Бес с тобой

София Устинова, 2018

Бес не привык показывать слабость. Бес не может быть слабым. Бес привык выживать в диком мире жестокости, цинизма и волков. Он сам один из самых беспощадных волков большого города. Его боятся, уважают, слушают… Аря не привыкла к жестокости. Но она не смотрит на жизнь сквозь розовые очки. Рано потеряв родителей, ценит того, кто её любит и воспитывает. Умная, образованная, слегка наивна, но с большими планами на будущее. Их столкнёт жизнь, а она, как известно, ещё та стерва… Смогут ли Бес и Арина отстоять право на жизнь? Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 6

Бес

Просыпаюсь и некоторое время соображаю, где я. Сознание ещё рассеянное, башка страшно гудит. И всё вокруг смутно знакомое и вместе с тем — ни хрена не знакомо!

Когда различаю чужое мирное сопение и тепло, скашиваю глаза в ту сторону. Арина! Спит, сидя на полу, но рядом со мной, уместив голову на своих руках, близ моей. Уже одета в домашнюю одежду — штаны и рубашку с длинным рукавом.

Смотрю на девчонку: на трепет ресниц, плавную линию носа, чёткие полосы бровей, мягкие губы.

Русые волосы в лёгком беспорядке, но милом и естественном.

Ловлю себя в момент, когда почти касаюсь её головы.

Что делаю? Не стоит ошибки совершать. Тем более прикипать к девчонке душой. Она одна из… тех, кто меня не волнует. Она для меня ничто!

Зло отдёргиваю руку:

— Мелкая, подъём! — собственный хриплый голос бьёт по ушам.

Арина не то тихо стонет, не то недовольно мычит. А мне не нравится моя реакция на этот звук! Потому что… телу нравится.

Твою ж!

— Ты голодом меня уморить хочешь? — раздражаюсь на себя и свою дико-неуместную возбуждённость.

— М? — разлепляет сонные глаза девчонка. Некоторое время глядит непонимающе. Промаргивается, подслеповато рассматривает, и уже в следующий миг виновато улыбается:

— Простите, Дима, — мягко так, бархатно и нежно. И тембр этот… охриплый, меня похлеще пера надрезает. — Уснула, — винится невинная порочность. — Сейчас… — порывается встать, а я зачем-то за руку хватают. Девчонка растерянно упирается взглядом в мои пальцы, словно я на нее кандалы нацепил, но она настолько смиренна, что принимает новую реальность.

— Мне бы одеться, — роняю тяжко.

Аря выдыхает с облегчением и опять улыбается.

— Конечно, — кивает за меня, — на стуле уже всё приготовлено. Как вы просили. Спортивные брюки и футболка деда, — отчитывается прилежной ученицей. — Он крайне редко их надевает, — смущённо ведёт худеньким плечом. — Не его стиль. Поэтому и выбора, как такового не было.

— Спасибо, — отпускаю хрупкое запястье, проклиная свою неуместную слабость и желание полапать неприкосновенное, ну или коснуться…

***

— Ты и готовить умеешь? — приятно удивлён. На самом деле, пока Аря не появлялась, я успел изучить их с дедом двухуровневую квартиру «от» и «до», а на кухню хромал, ориентируясь на запах и бряцанье посуды.

— Не то чтобы, — краснеет Арина с лопаткой для переворачивания горячего. А я радуюсь, голос, конечно, у неё ещё не восстановился, но уже не такой эротичный. Словно осипла после болезни. — Необходимое и простенькое, чтобы не умереть с голоду, если дед плохо себя чувствует, — совсем тушуется. — Вы же будете? — с очаровательной надеждой на меня смотрит. — Яичница, колбаса, — смущённо ведёт плечом, — пару бутербродов… — перебирает из имеющего.

— Кофе, — отрезаю мрачно. — Крепкий. Чёрный. Кофе.

— О-о-о, — приободряется мелкая. — У нас только зерновой, — не без гордости и легкой вины.

— Если умеешь готовить, валяй! — благосклонно распоряжаюсь. А сам глазами вожу, нет ли где сигарет. Курить хочу, сожрал бы кого…

— Это я умею, — заверяет Аря и продолжает хлопотать по кухне. Не найдя, что посмолить, разочарованно сажусь за обеденный стол и начинаю следить за девчонкой — как она ловко справляется с кофемолкой, туркой и завариванием. Любуюсь, не особо вслушиваясь в то, что говорит.

