Семейная реликвия

Юлия Морозова, 2023

Помещица Марья Алексеевна перед отъездом из России дарит пятнадцатилетней Танюше уникальную вещицу, которая должна служить ей и ее потомкам оберегом. Но в наши дни драгоценность, хранившаяся в семье сто лет, исчезает из тайника. Загадку шифра пытается разгадать молодой детектив, однако его поиски результата не дают. В конце концов уникальный оберег находится самым неожиданным образом.

Говорят, это счастье, если в семье есть проверенный временем, хранимый несколькими поколениями оберег. Считается, что такая реликвия обладает магической силой, оберегает членов семьи от бед и непредвиденных потерь, приносит удачу в делах. Оберег бережно хранят и очень огорчаются, когда с ним происходит какая-то неприятность, например, потеря.

Глава 1. Татьяна Никитична

Пролог

Утро выдалось по-летнему солнечным, хотя осень потихоньку вступала в свои права. Стояли те благодатные дни, которые в народе называют «бабьим летом»: ещё не начались нудные моросящие дожди, не пришли тягомотные холода, небо не посерело, оставаясь пока высоким и чистым. Прозрачные паутинки нежно трепетали в воздухе и застрявшими в них капельками росы блестели на солнце. Небольшой лесок постепенно расцвечивался пёстрыми красками листвы берёз, осин и рябин. В низине у пруда, где находился большой барский дом с замысловатым портиком и белыми колоннами, поднимался белёсый туман.

Пятнадцатилетняя Танюша в лёгкой батистовой кофточке и накинутом на плечи ярком платке, подаренными ей хозяйкой, Марьей Алексеевной, поёживаясь от свежего воздуха, стояла на просёлочной дороге. Ветер ласково скользил по её лицу, трепал небрежно забранные в косу волосы. Но Танюше недосуг было наслаждаться подаренными природой последними тёплыми денёчками. Вытирая без конца сбегающие по щекам слёзы, она смотрела вслед быстро удаляющемуся экипажу.

С пригорка, несмотря на туман, хорошо было видно, как на задворках усадьбы уже появились деревенские и начали хозяйничать. Мужики грузили на подводы мешки с зерном и мукой, туда же бросали кур, гонялись за гусями, выводили из конюшни лошадей. Бабы из господского дома выносили перины и одеяла, посуду и мебель, а старинные картины, хрустальные люстры, изящные фарфоровые статуэтки были крестьянкам не интересны. Никто из деревенских не понимал ценности предметов роскоши, считалось, это — баловство и в крестьянском хозяйстве не пригодится.

Шёл пятнадцатый год, империалистическая война затягивалась, всё беспощаднее разрушая устоявшуюся жизнь людей. С фронта возвращались раненые и отравленные газами мужики, насквозь пропитанные большевистской агитацией. Все важные вопросы теперь решались на сельских сходах, мнения господ никто не спрашивал и распоряжения их не выполняли. Ходили тревожные слухи, что народ начал громить барские усадьбы. Крестьяне забирали помещичью землю, резали на наделы, делили между собой имущество. Но с господскими домами вышла заминка, что с ними делать народ не знал. Не избалованные роскошью простые люди не придавали значения брошенному архитектурному наследию, зачастую жгли усадьбы, да и всё.

***

Помещица Марья Алексеевна дорогие сердцу ценности давно отправила в московский дом. Собрала обоз с вещами, когда в губернии только-только начинались крестьянские волнения. Молодые господа в начале лета укатили в крымское поместье, подальше от приближающихся грозных событий. До сегодняшнего дня оставалась только она, всё никак не могла оставить родовое гнездо, которое так быстро опустело. Наконец, и старая барыня собралась в дорогу. Накануне пришёл деревенский староста и предупредил:

— Барыня, Марья Алексеевна, мужики на сходе надумали землю у вас отобрать. Коська и Васька, горлопаны, громче всех шумели. Уезжать вам надобно от греха подальше. Не дай бог, люди озлобятся. Сотворят незнамо что. Слух прошёл, в соседнем уезде барина убили, а дом сожгли. Ох, неспокойно сейчас стало, народец волнуется из-за войны.

— Спасибо, Иван Митрофаныч, что уведомил. Я и сама подумывала об отъезде. Коли так случилось, завтра и отправлюсь.

Глаза старика повлажнели: «Наша барыня незлобивая, жили при ней спокойно. А с этими горлопанами как всё будет, одному богу известно». Он по привычке поклонился в пояс и попрощался:

— Доброго пути вам, барыня, не поминайте лихом!

— И тебе не хворать, Митрофаныч, благодарю за службу!

