Мир без завтрашнего дня

София Бёрк (2025)

7 октября 2008 года, когда на Земле началась страшная эпидемия, из-за которой человечество оказалось на грани вымирания, из большой семьи Кёнингов в живых осталось лишь трое: Барбара, Филипп и Энтони. Каждый из них не представлял из себя ничего необычного в классическом понимании этого слова, пока в один момент судьба не сталкивает с незнакомцем, утверждающим, что человечеству ещё можно подарить шанс на новую жизнь. Только вот… правда ли это? Почему для этого нужны именно Кёнинги? Что делает их такими особенными? И стоит ли вообще доверять тому, чьи мотивы не могут быть подтверждены ничем, кроме собственных слов?

II. Гром среди ясного неба

— О, Отец наш святой, — громко, так, чтобы слышал каждый житель лагеря, начал молиться Габриэль, сложив руки в специальном жесте, — помоги детям своим в сегодняшнем испытании. Помоги им путь истинный и убереги от всякого зла. Аминь.

— Аминь, — повторил завершающую формулу Губернатор, после чего посмотрел почему-то на черноволосого коротышку Сиджи, настолько сильно выпятившего грудь вперёд, что стоит нанести один удар и он лопнет.

Прямо, как воздушный шарик, над чем кто-нибудь обязательно бы да посмеялся, если не одно «но»: он — один из членов семьи Матье. Так же как был когда-то Роджер, а теперь его старшие дети Ноэль и Ирэн, для которой, казалось, апокалипсис был тем, о чём она мечтала каждую рождественскую ночь, пока остальные дети просили себе плюшевые игрушки или кукольные домики.

Особенно сильно это проглядывалось в чёрных, как смоль, глазах, что всегда с презрением смотрели в том числе и на генерала. Что уж говорить об участниках Инициации, весело машущих рукой своим матерям на выходе за ворота, где их ожидал бесконечный лабиринт обшарпанных, полуразрушенных районов с чёрными глазами заброшенных зданий и торчащими из земли рёбрами-арматурами, от одного вида которых захватывало дух.

В хорошем смысле.

В плохом лично Филипп никогда не размышлял, пускай знал по фильмам и рассказам, что когда-то земля выглядела куда лучше. Например, на улицах не встречались обгоревшие останки автомобилей, брошенных в первые дни катастрофы, а люди не бросали всё, что у них есть лишь бы быстрее покинуть страну и уехать в более безопасное место. Порой даже нелегальными способами, из-за чего вирус распространился по континентам слишком быстро, проникнув даже в Новую Зеландию и Новую Каледонию.

Целыми и невредимыми остались разве что какие-то маленькие острова, куда раньше не ступала нога человека и, возможно, никогда уже и не ступит, если Лип не получит звания разведчика, почему, когда остаётся шестьдесят секунд до начала испытания, приходится с максимальной сосредоточенностью занять позиции. В первую очередь для того, чтобы внимательно изучить полосу препятствий и выбрать самый оптимальный, быстрый и безопасный маршрут даже с учётом того, что заражённых здесь быть не обещает.

По крайней мере, до наступления заката точно — разведчики позаботились об этом, отогнав ближайшее стадо ближе к центру бывшей столицы, и тем самым предоставив участникам больше места для выполнения манёвров.

Так Лип успел в своей голове прикинуть маршрут:

сначала спрыгнуть на крышу маленького магазинчика, потом зацепиться за подоконники и с их помощью вскарабкаться вверх, а затем побежать дальше по крышам прямо к подвесному мосту, по сути, державшемся на двух старых верёвках и полупрогнивших досках, в связи с чем каждый шаг должен быть выполнен с предельной осторожностью.

В противном случае можно сорваться вниз с многометровой высоты, как это было восемь игр назад, когда военные только-только придумали Инициацию для того, чтобы набирать себе в отряды дееспособных и молодых бойцов, ещё верящих в идею спасения мира с помощью знаменитых учёных, которые, поговаривают, по сей день продолжают искать лекарство, несмотря на то, что большая часть научных центров была уничтожена ещё в первую волну. Включая знаменитый американский ЦКЗ², в итоге превратившийся сейчас в ещё один мемориал прежней жизни, откуда люди смогли на первое время достать себе необходимые припасы в виде семян и лекарственной продукции для обеспечения более-менее комфортной жизни в полевых условиях.

— Итак! — громко объявил разведчик, когда стрелка секундомера начала отсчитывать последние десять секунд. — На старт!.. Внимание!..

