, а точнее, всё, что от нас осталось. Богини судьбы, так нас называли, рождение, Жизнь и Смерть. Я была богиней Жизни. Клото создавала серебристую нить, в моих руках она золотилась, а к концу, когда Атропос перерезала нить, та становилась чёрной, а я…

— Лахесис, — прошептал Алекс и я кивнула.

«Лахесис, давно меня так никто не называл».

— Да, так меня звали. Пока жизнь течёт в венах и в моих руках, нить оставалась золотой. Мы переплетали и запутывали их, следуя книге судьбы, — я приложила ладони к книге. — Мы были счастливы, но недолго, в ночь парада трёх Лун, Хаос услышал моих сестёр, наказал их и дал мне новое имя, Клеопатра.

— Хаос услышал меня. Ты вплетена в мою судьбу? — я кивнула, он улыбнулся и потянулся ко мне, нежно касаясь губ.

— Невидимой красной нитью, соединены те, кому суждено встретиться, нить может спутаться, но никогда не оборвётся, так будет вечность.

— Мы разошлись под светом луны, но встретились под светом солнца, — сказал он вибрирующим голосом.

— Ты не злишься? — прошептала я, дрожащими пальцами дотрагиваясь до его щеки.

— Каждый мечтает встретить того, кто сможет принять и полюбить его таким, какой он есть, а ты спряталась за маской равнодушия, называя своё одиночество справедливостью, мой сладкий персик. Я бережно отношусь к тому, чего не понимаю, а то можно разбить что-то хрупкое и вскрыть тайные раны прошлого, которое ты пытаешься забыть, как страшный сон.

— Я не хочу забыть, я не хочу принимать своё прошлое. Невозможно принять тот факт, что связанные со мной кровью и нитями отреклись от меня.

— Так почему ты отреклась от нас?

— Я защищала тебе от само́й себя. Я хотела быть справедливой.

«И снова ложь».

Я опустила глаза, продолжая сжимать его горячую ладонь.

— Любовь, которая может пережить даже великих богов и их храмы. Так сказал Хаос, когда вплёл меня в твою судьбу, но я…

— Испугалась, — прошептал Алекс, и моё сердце забилось чаще.

«А вот и правда. Страх толкает нас на необдуманные и отчаянные поступки».

— Эреб сказал мне однажды: жизнь коротка, постарайся прожить её ярко и отпусти всё, когда станет слишком невыносимо. Но я отпустила всё, что люблю, когда испугалась.

Я вздрогнула, сверкнула молния, озаряя своим светом цветочную поляну, и небо разразилось громом.

— Нам надо идти, если не хотим промокнуть, — сказал Алекс, поднимаясь и помогая мне встать.

Я осмотрелась и двинулась на восток, напевая про себя колыбельную, что всегда успокаивала. Алекс шёл за мной не отставая, поравнявшись, он сказал.

— Снова бежишь от меня? — он взял меня за руку. — Ты вернулась ко мне, и я ощущаю твою боль. Тебе сделали больно, посчитали недостаточным того, что ты делала, но это лишь их мнение.

— За это Хаос и наказал их. Они получили то, чего желали их сердца, свободу от меня и предназначения. А я получила безграничную боль и силу, которая неподвластна не одному богу.

— Никогда не позволяй кому-либо, даже близким, внушать тебе, что ты плохая. Что ты должна быть такой, какая им удобна. Ты богиня судьбы. Самая справедливая, любящая и любимая. Никогда не смей думать иначе.

— Я не плохая и не хорошая, я это я, я богиня судьбы, и я не изменюсь. Я сплетаю нитью судьбы, дороги прошлого и тропы будущего, которые известны только мне, но собственное будущее мне неизвестно.

Мы дошли до границы лесов, здесь природа оазиса переходила в бамбуковый лес. Запахло свежестью дождя, и я ощутила первые капли свежести на лице.

— Если ты не способна принять своё прошлое, — назидательно сказал Алекс. — Значит, ты ещё не готова встретиться с будущим. Это духовная сторона твоей жизни, часть твоего сердца, твоей души. Душа неспокойна. Если ты примешь её, постигнешь её суть, смысл и силу, которую дал тебе Хаос.