За ночь чемоданы были собраны, кучер Мишка ночевал в запряжённом лошадьми экипаже, ожидая хозяйского приказа об отъезде. Ранним утром Марья Алексеевна простилась с домашней прислугой, каждого щедро наградила за работу и приказала возвращаться в деревню. Таню она позвала к себе в кабинет:

— Танюша, ты мне четыре года служила верой и правдой. Нянюшкой нашему Николеньке была доброй. И мои поручения выполняла усердно. Полюбила я тебя, сиротку, всем сердцем, в молитвах своих про тебя не забывала.

— Барыня, Марья Алексеевна, — Таня опустилась на колени, поцеловала старухе руку и заплакала, — вы — моя благодетельница. Жила в вашем доме припеваючи, нешто я могла вас ослушаться. Николеньку я люблю, как братика. Куда же мне теперь?

— Домой в деревню иди, Танюша, бог даст — всё у тебя устроится. За работу твою верную хочу оставить тебе на память дорогую мне вещицу. Она оберегала моих бабушку и матушку, а потом и меня. Теперь тебе служить будет, а ты внучке своей передашь. И обо мне будет напоминать, может, когда-нибудь помолишься за меня!

В няньках

Вытирая слёзы концом платка, Танюша искренне горевала об уехавшей навсегда барыне, о довольно сытной жизни подле неё, забыв, что приходилось вставать ни свет ни заря, быть на побегушках и много работать.

В одиннадцать лет попала она в господский дом. В помощь кормилице нужна была шустрая девчонка — нянчиться с маленьким барчуком. Танюшку к барыне привела мачеха. Смышлёная и миловидная, она господам понравилась и осталась прислуживать в доме. Поначалу было в диковинку жить в богатых хоромах, но девочка быстро освоилась, да и господа её привечали. Особенно маленькая нянюшка привязалась к старой барыне, которая выделяла сироту среди других слуг. Когда отпускали домой — проведать семью, Таня всегда уходила с гостинцами и подарками. Марья Алексеевна подарила ей постельное белье и подушки, молодая госпожа отдавала свои юбки и кофточки. Так что Татьяна одевалась, как барышня, была завидной невестой с приданым. Мачеха хотела располовинить барские подарки, да отец цыкнул на жену: «У сироты хочешь отобрать», она и не посмела.

***

Родилась она аккурат в Татьянин день, морозным утром. Мать свою девочка не знала и не помнила, та умерла в тяжёлых родах. Повитуха ничего не смогла сделать: хорошо, что ребёнок жив остался. Отец думал, не выживет младенец, но старенькая бабушка выходила, не дала сгинуть Танюшке. Носила подкармливать к соседской невестке, которая тоже недавно родила, расплачивалась молоком да яйцами. Когда девочке исполнилось пять лет, бабушки не стало. Захворав, старуха плакала: «Как внучка будет без меня, мала совсем. Кто пожалеет сиротку!»

Вскорости отец привёл в дом новую жену — некрасивую вековуху. Больше никто не соглашался идти за угрюмого вдовца с тремя детьми да большим хозяйством. Опасаясь строгого мужа, молодуха не обижала сироту, работой неподъёмной не загружала, но и ласки от неё девчонка не видела. А когда родились свои дети, заставила девочку нянчиться с маленькими братьями.

Однако держала в мыслях: «Муж жалеет девчонку, а мои дети, как чужие», поэтому постаралась избавиться от сиротки при удобном случае. Как только у старой барыни родился внучок и стали искать проворную помощницу кормилице, она отвела падчерицу в господский дом, отдала в няньки. Пасынков, старших детей мужа, ещё раньше в город отправила, в плотницкую артель. Но Танюшка на мачеху не обижалась, очень рано поняла, никто её не пожалеет и не приласкает, кроме бабушки, которой не стало. Вот и потянулась душой к старой барыне, которая сиротку привечала и выделяла среди других слуг.

Четыре года Таня прослужила в няньках, вместе с маленьким барчуком грамоте выучилась. Теперь, после отъезда хозяев, с тяжёлым сердцем возвращалась в деревню. Девушка вспомнила о барынином подарке и достала из одёжного узелка завёрнутую в бархатную ткань вещичку. Откинула край и ахнула: солнце ослепило её, молниеносно ударив во множество граней камней и рассыпавшись на сотни разноцветных лучей. Радужные переливы завораживали, не давая глаз отвести от такой красоты. Она вспомнила слова Марьи Алексеевны:

— Таня, брошку эту моей бабушке подарила сама императрица. Она такой же сироткой осталась, как ты. Отдали её учиться в институт благородных девиц, а потом императрица взяла на службу во дворец. С тех пор брошка удачу нашей семье приносила. Храни эту драгоценность, никому не отдавай и не продавай, это оберег для тебя и для твоих детей.

