То, чего не избежать

Снежана Руслановна Аникина, 2021

События разворачиваются в конце девятнадцатого века. Повесть рассказывает о молодом дворянине Николае Дьякове, который решил посвятить свою жизнь семье, саморазвитию и писательскому делу, не имея никакого желания влюбляться и вступать в брак. Но всегда ли будет так? Был бы он по-настоящему счастлив, если бы в конце концов не нашлась та, с кем можно было бы разделить радость и горе, поделиться мыслями и переживаниями, кем можно было бы восхищаться просто потому, что она существует?

3

Дьяков и Воронина вышли на балкон. Николай почти с первых секунд после остановки уставил свой холодный взгляд на множество красивых, до сих пор пышных, как платья, деревьев, которые плавно шумели из-за несильного ветра, а после и на высокое золотое Адмиралтейство, повернув голову направо. Варвара же, поймав момент, стала потирать от волнения свои хрупкие, нежные ручки, но старалась дышать равномерно, а также дорожила спокойствием и сдержанностью.

— Тучи чернее, чем раньше. Вот-вот опять начнется дождь. Полагаю, недолго будет длиться здесь наша беседа.

— А я буду мысленно умолять погоду, чтобы она не торопилась с ним.

— Ха-ха, бросьте, Варвара Фёдоровна. Этого не нужно.

— Вы недооцениваете могущество и хитрость мыслей, Николай Викторович.

— Как раз наоборот. Я имел в виду, что природа сильнее нас, мы не в состоянии её контролировать, приказывать ей… Всё происходит по воле природы и Бога.

— Вот как… Хоть я и считаю, что, наоборот, только мы сами, и никто более, ответственны за все наши поступки, судьбу, именно мы строим или разрушаем мир и себя без посторонней помощи с земли или же неба, но мне не хочется с вами спорить, — с полустеснением отстояла себя собеседница. Хотя до этого оба говорили свободно и ровным тоном.

— В спорах нет смысла, а ещё я рад, что вы высказали свою точку зрения. Не всем же быть одного мнения, — облокотившись об перила, Дьяков начал рассматривать прохожих.

Они простояли в полной тишине полминуты, а после девушка с искорками в глазах спросила:

— А вы, случайно, не планируете посетить театр? Мы бы вместе сходили, а после обсудили бы его, да и о других вещах порассуждали бы. Я желаю больше узнать о вас.

Молодого человека действительно немного привлекло данное предложение. Видимо, Воронина угадала одно из его слабых мест. Однако Николай ответил с лёгкой задумчивостью:

— Нет, на данный момент нет времени на него, так как дела не ждут: университет, тренировка с сестрой в игре на фортепиано, помощь родителям… Прошу меня простить.

Но обида не завладела ею.

— Печально, но я могу вас понять. Но если появится свободное время для похода туда, напишите мне?

— Не обещаю, но возможно. Пожалуйста, не надейтесь сильно.

— Да. Человек вы очень занятой, привязаны к семье. Я это прекрасно вижу и ценю в вас, — Варвара встала чуть ближе к собеседнику. — Хотела бы также поинтересоваться: вы думаете о женитьбе?

Этот вопрос подпортил душевное удовлетворение Николая, но он не подавал виду.

— Нет, таких мыслей нет и быть не может. Не хочу лишних забот и страданий. Я уверен, что моя главная жизненная задача — это быть щитом и гордостью для своей семьи, то есть матери, отца и сестры. Остальное, то есть романтическая любовь и брак, жена и дети, — чепуха и второстепенное дело самого последнего сорта.

«Считает смыслом жизни то, что имеет с рождения… А продолжение рода и чувство, делающее существование в этом мире, особенно юность, ярче, краше и волнительнее, — пустота, невидимка… Это пугает», — с негодованием подумала Воронина.

— А я бы хотела выйти замуж… По-моему, бракосочетание, попадание в плен любовью, — самое чудесное, что может произойти с человеком, — мягко и нежно высказалась и она, тоже облокотившись об перила и посмотрев на прохожих.

