Узнай, что значит быть мной… Мир создан так, чтобы в нём удобно было большинству. Мне неудобно – значит, я умру?

Тамара Сальникова

Мимо таких, как он, не проходят. Жалеют, считают ненормальным, хотят помочь или наоборот изолировать. У него другой взгляд на жизнь и он никогда не будет смотреть иначе. Мы видим лес, он – деревья. Мы видим лицо человека, он – отдельные его части. Мы смотрим в глаза собеседнику, он – на голос. Что с ним? Узнай…

Глава 6

— Я знаю почему вы пришли ко мне. — Невысокая женщина в модных для того времени джинсах и водолазке под самое горло, смотрела на свою собеседницу с готовностью начать слушать её рассказ. Врача предупредили, что на приём придёт жена известного профессора с не совсем обычным ребёнком. В чем его необычность детский врач — психиатр Любовь Эдуардовна Гириян поняла сразу же. Очень знакомым было поведение мальчика, который предпочел не заметить её приветствия, обращенного к нему. Она усадила малыша на пол, к коробке с игрушками, которые он тут же начал доставать и расшвыривать вокруг. Наблюдая попутно за его поведением, врач пригласила присесть мать пациента на диван. В виду особого исключения и плотного конверта с пешкешем, приём велся у неё на дому, для соблюдения обязательного условия — полной конфиденциальности.

— Знаете ли вы, что происходит с вашим сыном? — начала разговор Любовь.

— В поликлинике мне сказали, что у Валерика возможно аутизм. Но врачу, который нас смотрел, да и мне самой — мало что известно о данном заболевании. Однако те крохи информации, что я нашла в книгах нашей городской библиотеки — говорят — врачи не ошиблись!

— Я соглашусь. По многим признакам, его поведение действительно выдает в нем черты ребенка из аутичного спектра.

— Как это лечится?

— Вы думаете это просто болезнь, как корь или ветрянка?

— Я не хочу развода! — Ирина нервничала, глядя, как сын с пустыми глазами вертит колесо у небольшого игрушечного грузовичка, от того и отвечала невпопад: — Муж поставил мне условие — либо я решаю вопрос адекватного поведения сына, хотя бы в пределах нашего дома, либо он ему не отец.

— Вам придётся приложить очень много усилий. — врачу не нравилось поведение матери ребёнка гораздо больше, чем поведение её сына. Пугал взгляд, полный отвращения, которым она награждала его манипуляции с игрушками. Однако деньги были нужны, связи и того более. Нужно было отрабатывать гонорар. «Однако, как они похожи. Женщина и ее ребенок.» — отметила про себя Любовь: «Оба светловолосые, голубоглазые, и того телосложения, когда все узкое и длинное торчит во все стороны.»

— Ваш сын не станет таким как те дети, которых вы в основном видите. Сам он, по своей природе совсем другой. Я попробую объяснить вам, что происходит — представьте, что вы приехали за границу и не знаете языка, обычаев и культуры…

— Мы были с Витей за границей на конференции, там было интересно. — прервала её собеседница.

— Вы понимали речь местных жителей?

— Мы остановились в хорошей гостинице, там было много русских и Вите был выделен личный переводчик.

— Представьте, что вы ушли из гостиницы и потерялись. С вами рядом нет никакого толмача. Вы не знаете, что можно, а что нельзя делать в чужой стране. Объяснить, сказать — невозможно. Было бы вам уютно и хорошо?

— Я не думаю, что эта ситуация была бы вообще возможна.

— И все же. Как бы вы изъяснялись с местными жителями?

— Скорее всего жестами. Можно всегда же объяснить, показать.

— Поведение вашего сына, те же самые жесты. Поневоле он оказался потерянным в чужой стране и пытается сейчас найти дорогу туда, где его будут понимать.

— Хорошо. — Ирина Сидоркова явно томилась эти разговором: — Вы выпишете нам лекарство?

— Аутизм не вылечить пилюлями. Есть конечное препараты, которые могут снять агрессию и самоагрессию, если они присутствуют, однако — это не панацея от, как вы говорите «болезни».