— Но покушать придётся, — ставит передо мной маленькую чашку с ароматным напитком. Дымок плавно вьётся… А бодрящий запах напоминает, что я жутко голоден, а ещё…

— Давай так, — иду на компромисс, — я пробую твой кофе, и если мне понравится его вкус, так и быть, попробую и остальное.

Арина подбоченивается, глаза суживает:

— Обманете — обижусь!

— Не поверишь, — изо всех сил стараюсь быть серьёзным. Вид воинствующей девчонки близок к комичному, — только это и пугает!

Чашку в руки. Делаю глоток и на миг зажмуриваюсь. Горячий напиток приятно обжигает язык. Задерживаю во рту на несколько секунд и, смакуя, сглатываю.

— Уговорила, корми! — признаю мастерство кофеварилки.

Арина благодарно расцветает. Тотчас передо мной тарелка с яичницей оказывается, бутерброды…

— Стану начальником, тебя секретаршей себе возьму.

— Зачем? — перестаёт жевать девчонка, хлопнув недоумённо ресницами.

— Кофе мне будешь варить, — беспечно веду плечом.

Завтрак проходит спокойно, только меня начинает лихорадить: бросает то в жар, то в холод. Не показываю девчонке, что мне хреново — не хочу, чтобы волновалась. Мерно жую, бездумно слушаю непринужденный словопоток Арины.

— Вы извините, — ковыряет вилкой в своей тарелке Аря, — я никогда столько не болтаю, — виновато поднимает на меня зелёные глаза. — Видимо, волнуюсь, ну и не знаю, как себя вести.

— Будь собой, это всегда в тему.

— Тогда мы оба будем молчать, — прячет взгляд в своём блюде.

— Молчание — золото, — извлекаю умную фразу, зажевав яичницу остатками бутера.

— Иногда его слишком много, — мрачнеет Арина и встаёт из-за стола.

— Золота много не бывает, — допиваю остатки кофе, ещё раз отметив его приятный вкус.

— Простите, но мне пора… уходить, — омывая посуду, осмеливается посмотреть на меня через плечо.

— Понимаю. Спасибо… — тоже поднимаюсь. Равняюсь с девчонкой, ставлю в мойку свою посуду, но осторожно, чтобы не коснуться Ари. Ещё испугается, решит, что пристаю…

— Не думайте, что я вас гоню, — оправдывается смущённо, скосив на меня глаза, — но оставить вас не могу.

— Да я всё понимаю, — ничуть не обижен. Этого стоило ждать.

— Я быстро. Приму душ, оденусь… и буду готова!

— Хорошо. Я пока лекарство приму.

На том и расходимся.

***

Быстро глазами пробегаюсь по гостевой. Пилюли в рот, запиваю водой несколько штук угля… И спешно придумываю, что делать дальше, но от мыслей отвлекает звонок.

Не телефонный.

Прислушиваюсь.

Опять раздаётся громкий и мерзкий «дзынь».

— Арина, — зову девчонку. Слышит она или нет? Ждёт кого.

А может, свои?

Сердце ёкает и тотчас в груди неприятно холодит.

Звонок требует хозяев, да так настойчиво, что плетусь по коридору, попутно заглядывая в комнаты, какие попадаются, на предмет интересного, пока не оказываюсь в торговой лавке. Иду через зал, уже видя через окно — мужчину и женщину. Одеты по-деловому, точнее офисному.

Крупная женщина в сером костюме с юбкой ниже колена под плащ и с сумкой. Чуть выше среднего роста. Грязно-русые волосы по плечи. Макияжа минимум, но он всё равно делу и телу не поможет. Грубовата и массивна.

Мужик — в чёрном брючном костюме, под строгую куртку и с портфелем.

Вровень с напарницей. Тёмные волосы аккуратно подстрижены, зачёс на сторону почти не скрывает залысины. Тонкие черты лица, очки…

Кровь из носа, парочка из органов опеки.

Сбежать что ли?

Не получится…

Они меня уже заметили.

Какие расторопные и глазастые…

Да, работа такая.

Нехотя отворяю дверь, изображая всем видом спокойствие.

Немая сцена. Они с удивлением таращатся на меня. Я ровно на них.

— Утро доброе, — скучающе и слегка удивлённо. Кто-то же должен первым отмереть.

— Здравствуйте, — учтива немолодая женщина.