Замужество

Когда девушке исполнилось восемнадцать, отец сосватал её за молчаливого Алексея из соседней деревни. Жених был с дефектом: на покосе повредил ногу косой, кровь хлынула так, что с трудом остановили. Деревенская знахарка выходила парня, но он так и остался покалеченным, на войну его не взяли.

Татьяна была рада выйти хоть за хромого, хоть за косого, лишь бы не оставаться в отцовском доме. Мачеха поедом ела, ядовито напоминая ей про службу в господском доме и попрекая куском хлеба: «Как же, барыней стала, одёжу господскую носишь! За скотом ходить не умеешь, на огороде работать не заставишь. А хлебушек-то наш ешь!» За всё доставалось: и за приданое, подаренное барыней, и за то, что писать и читать научилась, и за манеры, которые переняла у молодой госпожи. Отец не вступался, считал, девка взрослая — сама за себя постоять может. Поэтому Татьяна была благодарна отцу, что после сбора урожая, осенью, сыграли скромную свадьбу. Молодые, считай, познакомились только во время венчания. Но девушке сразу понравился неразговорчивый жених — пусть молчит, глаза добрые, а это главное. Дальше, как старые люди говорили, стерпится — слюбится.

Работал Алексей в плотницкой артели столяром-краснодеревщиком, поэтому с молодой женой сразу же укатили в город, где сняли комнатушку. Через год у молодых первенец появился, Пашка, следом второй сын — Гришка. Младшенькая Машенька, названная в честь старой барыни, родилась, когда Татьяне было уже за тридцать.

Барынин подарок Татьяна пуще глаза берегла, никому не показывала, в сундуке среди своего приданого хранила, завернутым в бархатную тряпицу. Женщина часто вспоминала слова барыни Марьи Алексеевны и свято верила, что брошка стала ей оберегом, поэтому не расставалась с ней даже в самые трудные времена. А чем ещё можно объяснить, что муж берёг и любил её без памяти, несмотря на то, жена иногда была резка на язычок и на ласку скупа: сказалось сиротское детство. Но Алексей не упрекал свою Татьянушку, во всём старался ей угодить, принести в дом лишнюю копеечку. Сундуки, столы и стулья, сделанные его руками, раскупались быстро, за это в артели его ценили.

Когда в городе совсем голодно стало, Алексей отвёз семью в родную деревню. Избу родительскую подлатали, огород засаживали картошкой, так и выживали. Потом во дворе скотина появилась, куры, гуси. Сад хороший Алексей Петрович развёл, яблоки у него были всем на удивление.

***

Если бы не сорок первый, так и жили бы — не тужили, хозяйство хорошее завели, детям помогали. Война принесла горе всему народу, не обошла стороной и Татьянину семью. Павла в армию призвали ещё в тридцать восьмом, он прошёл всю войну, ни разу не побывав дома. А Григория забрали сразу, в июне сорок первого, как только началась мобилизация. Вот из-за него Татьяна Никитична чуть своей дорогой реликвии и не лишилась.

В сорок третьем на Курской дуге Григорию осколком всю ногу раздробило. Сделали операцию в прифронтовом госпитале, но раны не заживали, отправили солдата долечиваться в Москву. Оттуда родители получили от Гришки письмо, что ногу хотят отрезать, потому что заражение крови началось. Мать, недолго думая, барынину драгоценность за пазуху спрятала, да и поехала Гришку выручать. Долго ждала главного хирурга, который не выходил из операционной. Но дождалась всё-таки, стояла на коленях перед ним, плакала горючими слезами, умоляла спасти сына, совала ему в руку дорогой подарок.

Хирург, усталый, с красными глазами от недосыпания, поднял Татьяну с колен, запихнул ей в карман брошь и строго сказал:

— Мать, спрячь свою побрякушку подальше. Она сына не спасёт. Лучше бы ты мне пенициллин привезла. Иди, молись за него, а нам не мешай. Сделаем всё, что можем. И больше не приезжай сюда, дома жди своего героя. Орденом его наградили.

Через несколько месяцев вернулся Григорий домой с орденом, хоть и хромой, как отец, но на своих ногах. Так и осталась старинная вещичка в семье, любовно хранимая в потайном месте. Татьяна Никитична была твёрдо уверена, хоть и молилась она за своих детей, да только слова барыни крепко помнила: «Брошка долю счастливую тебе даст, береги мой подарок». То ли молитвы, то ли оберег помогли, но сыновья, слава богу, вернулись с войны домой. Зажили своими семьями, родили детей, обзавелись жильём в городе. Жизнь налаживалась, теперь в деревню не только дети приезжали, но и внуки.