Но не успел разведчик произнести «марш», как стрелка на секундомере встала ровно по центру, как бы подавая сигнал для того, чтобы ноги, до этого крепко стоящие на земле, легко оттолкнулись от неё, а сердца, ещё мгновение назад бьющиеся в обычном ритме, с удвоенной силой начали качать кровь, помогая уверенно вскарабкиваться по выступам кирпичных стен и перепрыгивать с крыши на крышу быстрее других участников, некоторые из которых не стесняются толкаться или ставить подножки. Поскольку, если потом кто-то и попытается пожаловаться, то доказать что-либо будет невозможно из-за того, что наблюдатели стояли только на определённых отрезках полосы, простилающейся вдоль огромной набережной.

С неё хорошо был виден практически весь город с его почерневшими от сажи домами, заросшими травой детскими площадками, обвалившимися лестницами, покосившимися небоскрёбами, неприличными надписями и страшными рисунками на заборах, которые Лип хотел бы запечатлеть на фотоаппарат. Однако задача сейчас стояла другая, поэтому, запихнув все поэтические мысли в дальний угол сознания, он стремительно вырывается вперёд, оставляя позади даже, казалось бы, более выносливого и подготовленного Сиджи, чьё недовольное ворчание сливается с посвистыванием Генриха Крауса, опирающегося локтём на одну из опор хлипкого подвесного моста.

— Вот же…

— Смелее, смелее! — прокуренным голосом подбодрил разведчик, словно не замечающий, что достаточно потрёпанные на вид верёвки создавали ощущение, что вся конструкция может вот-вот рухнуть, если перевести на полупрогнившие доски слишком много веса.

— Да, смелее, поэт! — слышится поддразнивание, принадлежавшее рыжеволосой девушке, что ступила на шатающейся из стороны в стороны мост так решительно, будто перед ней была обычная бетонная дорога.

— Да как вы это делаете?.. — как только холодные потоки ветра перестали раскачивать мост, Лип с опаской перешагнул сразу через три доски и снова замер, невзирая на крики тех, кто ещё не решался продвинуться дальше.

Прежде всего из-за очевидного страха упасть с высоты семиэтажного дома, за которым практически сразу располагалась финишная прямая, где стояла Барбара, не способная сдерживать эмоции, как от долгожданного выхода за стены, так от примерки старой-доброй формы вместе с прикреплённым к берду пистолетом, выданным для того, чтобы при возникновении непредвиденных ситуаций суметь защитить. Ну, или, как в её случае, защититься самим, что ещё более непривычно в силу того, что год реабилитации не подразумевал под собой носку любого предмета, способного нанести вред.

В первую очередь ей самой. Во вторую — её близким.

Винсент однажды сам в этом убедился, застав приступ, в порыве которого, не осознавая, что происходит, Барбара схватила кухонный нож и поцарапала его. Не сильно, но достаточно для того, чтобы потом не раз просить прощение и всё равно чувствовать себя паршиво при взгляде на шрам практически во всё предплечье, скрытое сейчас за тканью формы. Однако, имеющей чуть более коричневый оттенок, подходящий под цвет его глаз, не отрывающихся от пышных каштановых волос, обрамляющих лицо напарницы, что вырвала из водоворота мыслей одной лишь фразой:

— Ты чего пялишься?

— Ничего, — машинально отвечает Винсент, одновременно с этим чуть рассеянно хлопнув ресницами для того, чтобы окончательно сосредоточиться на окружающей среде, а не на том, кто стоит рядом. — Просто немного забыл, что ты снова можешь выглядеть так…

— Так не по-разведчески? — тёмные брови, частично спрятанные за чёлкой, изогнулись в только свойственной Кёнингам дуге.

И хотя по тону было понятно, что данный вопрос больше шуточный, ответ очевиден: отсутствие усердных тренировок сказалось на физической форме настолько, что пояс на форме пришлось затянуть на одно отделение туже. Что уж говорить о верхней тёплой кофте, смотрящейся теперь более свободно, чем раньше даже с учётом того, что одежду на зиму специально шили не по чётко индивидуальным размерам.

— Так не по-граждански.

— Ой, иди ты, — фыркает она, при этом используя всё ещё достаточно мягкую и даже расслабленную манеру, что заметно по мимике и жестам. — Если уж хотел сделать комплимент, то придумал бы что-нибудь получше, тем более, что мы не виделись… сколько?

— Две недели, — озвучивает Винс точное время вылазки, как за боеприпасами, так и обычными товарами для фермерства и рукоделия, — и согласен, прозвучало не очень. Но я правда рад, что мы опять можем называть друг друга напарниками. Пускай и временно.

— Вообще-то я на этапе переговоров с начальством по поводу моего возвращения хотя бы на половину ставки, — услышав толику грусти, решила подбодрить Барбара. — Загвоздка разве что в прохождении медкомиссии и выдачи справки от Марты, но, думаю, после сегодняшнего мероприятия этот вопрос решиться быстрее, и уже через пару тройку недель я вернусь в строй, чтобы надрать тебе задницу так же, как в Рёгенсбурге!