— Т.е. таблеток вы мне не дадите? А мне вас рекомендовали, как хорошего специалиста. — Ирина встала с дивана и подошла к окну, обойдя своего ребёнка, как одну из вещей интерьера: — Помогите мне!

— Я и не отказываюсь вам помочь. Только вам придётся много заниматься с ним.

— Если это единственный вариант, то мне деваться некуда.

— Другого нет. Расскажите мне о нем. С самого его рождения…

Я очень скучал. Квартира куда мы пришли, была чужой, женщина, которая разговаривала с моей мамой, была мне незнакома. Игрушки, которые мне дали не стоили моего внимания. Рассматривать их было не интересно, что еще с ними делать я не знал. Раскидывая наполнение коробки вокруг себя, я преследовал только одну цель — привыкнуть к незнакомой мне обстановке. Зная, что если придать вещам мой порядок, то сразу станет легче, я именно этим и занимался.

Разговор взрослых меня не заинтересовал. Хотя я сперва, выкинув из ящика все игрушки, немного послушал его. Как всегда, когда мне скучно, страшно или плохо, на ум пришел счет. В этот раз я стал считать шерстинки на ковре.

В комнате было ковровое покрытие с высоким ворсом. Я лег на бок и начал перебирать его руками. Лежал до того времени, пока передо мной не появилось незнакомое мне женское лицо. Стало тревожно и я выставил вперёд руки, стараясь не дать ему приблизиться ко мне совсем близко. Его хозяйка немного помедлила и заговорила.

— Что ты делаешь?

— Ты умеешь рисовать?

— Сможешь собрать вот эту пирамидку?

— Он не разговаривает. И возможно вас не слышит. — Было видно, как раздражает Ирину молчание сына.

— Давайте начнём с тех занятий, о которых мы сейчас поговорили. Проявите терпение. Пока что вы начнете соблюдать режим и установите понятный для Валерия распорядок дня.

— А таблетки? Хотя бы от агрессии? Вы даже не представляете, как часто он бьётся в истерике. На свой день рождения он и вовсе избил сам себя ладонями по лицу!

— Я не могу прописать вам никаких микстур в домашних условиях. — схитрила Гириян: — Если вы хотите пить лекарства, вам следует прийти ко мне на приём в больницу.

— Я не могу. Вы же прекрасно всё знаете. Мы приедем завтра? В смысле к вам домой, а не в лечебницу.

— Да, буду ждать вас. На будущее я составлю определенный график наших встреч.

— Валерик, иди ко мне. Одеваться, Валера! Валерка, ты меня слышишь? — не дозвавшись сына, мать повернулась к доктору: — Ну во как это понимать? Слух у него мы проверяли. Он слышит. Почему он не идёт? Что это? Каприз? Протест? Мстит за что-то? Речь не понимает?

«Она обращается к нему, как к собаке.» — отметила про себя женщина не преставая сомневаться, правильно ли она сделала, взяв такого пациента. С самим мальчиком не предвиделось сложности, а вот с его матерью. Врач не первый раз сталкивалась с отрицанием диагноза родителями, но такая неприязнь удивляла даже её.

— Он умеет слышать. Однако не всегда может сосредоточиться. Сейчас он сосредоточен на игре с моим ковром. Нас с вами нет в спектре его внимания.

— Другие дети не такие! Ну неужели правда, что от этого нет лекарств?

— Вот вы развода боитесь. А ведь многие женщины живут одни и детей сами на ноги поднимают.

— Другие могут хоть на луну летать. Мне то какое до этого дело? К чему вы это?

— Он бы тоже вам так ответил, если бы мог. Послушайте, ну вы же не просите у меня пилюлю от страха? Представьте, как было бы хорошо. Выпили её и совершенно не боитесь развода.

— Есть такая? Тогда — прошу — дайте мне две!

— Что же ты делал с моим ковром? — Спросило у меня чужое лицо.

— Считал

— Ответил! — Воскликнула у меня за спиной мама.