По доброй воле

Слава Доронина, 2023

– Отличный вариант, Григорий Игоревич. Компания на грани банкротства, но жила – золотая. Руку даю на отсечение, при грамотном подходе через год прибыль утроится. Смотрю на помощника поверх чашки с кофе. – Рассказывай подробнее, что за фирма, почему я не в курсе? – Владелец погиб, оставил после себя долги и врагов. Сейчас у руля девчонка. Молодая еще, зеленая. Прессануть ее и вырвать фирму за гроши – не проблема. – Девчонка? Нет, мы этим не занимаемся. Только легальная деятельность. – Да она сама умоляет о встрече, ей уже угрожают. Довели до отчаяния. Не мы, так другие. Весь телефон оборвала, просила уделить ей время. Хотя бы пару минут. Уверяет, что на всё готова. По доброй воле. – На всё? – Сверяюсь со своим расписанием. – Ладно, скажи, что я согласен встретиться. Сегодня в восемь. И пусть оденется поприличнее. В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 5

Нервно сжимаю телефон, заставляя себя не паниковать раньше времени. Шахову следовало бы в начале рабочего дня сообщить о том, что он хочет встретиться. Вдруг у меня были планы на вечер? Или он специально это сделал в последний момент, чтобы я лишилась повода для отказа? Если так, то напрасно. Я не в том положении, чтобы ставить свои условия.

Через час спускаюсь на парковку и, увидев другой автомобиль и нового водителя вместо Захара, прихожу в сильное изумление, которое с трудом удается скрыть.

— Здравствуйте, — приветствует мужчина и, открыв дверь серебристого седана, бросает на меня, опешившую, взгляд.

— Добрый вечер, — отзываюсь не сразу, но тут же продолжаю: — А где Захар?

— Сегодня вместо него буду я. Меня зовут Дмитрий.

Немногословен, как и его предшественник. Из плюсов: он без очков и я могу видеть глаза этого человека. Дмитрий, кажется, приветливее Захара, но внешность часто бывает обманчива.

Машина выезжает с парковки.

— Куда мы едем? — спрашиваю я.

— Домой. К хозяину.

Не знаю, как сдерживаюсь, чтобы не попросить Дмитрия остановить автомобиль в ту же секунду. Во-первых, я думала, что мы встретимся с Шаховым где-то на нейтральной территории, в ресторане или кафе, а меня сразу везут к нему домой? Во-вторых, мы с ним партнеры, Шахов не мой хозяин, хотя по интонации водителя сложилось обратное впечатление. Или мне показалось, что он намеренно выдержал паузу между «домой» и «к хозяину».

Заталкиваю свои чувства как можно дальше, стараясь сконцентрироваться на дороге. Не получается. Знала, что буду нервничать, но не до такой же степени. Еще больше становится не по себе, когда мы заезжаем на парковку элитной многоэтажки и водитель открывает дверь.

— Идемте, Агния Львовна, я провожу.

Забыл добавить: «К хозяину».

Взяв сумку и остатки бесстрашия, я выхожу из машины и иду за Дмитрием. Мы поднимаемся в лифте на последний этаж. Про себя отмечаю, что Шахов точно не боится высоты.

— Это единственная квартира Григория Игоревича или есть еще? — не удерживаюсь от вопроса.

— Есть загородный дом, но там Григорий Игоревич почти не бывает.

Значит, квартира не для встреч с любовницами. Это обнадеживает и в то же время пугает еще сильнее. Шахов не создает впечатление человека, который готов делиться чем-то личным и сокровенным с другими, а дом, в моем понимании, и есть такое место. Я бы ни за что не привела к своей бабуле этого мужчину.

— Шахов живет один? — решаюсь задать еще один вопрос.

Дмитрий как-то странно на меня смотрит, затем утвердительно кивает.

Останавливается у двери и достает телефон. Слышно, как он говорит с Шаховым, а через мгновение и сам Григорий Игоревич появляется перед нами.