— Здравствуйте, — формальное от мужика.

Тётка обменивается растерянным взглядом со своим напарником.

— Мы из отдела опеки и попечительства.

Как бы невзначай оборачиваюсь, хотя на деле реагирую на едва слышные шаги. Мимолетно вижу Арину с полотенцем на голове. Она, как испуганный заяц, лишь нос показывает, и тотчас обратно юркает — за стену, разделяющую зал и магазин.

Равнодушно уставляюсь на парочку. Я весь во внимании…

— Меня зовут Светлана Георгиевна Авдеева, — суёт перед глазами удостоверение личности. — А это, — шаблонный кивок на напарника, — Антон Степанович Ратников.

Мужик чуть дольше возится с документами. Видимо до последнего ждёт, что я отмахнусь. Но я непрошибаем — «без бумажки — ты букашка!»

Только в памяти фиксирую морду второго работника отдела и некоторые данные, чтобы потом пробить у Агапыча, вновь с деланным равнодушием смотрю то на тётку, то на мужика.

— Простите, а вы кто? — с чувством такта у работницы опеки явно тяжело, впрочем, как и со взглядом. Холодный, пронизывающий, колючий. Привыкла с людьми других слоев общаться, где такт и учтивость не воспринимают.

— Я, — чуть запинаюсь. Спешно размышляю, как более правильно представить. — Я — дядя Арины.

— Дядя? — вытаращивается Светлана как-то там… Авдеева.

— Угу, — кивок. — Дмитрий Романович Бессов. Временно за ней приглядываю.

— Опекун? — сощуривается Светлана.

— Если вам так будет угодно, — задумываюсь над сложностью подделать документы в ближайшее время. И понимаю, что это тяжко и накладно.

— Нам об этом никто ничего не говорил, — пробормотал Ратников, вновь обмениваясь с напарницей удивлённым взглядом.

— Проходите, — благосклонно распахиваю дверь шире и киваю в зал. Я должен показать себя хорошим и воспитанным хозяином. Пусть и временным… — Не разговаривать же нам на пороге, — выдавливаю благодушие.

Пара проходит в лавку, а я руку к боку прикладываю, пережидая боль. Закрыв дверь, торопливо шагаю за прилавок на тот случай, если рана начнёт кровоточить и чтобы глазастые работники отдела… этого не заметили.

— Исмаил Иосифович загремел в больницу, — начинаю непринуждённо, но без лишней угодливости и желания показаться милым. — Думаю, вы уже в курсе.

— Да-да, — задумчиво кивает Светлана. — Поэтому мы пришли к Арине.

— Зачем? — изображаю искреннее недоумение. — Исмаил позвонил, попросил меня пару недель присмотреть за племяшкой. Пока сам лечится.

Недоумение на лицах Авдеевой и Ратникова смягчается, но полностью не спадает:

— К сожалению, — без вины, но с завидным упрямством и явным намерением осадить, — нас никто не предупредил о вас.

— А я тут причём? — хмурюсь.

— В такой щекотливой и спорной ситуации было бы уместно, — колюче поясняет Светлана, уже не скрывая недружелюбия. Полагаю, в парочке, яйца именно у этой особы. — Не могли бы вы показать документы? — Авдеева пристально на меня смотрит, словно знает, что документов нет, и я их не покажу. — На опекунство или попечительство. Или нотариально заверенную копию, — выдавливает ядовитую улыбку.

Твою мать! Вот же приставучая стерва!

— Мы не официально договаривались, — поясняю спокойно.

— Тогда прошу нас извинить, — леденеет тон Светланы, — но вы Арине Родионовне Коган всего лишь дядя, хотя документов, это подтверждающих, как понимаю, у вас тоже нет? — а взгляд такой, что до кишок пробирает.

— Оставил в номере гостиницы, — тоже не пальцем сделан. А Авдеева не самый жуткий человек с кем мне приходилось иметь дело и негласно сражаться за альфа-принадлежность. — Как прилетел, сразу в гостиницу, а потом сюда… Сами понимаете… Забыл…

— Нет, — даже не пытается изображать симпатию. — Не понимаю, — продолжает меня сканировать Светлана и тут же строго: — Дмитрий Романович, вы же хорошо понимаете, что оставить девочку под вашим присмотром, без каких-либо на то документов, мы не в праве?

— Свои документы предоставлю, а Арина… Мы собираем документы на признание её дееспособной, но ей через месяц восемнадцать… проще дождаться…

— Арина работает?