— Я знаю свою силу. Сила даётся, чтобы защищать слабых, а не уничтожать. Жизнь — это святое, ей не вправе распоряжаться никто, особенно безжалостные боги. Мне сила дана, чтобы я хранила мир.

— А любовь? Ведь жизнь, мир и любовь сплетены.

— Любовь — самое могущественное и опаснейшее оружие, её удары сокрушительнее всего на свете, и боль от разбитого сердца бесконечна и не утихает никогда. Хаос любил повторять: всё проходит, и это тоже пройдёт, я думаю, это не так.

Мы вышли на тропу, выложенную квадратными плитами. Она вела наверх к ступенькам.

— Любовь не проходит, это самое лучшее лекарство в мире! Я прожил долгую жизнь и смутно помню тех, кого встречал мимолётно, но отчётливо помню каждый миг, проведённый с тобой, особенно сейчас. Надеюсь, самые сокрушительные удары мы уже выстояли, а теперь нас ждёт бесконечная любовь. А если нет, я буду искать тебя в тысяче миров и в тысячах жизней, пока не найду. Клеопатра, ты единственное, что мне нужно в жизни и в этом мире.

— Я не способна дать тебе тихую и размеренную жизнь, но если ты на это согласен, то я буду ждать тебя и возвращаться всегда, а ты никогда меня не забудешь.

— Никогда, — прошептал он, и я остановилась перед ступеньками. — Что?

— Я думала, что испытаю… облегчение. Когда ты всё узнаешь, когда у меня больше не будет секретов от тебя. Но не ожидала, что почувствую ещё что-то. — он поднял вопросительно одну бровь. — Я… счастлива.

— Ждала, что я отрекусь от тебя? — он будто прочитал мои мысли.

— Скорее боялась, чем ждала. — призналась я.

— Никогда.

Алекс погладил меня по щеке и поцеловал, нежно касаясь губ. Воздух наполнил сладко-пряный аромат, но не запахом персика с корицей, так пахла сакура, а значит, и магия кумихо. Рука Алекса скользнула по моей спине, прижимая крепче к себе, и я услышала скользящий звук, цербер достал катану. Раздался гром, а с ним и стук мечей друг о друга прямо над моей головой. Я вздрогнула, обернулась и увидела бирюзовые глаза кумихо.

— Хотела проверить, так ли ты хорош, как говорит о тебе твоя сестра, Цербер.

— Лиса Ай Ли, убедилась? — произнесла я.

Мечи над моей головой разошлись.

— Клеопатра, рада видеть тебя, — сказала Лиса и поклонилась. — Цербер.

— Алекс, цербера зовут Алекс, — сказала я.

— И я рад знакомству, — ответил Алекс.

— Манго и Музу мы приняли, — кумихо пошла наверх по ступенькам. — А вот ваших мальчиков на машине пока нет.

Ступеньки обрамляли ровные ряды бамбука. По мере движения на ступеньках зажигались фонари. Поднявшись перед нами, предстали каменные стены и врата, на которых сидели три японских дракона, их оранжевая чешуя сейчас не переливалась на солнце, а была будто красная от тени тёмных туч. Посреди площади стояли Арес и Гермес у моей машины, а их окружали вооружённые имуги и кумихо.

— Наконец-то вы здесь, — произнёс Арес. — Кажется, нашим новым друзьям мы не нравимся.

— Я рада приветствовать вас в землях Нарака, — раздался мягкий женский голос.

По ступенькам замка к нам спускалась женщина, древнегреческое белое платье струилось по стройным ногам, волосы-змеи, собранные платком в высокий хвост и украшенные золотом, агрессивно шипели, а на шеи сияло золотое колье, подаренное мной. Воздух наполнился стойким ароматом васильков, лёгким и сладковатым с капельками горчинки.

— Медуза Горгона, — произнёс ошарашенный Гермес и опустил глаза в землю.

Алекс попытался притянуть меня к себе, но я пошла ей навстречу и обняла.

— Рада видеть тебя, моя богиня, — сказала Горгона. — Моя спасительница.