Сегодня на нем нет костюма, лишь рубашка с закатанными рукавами и темные брюки. Взгляд такой же холодный и спокойный. Интересно, этому где-нибудь обучают?

— Добрый вечер, Агния, — говорит Шахов и сосредотачивает внимание на Дмитрии. Отдает водителю распоряжение быть на телефоне и отпускает.

Я мешкаю ровно секунду, а потом переступаю порог квартиры. Интерьер в мрачных тонах, кругом кристальная чистота. Скорее всего, владелец здесь редко бывает, потому что невозможно содержать все в таком безукоризненном порядке.

— Идем на кухню, — доносится мягкий баритон.

Шахов закрывает дверь и проходит мимо вглубь дома. На меня веет запахом его парфюма. В памяти всплывает момент нашей встречи в ресторане. Теперь понятно, это было что-то вроде смотрин. Я понравилась Григорию Игоревичу. Плохи мои дела.

Поставив сумку на комод и скинув туфли, иду на громкий звук. Застыв в дверях, наблюдаю, как Шахов отбивает ребром ножа мясо. Умеет готовить? Интересно…

— Овощи в холодильнике, — кивает он куда-то в сторону.

Я прохожу внутрь и осматриваюсь. Кухня просторная и современная, в оттенках стального цвета. Все поверхности тоже блестят от чистоты.

Ступая босыми ногами по плитке, подхожу к холодильнику, открываю его и на несколько мгновений зависаю, потому что там много мясных стейков. Только внизу чуть-чуть овощей и… больше ничего. Не особо разнообразно, но решаю не произносить эту реплику вслух.

Мою овощи и, взяв нож и доску, которые Шахов достал сам, нарезаю салат.

— Пустить в свой дом малознакомого человека и дать ему в руки холодное оружие — не слишком разумное решение.

Мы с Шаховым встречаемся глазами. От его взгляда по коже ползут мурашки. В нем сейчас лишь тень спокойствия.

— И какими будут твои действия?

Выложив стейки на прогретую сковороду, Григорий Игоревич упирается бедром в столешницу.

— Никаких. Пока меня никто не трогает против воли. Полагаю, это все вы делаете, чтобы я начала вам доверять? Наверное, в курсе моей ситуации. И не только финансовой, — уточняю я.

Шахов кивает, подтверждая догадку, что на меня у него уже есть полное досье. Проводит языком по зубам и громко цокает, не сводя с меня взгляда.

— Давай перейдем на «ты», Агния. Хватит мне выкать. Домой я тебя привел, потому что люблю здесь бывать и готовить тоже люблю. Ты хоть и незнакомый человек, но не похожа на рецидивистку, которая вонзит нож мне в сердце. Аккуратнее, — просит он, увидев, как соскочивший нож едва не вонзился мне в палец. — Ты себя быстрее покалечишь, чем меня, если решишься на нечто подобное.

Григорий Игоревич словно смотрит мне прямо в душу, и в его голосе обманчивое благодушие. Если хоть когда-нибудь я попробую сделать нечто подобное… Нет, даже развивать эту мысль не буду.

— Я пришла, чтобы сказать…

— Давай поужинаем, и потом скажешь. Я когда голоден, часто бываю несдержан и груб. Не хочу начинать наш сегодняшний вечер с чего-то плохого.

«Господи, да он прозрачно намекает, как себя с ним вести», — осеняет меня. Это плохо и хорошо одновременно. Плохо, потому что я не уверена, что Шахов всех любовниц водит сюда. Но почему привел меня? Вопрос не дает покоя, и я решаю задать его первым, когда появится такая возможность.

Мы садимся за стол, Шахов ставит передо мной тарелку. Мой стейк он прожарил хорошо, в отличие от своего. Запомнил, что я не ем мясо с кровью? Похвально.