— Это не ваше дело.

— Боюсь, — упрямей овцы Авдеева, — моё больше, чем ваше.

Меня начинает бесить эта баба. Тем, что хорошо знает права. Тем, что тычет мне этим.

— Зачем лезть в семью, где в неудобной ситуации осталась достаточно взрослая, разумная и воспитанная девушка? Так необходимо нагадить ей в душу?

— Вы сами сказали, всего месяц…

— За это время можно растоптать не одно хрупкое создание.

— Арина уже бывала в приюте. В этот раз мы подыщем ей временную семью. Патронаж набирает силу…

— Я же сказал, документы предоставлю.

— Ваши документы мне не так интересны, как те, что касаются Арины и её опекунов и попечителей.

— Тогда вам лучше обратиться непосредственно к Исмаилу Иосифовичу…

— Мы у него были, — пристреливает холодно Светлана. — Он даже о вас ничего не сказал.

— Шутите? — изображаю недоумение. — Были у человека, только что перенесшего сердечный приступ? — хаотично соображаю, как выкрутиться.

— Да, — непонимающе кивает Светлана, явно уставшая от нашей пустологии. — К чему вы клоните?

— Были у человека, который сейчас под препаратами, и едва языком ворочает? — цепляюсь за первое, пришедшее в голову.

Авдеева и Ратников вновь обмениваются взглядами.

— Если вы будете напирать, то я обращусь в суд с иском, что вы берёте показания у человека, находящегося не при светлой памяти и замутнённым рассудком, — не помню такого в своей практике, но уже ляпнул. Видя лёгкое замешательство, решаю дожать. — Давайте очную ставку сделаем. Встретимся в больнице. И визитку свою оставьте… на тот случай, если всё же мои документы придётся вам предоставить.

— Сами? — сомневается тётка. — Свои документы предоставите?

— Конечно, — ни секунды не медлю, чтобы не дать повода усомниться.

Светлана ковыряется в сумочке. Выуживает небольшую карточку и кладёт на стеклянную поверхность прилавка. Порываюсь взять, но работница отдела опеки и попечительства придерживает визитку пухлым пальчиком:

— Вам ведь известна уголовная ответственность за заведомо ложные сведения?

— Видимо, больше чем вам! — парирую сухо. — Мелкую не отдам. Пока Исмаил Иосифович болен, Арина будет со мной.

Слова вколачиваются в сознание, как большие гвозди в деревянную стену — не лгу. Почему-то именно этот случай. Эта девочка… Меня зацепила.

Видимо потому, что я сам когда-то оказывался в примерной ситуации. Только я был один. Заступников не находилось.

А люди, которые занимаются контролем разных семей не всегда заслуживают уважительного отношения и обращения.

Вот и сейчас — работники пекутся о судьбе уже достаточно взрослой девицы, хотя есть семьи с гораздо более сложной ситуацией, где реально требуется контроль органов надзора, где маленькие дети без должного внимания и ухода… Но именно туда «добрые» работники опеки и попечительства почему-то не любят захаживать.

Да и мысль, что Арину запрут в каком-то учреждении, или передадут в патронажную семью, мягко говоря, корежит.

— У вас время до вечера, — неуверенно подаёт голос Ратников, опираясь о прилавок. — Если не будет полного пакета документов, завтра придём уже с группой изъятия.

— Мы разберёмся и соберёмся, — размазываю ответ. Даже порываюсь шагнуть из-за витрины, чтобы быстрее выпроводить парочку, как тётка огорошивает:

— Я бы хотела удостовериться, что девочка жива и здорова, — выдавливает свою формальную ядовитую улыбочку Авдеева. Не люблю с бабами расправляться, но эта нарывается.

— Мёртвые и больные в школу с друзьями не бегают, деда в больнице не навещают, — парирую со всем сарказмом, на который сейчас способен.

Бл*, курить хочу! Сожрать бы кого…

— То есть, её нет? — вскидывает брови Светлана.

— Вы удивительно проницательны. А теперь прошу меня извинить, лавкой заправлять Исмаилу не обещал. Да и дела у меня… за документами бы нужно смотаться.

Уже готовлюсь к препиранию по поводу законности нахождения друг друга на территории чужой собственности и попытки проникнуть в жилище, как представители отдела опеки и попечительства уходят, но на лицах застывает маска сомнения и недоверия.