С этими словами каждый из них в то же мгновение непроизвольно расплывается в улыбке от воспоминания, как два года назад, во время соревнований по рукопашному бою, они сражались до тех пор, пока в конечном итоге Кёнинг не выполнила подсечку, выбив почву из-под ног.

Причём, как в прямом, так и в переносном смысле, потому что с того момента она стала для него первым человеком, кто при всей своей внешности и, казалось бы, лежащих на поверхности интересах и привычках, производил совершенно не то впечатление то ли из-за врождённого, то ли из-за приобретённого притворства. Причём, такого уровня, что на выстраивание доверительных отношений, в которых его можно было избежать, ушло несколько долгих месяцев, что стало неожиданностью и для самой Барбары. Но не в плане продолжительности, а в плане настойчивости и терпеливости блондина, так как многие, не находя нужного контакта в первые несколько дней, уходили к тем, с кем проще. К кому не нужно искать определённого подхода для того, чтобы, пройдя этап соблюдения строгих понятий личных границ, спокойно обниматься при встрече и прощании, соприкасаться локтями во время зачистки территории, засыпать порой на плечах друг друга по дороге в новый пункт назначения, лежать на одной кровати во время рассказа о произошедшем за стенами… и кучу всего другого, настолько вошедшего в привычку, что ни один, ни второй не мог представить, каково жить иначе.

Лип говорил, что это связано с тем, что их души — родственные, то есть якобы, если верить разным философам и мистикам, созданные друг для друга, и хоть в всякую подобную хрень Бэбс верила с трудом, не согласиться с тем, что их многое объединяет, нельзя.

Взять в пример так называемую чуйку — за два года службы бок о бок они научились улавливать одни и те же вещи практически одновременно, и внезапное ощущение утяжелившегося воздуха, будто в преддверии какой-то опасности, не стало исключением, заставив обоих переглянуться в надежде понять, чем это вызвано. Почему по всему телу пробежало неприятное чувство, усилившееся с тем, как буквально в паре миллиметрах от носа пролетает острый наконечник с пёстрым оперением, выполненным из красных, жёлтых и белых перьев. Явно крашеных, но настолько знакомых своим сочетанием, что на ум моментально приходят грубые высокие ботинки на шнуровке и чёртовы байки.

— Твою ж…! — только начало слетать с губ ругательство, как Винс схватил за куртку и потащил в укрытие, каким стал огромный блок от кондиционера, присоединённого к металлическим квадратным трубам.

— Не задели?

— Нет, всё пучком, — Бэбс кивает, но напарник всё равно, по привычке, выработанной при работе полевым медиком, быстро осматривает на наличие ранений. — Меня больше беспокоит, что на нас совершили нападение «пернатые» собственной персоной.

— Уверена, что это они? — он потянулся к своему автомату для снятия предохранителя, и ровно в эту секунду одна из стрел перелетела укрытие, ещё раз продемонстрировав окрас, отвечающий сам за себя. — Вот чёрт… Нужно предупредить остальных.

— Думаешь, они успеют сюда прибежать, учитывая, что хотя бы кто-то из участников уже должен приблизиться к финишу? — стоило произнести эти слова вслух, как, словно назло, со стороны финишной прямой послышался крик.

Девичий. Испуганный. Прерванный тем, что острый металлический наконечник вонзается в шею, очень быстро окрашивая серое покрытие ярко-красным цветом, при виде которого и у Бэбс, и у Винса пробегают мурашки. Однако не из-за страха крови, а из-за осознания, что та рыжекурая девушка, что перескочила раньше всех подвесной мост, мертва из-за «Ангелов», явно готовивших эту диверсию заранее. Иначе объяснить такую слаженность, совмещённую с эффектом неожиданности, невозможно, не говоря уже о том, что за несколько лет серьёзной вражды, они никогда не нападали постепенно, стараясь выцепить каждого по отдельности, что особенно заметно по тому, как быстро всё стихает.

— Кажется, я видел, как двое спрятались за теми трубами! — не проходит и секунды, как один из байкеров показательно громко направляет своих товарищей туда, где обе фигуры ставят пальцы на спусковые крючки в полной готовности начать перестрелку.

— Давай на счёт три, — шёпотом предлагает Барбара, на что напарник утвердительно кивает и сильнее прижимает приклад к плечу. — Раз… два…

«Три» — про себя отсчитывает Винсент, после чего стремительно выкатывается из укрытия, встаёт на одно колено и два раза подряд нажимает курок, убивая ближайших к себе «пернатых» раньше, чем те успевают среагировать.

Бэбс же выглядывает лишь мельком, оперевшись локтями на чуть прогнувшийся металл во избежания дрожи, способной испортить выстрел, прозвучавший далеко не сразу. В том числе из-за долгого отсутствия практики, которую приходится компенсировать воспоминаниями о том, как в самом начале генерал учил действовать: сперва охватить всю картину в целом, оценить и распределить по степени важности все её составляющие, потом сопоставить точку прицеливания с точкой попадания, и только после этого нажать на курок.