Через пару минут, полных молчания, начали понемногу падать мелкие и холодные капли. Они будто разбудили Николая, полностью вывели его из состояния глубоких и манящих дум о всяком. Он посмотрел наверх вслед на Варварой, чувствуя, как дождь становился сильнее и шумнее, после чего оба вошли вовнутрь. В этот самый момент к своему сыну подошла Елизавета Александровна. Слуга же, который стоял рядом с балконом, закрыл его за теми.

— Сыночек, я как раз хотела выйти к вам. Сейчас Олечка будет играть на фортепиано. Ты как брат и учитель обязан её послушать, — тут она заулыбалась, увидев Воронину рядом с Николаем. Тот же воодушевился и оживился её словами за секунду.

— Конечно, я с радостью послушаю ее, маменька.

Все понемногу подходили к семнадцатилетней девушке, очень по внешности похожей на Николая, но с женскими чертами и фигурой. Она уже села за клавиши. Дьяков встал сбоку, любуясь сосредоточенным личиком и сдержанным поведением его дорогой сестрёнки и мысленно желая ей удачи и великолепного исполнения музыкального произведения. Всё же остальное для него исчезло напрочь, он видел и замечал лишь её.

Выступление началось. Ольгины тонкие пальцы оказались над клавишами, и девушка приступила к игре на большом чёрном инструменте. На всю гостиную начали издаваться звуки из вальса №2 ми минор Грибоедова, выдающегося человека… Звуки скакали вверх и вниз, становились то громче, то тише, ощущалось то веселье, то спокойствие. Произведение хоть и небольшое, но Николай уже успел полностью проникнуться живой музыкой и даже на несколько секунд закрыл глаза от наслаждения. Он был горд за свою сестру и доволен тем, что многочисленные и многолетние занятия с ней дали такие потрясающие плоды. Остальные же зрители тоже были не в состоянии оторвать своих глаз от этого великолепия, а некоторые даже подыгрывали Ольге, слегка двигая головой или рукой. Исполнительница же со временем вошла во вкус, в музыку с головой и забыла о людях, окружавших её, и продолжала играть с лёгкостью во всём, с мыслями о том, что она на данный момент находилась совершенно одна. От неловкости и стеснения не осталось и следа.

Мелодия подошла к концу, и все без исключения стали аплодировать юной исполнительнице. И как только Ольга встала и чуть поклонилась в знак благодарности, к ней подошёл брат и крепко и нежно её обнял.

— Ты молодец, милая. Ты — лучший музыкант для меня.

Девушка растрогалась от таких ласковых и полных безграничной любви слов, выходивших из самого сердца юноши, и прижалась к нему в ответ.

— Спасибо большое, Колечка. Я от всей души благодарю небеса за то, что у меня есть такой добрый и надежный брат и учитель жизни, как ты.

— Мне тоже очень с тобой повезло. И мы всегда будем вместе. Ты и мама — единственные женщины, которые мне жизненно необходимы.

Но тут улыбка Ольги медленно исчезла, а за этим последовал тихий вздох.

— Да, но… ты не меняешься, несмотря на возраст. Где-то ты такой упрямый ребёнок, — она пристально и жадно посмотрела в его тёмные глаза, словно мысленно проникая в его разум и читая его содержимое, и от этого у молодого человека по спине прошла холодная дрожь. — Так запомни же мои слова: скоро в твоей жизни будем не только я и родители, а мы с маменькой будем ждать пополнение в нашей женской компании. Появится третья, которая тоже займёт место внутри тебя, хочешь ты этого или нет. Клянусь, и никогда не откажусь от своих слов.

Николай окончательно опешил от страшного для него предсказания из уст сестры. Сразу после этого Ольга мило улыбнулась, чтобы никто, не дай Бог, не заметил что-либо странное. Молодой человек же ничего не ответил девушке, а лишь кивнул ей задумчиво, радуясь тому, что их шёпот никто не был в состоянии услышать.

— А мама тебе не рассказывала кое-что? Та, с кем ты разговаривал на балконе, — и есть тот самый вариант.