Я шла к этому мужчине с определенной целью — сказать, что не буду игрушкой для его утех. Ждала, что ко мне с порога начнут приставать, распускать руки, но ничего такого пока нет. Все вполне безобидно, и почему-то крепнет чувство, что так оно и будет, если я сама не пожелаю обратного. Вроде бы мало говорим, но от Шахова исходят столь мощные вибрации, что и слов не нужно — многое видно по его умным глазам и жестам.

— Можно вопрос? Не совсем корректный…

Шахов заинтересованно кивает.

— Вы…

— Ты, — тут же поправляет он. — Можешь звать меня Григорием.

— Ты, — выдыхаю я и спустя короткую паузу продолжаю: — Ты часто приводишь сюда девушек на ужин?

— Изредка здесь бывает мать, но у нас с ней не очень хорошие отношения.

Что и требовалось доказать. Чуйка меня не подвела…

Шахов наливает нам вина и поворачивается к окну.

— Закат, — замечает он, принимая расслабленную позу. — Из окна открывается потрясающий вид. Хочешь посмотреть?

Отрицательно качаю головой и отправляю в рот кусочек умопомрачительно вкусного мяса.

— Съедобно? — спрашивает Шахов, переведя взгляд на меня.

— Да, спасибо.

Он доедает свой стейк, берет бокал вина и отходит к окну. Стоит так какое-то время, наблюдая, как садится солнце. Мне тоже нравится провожать закаты, но не помню, когда делала это в последний раз.

С недавних пор я очень боюсь высоты, особенно после своих снов. Часто снится, как падаю. Стою на краю многоэтажки, а потом делаю шаг и лечу в пропасть. Страшные и странные ощущения, от которых я просыпаюсь вся мокрая, с учащенным сердцебиением. В кабинете на тридцатом этаже даже попросила затемнить полностью два окна возле моего стола, чтобы видеть свое отражение, а не панораму города. Поначалу даже подъем в офис был похож на квест. Голова кружилась, и душила подступающая истерика. Я не сразу научилась справляться с этим состоянием. Помогла психолог. Но не до конца. Она говорит, что это психосоматика. Глубоко внутри я не могу смириться с гибелью мужа.

Окидываю взглядом широкоплечую и подтянутую фигуру Шахова. Может, внешне Григорий Игоревич и не красавец, но его энергетика не оставляет равнодушной. Чувствуются сила и надежность.

Солнце садится за горизонт, Шахов допивает вино и возвращается к столу. Подходит очень близко. В ноздри опять проникает его парфюм.

— Что ты хотела сказать?

Шахов смотрит сверху вниз, заставляя меня высоко задирать голову.

— Не очень удобно, когда ты нависаешь надо мной и давишь своим взглядом. Мысли путаются… — признаюсь я.

Он дергает уголком губ в подобии кривой усмешки.

— Ты можешь выбрать, оставаться в таком положении или быть со мной в относительно равных условиях.

Почему-то кажется, что намекает он не только на свой высокий рост.

Сложив приборы в тарелку, я встаю. Потому что Шахов выбора не оставляет. Требуется несколько минут, чтобы собраться с мыслями и сказать то, ради чего, собственно, и пришла.

— Я готова вести бизнес за двоих. У меня большое желание преуспеть в выбранном деле, собрать новую команду, согласовав все с вашими специалистами. Вы точно не пожалеете, что взялись профинансировать мои идеи. Но для утех вам лучше подыскать кого-то другого. Я не могу… Мой муж… — Запинаюсь, чувствуя, как в груди нарастает ком. Дыхание сбивается.

После паузы собираюсь закончить свою речь, но все слова застревают в горле.

Шахов поднимает руку и поглаживает мою скулу, проникновенно смотрит в глаза. Его потемневший взгляд буквально удерживает меня на месте, а потом Григорий Игоревич негромко произносит:

— Не переживай, Агния, я не претендую на его роль.