Щёлк — и один из «пернатых» пошатнулся и упал с зияющей во лбу дыркой, из которой ручьём полилась кровь, на этот раз заставившая вздрогнуть всех тех, кто наконец-то догнал ту рыженькую девчонку, о бездыханное тело которой первым споткнулся Лип. Затем уже все остальные, не понимающие, что в таком случае делать: кричать? Звать на помощь? Бросаться в отчаянный бой?

— Идите сюда! — заметив метания новобранцев, закричала Барбара и для большего привлечения замахала руками, указывая на блок от кондиционера и металлическую трубу, к какой бросилось сразу несколько человек. — Нужно двое, готовых стать приманкой, и двое, неплохо дерущихся в рукопашку. Есть у нас такие кандидаты?

— Ну, я неплох в драках, — переглянувшись с другими ребятами, вытянул руку довольно крепкий на вид парнишка.

— И я тоже! — выкрикнул другой, наверняка, посчитавший, что такую возможность нельзя упускать, как минимум, для личного дела.

Ведь если план Барбары выгорит, генерал, а то и сам Губернатор обязательно отметит проявленную храбрость и, вполне вероятно, даст звание разведчика без прохождения следующего этапа Инициации.

— А я могу отвлечь! — так же отозвался Лип, устроившийся прямо под боком у сестры, что, вполне предсказуемо, вызвало смешок:

— Ты-то? Умоляю, поэт, оставь это дело профессионалам! — Сиджи театрально взмахнул руками, как будто отдавая остальным приказ повторить его дебильную улыбку, которая была совсем неуместна во время перестрелки, где оружие есть только у двоих.

— Значит, как самый умный и натренированный, пойдёшь первым, — приказным и жёстким тоном заговорила Кёнинг. — Остальные — расходитесь по периметру и выбивайте арбалеты, желательно скидывая их с крыши, чтобы мы с Винсентом быстрее покончили с ними. Ясно?

— Так точно, — как и подобает будущему разведчику, уверенно ответил брат, в то время как остальные молча кивнули отчасти из-за того, что Барбара потеряла свой статус авторитета.

Хотя, ни для кого не секрет, что если бы не травма, то с вероятностью в сто процентов она бы разнесла всех «пернатых» в одиночку, дабы сохранить жизни ещё совсем «зелёных» парней и девушек, воспринявших это, как очередную тренировку. Правда, с пометкой на то, что ранения здесь реальны — окончательно убедиться в этом удаётся, когда на бетон снова проливается кровь.

Сначала из вспоротых животов тех, кто первым попытался, как и было приказано, выбить оружие с помощью пинка в сгиб кисти. Потом из груди и головы тех, кто оказался не готов к тому, что «Ангелы» могут быть не менее манёвренными и быстрыми, несмотря на габариты и одежду, самой тяжёлой частью которых являлись ботинки. Или, правильнее сказать, берцы, украшенные шипами, способными оставить на коже неприятно жгучие и выбивающие из колеи раны, необходимые исключительно для мучения. Чтобы жертва требовала пощады, но всё равно испытала вкус смерти, пускай это всего лишь обычная стычка с врагом.

С живыми людьми, которые не имеют регенерации, и простого свинца будет достаточно, чтобы забрать их жизнь так же, как они это сделали своими стрелами с красно-жёлтым оперением, особенно ярко выделяющимся на фоне растёкшейся по бетону крови, что без сомнений войдёт в историю для траурной речи Губернатора у нового мемориала, возле которого — Лип уже представил — Марлен положит свои любимые пионы и с тех самых пор возненавидит их.

Впрочем, как и Тони, который и без того достаточно закрытый, что уж говорить о том, что с ним станет после того, как генерал принесёт известия о том, что его брата и сестры не стало из-за того, что никто не смог предугадать нападение «Ангелов». Чёртовых «Ангелов Ада», сумевших парализовать выстрелом в спину даже младшего Матье, теперь следящего за происходящем с помощью звуков:

Вот Барбара, поняв, что начавшийся тремор не даст выстрелить, кидает пистолет обоймой прямо в нос байкера, следом нанося косой удар с ноги для окончательного сбивания ног. Однако не проходит и мгновения, как кто-то хватает за плечи и с громким звуком впечатывает в стенку.

Вот Винсент, заметив краем глаза, как тело напарницы тут же обмякает, громко кричит, тем самым не специально позволяя «пернатому» ударить себя в бок и приставить дуло собственного же автомата ко лбу для того, чтобы воздух разрезал выстрел.

Примечания

2

Центры по контролю и профилактике заболеваний США