Узнай, что значит быть мной… Мир создан так, чтобы в нём удобно было большинству. Мне неудобно – значит, я умру?

Тамара Сальникова

Мимо таких, как он, не проходят. Жалеют, считают ненормальным, хотят помочь или наоборот изолировать. У него другой взгляд на жизнь и он никогда не будет смотреть иначе. Мы видим лес, он – деревья. Мы видим лицо человека, он – отдельные его части. Мы смотрим в глаза собеседнику, он – на голос. Что с ним? Узнай…

Глава 5

Окончательно на наш визит к тайному врачу маму сподвигнул ещё один совместный праздник — Новый год. В этот раз специальных сюрпризов особо не планировалось, однако для меня любая неожиданность была подобна внезапно разорвавшейся бомбе.

Одним декабрьским утром я проснулся и вышел из комнаты в зал. То, что открылось там моему взору, заставило меня улепётывать назад в свою комнату. С учётом того, что я тогда ещё и ходил — то запинаясь ногой об ногу, а тут побежал, можно понять, с какой силой меня гнал страх. Как мама не уговаривала меня выйти и рассмотреть получше причину моего испуга, я упирался, орал и не давал затащить меня в гостиную. В конце концов мама прекратила свои уговоры, и подхватив меня на руки, вынесла туда, где теперь царило — это.

Оно было большое настолько, что я не мог охватить взглядом даже одной четвёртой его части. Оно было опасное, потому что из того куска, что попадал в сферу моего обзора торчали иголки. Тонкие, темно — зелёные, заострённые на кончиках. Оно пахло улицей и ещё чем-то тоскливо-ароматным. В общем мне не понравился ни запах, ни внешний вид того, что родители называли елкой…

Лесная дева стояла посреди комнаты, вытянув аккуратные, почти симметричные лапы во все стороны. Глава семейства расстарался и дерево ему досталось не старое с ободранными боками, а пушистое, с гибкими упругими ветвями, густо усыпанными ароматной хвоей. То тут, то там, сквозь зелень проглядывали шоколадные, хорошо просмолённые шишки. Добавляя к запаху мороза и свежести ещё и терпкие древесные нотки. От неё так и веяло зимой, новогодними праздниками, весельем и лесной сказкой. Женщина явно любовалась ей, погружаясь в воспоминания своего детства: о том, как они с отцом ходили в лес, выбирали молоденькое деревце и он, потерев о штаны заскорузлые ладони, в два маха топором перерубал тонкий ствол. После чего клал ёлочку на сани, поверху садил дочь и вёз их домой. Напористый, чуть горький аромат вился над салазками, а из сруба сочилась смолка, которая застывала янтарными капельками. Дома девочка отковыривала её и складывала в деревянную шкатулку, которую тоже ей вытесал папка. Ирина посмотрела на мать, та хлопотала, украшая предвестницу Нового года, в различные бусы и мишуру. «Вспоминает ли она его?» — подумалось ей: — «Папа умер двадцать лет назад, а мама так и осталась жить одна. Никому более не нужная. Если бы не сложности с Валеркой, то и я вряд ли взяла бы её из деревни к себе. Все таки семья — это муж, жена и ребёнок. Нормальный ребёнок!»

Женщина обернулась к дивану, куда посадила сына, но там его уже не было. Зимний праздник похоже мало его увлекал.

— Витя билеты принёс на ёлку в клубе. — Обратилась она к матери с разговором.

— Сходите, танцы — дело молодое.

— Мама! На утренник, а не на огонёк. Это с Валерой идти надо. Страшно мне, ещё день рождение не забылось.

— А где он кстати? Валерик…

— Да, кто его знает. Видишь не сидит тут, не понравилось ему дерево наряжать.

— Не пойдёшь значит?

— Нет.

Но вечером муж принёс большой свёрток, в котором лежало красивое иссиня-чёрное платье с люрексом. То самое, что она присмотрела намедни в ГУМе и в тон ему изящные туфельки лодочки. Наряд безусловно нуждался в выгуле, на вечеринки профессор жену не водил и кроме как детского утренника, ей было негде его показать. Вместе с платьем лежал и костюмчик из белого плюша. Сыну была предписана роль зайчика. Ирина решилась и в назначенный день нарядив себя и прихватив сына в одну руку, а пакет с одеждой для него в другую, поехала в клуб. Однако детский наряд в тот день так и остался невостребованным, Валера не позволил надеть его на себя. Именно там, среди всеобщего детского гомона и веселья женщина безвозвратно осознала, как её ребёнок не похож на его сверстников. С потерянным лицом и огромными заплаканными глазищами — он смотрелся чужестранцем среди всех этих красных шапочек, лисичек и мушкетеров. От того и она сама себе казалась тоже чужой для всех. «Безрадостный Новый год.» — думала она: — «И впереди беспросветная тоскливая жизнь»…

Она даже не замечала, насколько все дети разные. И что в одном углу плачет маленький Пьеро, которому не по душе шумное сборище, а в другом крошка белочка, раздраженно вырывается из рук своей бабушки, не желая водить хоровод. Ирина видела только облик своего ребенка, и он был не таким, каким ей хотелось. Изящные, тонкие черты его лица портил сведенный в полосу рот. Белые длинные кудри вились почти до плеч, делая похожим его на девчонку. Но подстричь Валеру было делом нереальным, при виде ножниц он прятался во все щели квартиры, откуда вытащить его юркое и болезненно худое тело не представлялось возможным потом часами. Что бы не стричь ногти, малыш сгрызал их под корень, от чего его пальцы были изуродованы заусеницами и кровоточащими ранками. Дополнял картину взгляд в пространство, как бы сквозь людей и предметы. Что он видел? О чем он думал? Понять было не возможно и от того вдвойне страшно. Так людям внушают ужас любые странности, особенно если есть подозрения, что они граничат с повреждениями психики…

Тот единственный в моей жизни утренник я почти не запомнил. Хоть это для меня необычно, так как про многие моменты из своей жизни могу рассказать так, как будто всё было вчера. Толи мне было совсем уж плохо, толи как-то запредельно скучно. А вот ёлку в нашей гостиной я помню, как сейчас. Через лет пять я прочёл в книге, что смола её называется живицей. Густая и вязкая, она служит живым пластырем для дерева. От того у неё такой лекарственный, сладковатый аромат. До последнего, уже на пороге гибели ствол лечит себя и жизнеутверждающий запах хвои смешивается с тлетворностью надвигающегося засыхания. Не думаю, что у ели есть душа, но дышать трупом даже если это останки растения все равно неприятно. Срезанные цветы так же пахнут тленом. От того и мертвых букетов в вазах я не люблю, не понимаю, от чего их называют «живыми». Многим людям нравятся, как сосновые, так и цветочные ароматы уже загубленных организмов, не всем дано слышать веяния прощальных тонов уходящей жизни.

Всю новогоднюю ночь я, не желая находится в зале, проплакал в своей комнате. На том праздники в нашей семье и закончились, а мама окончательно приняла решение отвезти меня к врачу. Хочу ли я? А меня не спросили. Позволит ли папа? А ему не сказали. Мама после разговора о разводе, принимала такие решения самостоятельно.