После такого Дьяков уже окончательно утонул в зыбучих песках шока. Возможно, это настоящее чудо, что он продолжал твёрдо стоять на ногах, без каких-либо колебаний, однако его и без того бледная кожа стала еще белее. На миг направив взгляд на Варвару, он направился к матери, но не за тем, чтобы поднять ту тему снова.

— Я пойду к себе. Мне стало нехорошо.

— Боже, иди, конечно. Что-нибудь приказать сделать? — с заиканием забеспокоилась Елизавета Александровна.

— Нет, я уже попросил Алёну сделать чай. Мне этого будет достаточно.

— Как скажешь, отдыхай.

Николай, наконец, зашёл в свою комнату. Интерьер отчасти похож на интерьер гостиной. С двух противоположных сторон располагались шкафы во всякими книгами, перед окном — рабочий стол с парой стульев с одной и другой сторон, а ближе к двери — мягкая двуспальная кровать. Дьяков прислонился к двери, смотря в пол, и пальцами одной руки схватился за волосы и чуть потянул их вниз. Вспоминая тот момент и обдумывая всё по нескольку раз, он нервно посмеивался:

«Милая моя девочка, о чём ты говоришь?.. Неужто музыка сегодня разыграла в тебе чувство юмора, и ты решила пошутить? — на время мысли прервались, юноша «заснул», ушёл с головой в «бездну» из ничего, но после всё возобновилось. — Нет, Оля, не бывать этому. Мне никто не нужен, кроме вас троих. Вы самые близкие и любимые люди, зачем мне ещё кто-то? Зачем нам лишний человек в семью? Вы и работа — вот чего я с величайшим удовольствием придерживаюсь, и так будет до самой моей смерти. Ты неправа, сестра. Твоё гадание соврало в этот раз».

Вскоре он понял, что надо бы стереть это из головы и начать думать о другом, и встал вновь прямо. Дьяков вдохнул полной грудью, желая почувствовать незаменимую и родную ауру уединения и скорого рабочего и творческого процесса. А изюминкой были темнота, капли дождя на окнах, шум от него снаружи и свет от свечей. Когда молодой человек поставил канделябр на стол, он посмотрел на чашку с зелёным чаем. Медленно дотронувшись обеими ладонями до белой посуды, Николай понял, что напиток ещё не до конца остыл; впрочем, ему было бы всё равно, даже если бы чай оказался совсем холодным. Он взял со спинки стула свою домашнюю одежду — пышную белую рубашку и чёрные брюки, идеально ему подходившие, с широкой резинкой в поясе — и переоделся, затем аккуратно сложенную прогулочную одежду убрал в шкаф. Он попутно предвкушал сладкую и манящую работу с мыслями для собственного рассказа, да и для себя.

Вот он уже стоял возле окна с чашкой в руках, слегка прислонив голову к углу стены и внимательно рассматривая будто уставшими, но всё же живыми глазами здания, людей, которые шли, бежали, стояли, ехали, сменяли друг друга, и неспокойную погоду. Он не издавал ни единого звука, словно превратился в статую с идеальными, обворожительными формами всего и без чего-то лишнего. Иногда улавливались голоса людей из остальной части квартиры, но Николай не придавал этому никакого значения.

«Положим, он встретил её у Невы… Мрачной ночью, где светили луна, звёзды, фонари. Необыкновенная красота мёртвого создания… Нет, бессмертного духа, бывшего «заложника» уже холодного молодого тела».

— Разве описание не потрясающее? — внезапно, почти шёпотом произнёс Николай, прислонив ладонь к стеклу прямо перед собой и смотря уже на своё отражение, в свои глаза. — Да, верно… И эта встреча оставит большой след в главном герое, и не только в нём.

С полностью пробудившимся возбуждением Дьяков сел за стол, взял черновики, пробежался по последним строчкам и продолжил писать, периодически останавливаясь для обдумывания некоторых деталей.

«Будет потом интересно узнать, какое мнение сложится у всех… Не только по поводу этого рассказа, но и других… Восторг, недоумение, гнев? Ха-ха…» — пришло ему в голову в какой-то момент.

И так Николай просидел до полуночи, не зная о сне и чувствуя хороший прилив идей и бодрости.