Бабочкам положено умирать

Сказки для взрослых, 2023

Марк, выдающийся и уже немолодой врач-психотерапевт- жесток и рационален. Его жизнь была наполнена борьбой и семейными трагедиями. И теперь, оставив все испытания позади, он совершенно независимый и свободный человек, может полностью посвятить себя работе. Теперь у Марка осталось последнее судьбоносное дело. Оно и поможет мужчине понять природу своих чувств и поступков. Оно развеет все его страхи и раскроет тайны. Именно это дело и определит не простую суть главного героя.

Часть 1, Яблочный сад(1).

Холодная осень 1987 года в деревне Пущино, Московской области, началась с третьего дня сентября. Накануне вечером тягучая духота сменилась внезапной прохладой, небо затянули серые тучи, а рано утром на рассвете нагрянули ледяные проливные дожди. Пространство захватило уныние. И даже лес, который еще вчера представлялся всем могучим добрым великаном, великодушно приглашающим все живое угоститься домашним вином или мирно подремать в полутени на своих зеленных душистых полянах, мгновенно постарел, устал и начал готовиться к неизбежному погребению до теперь уже нескорой добросердечной весенней поры.

Дом Марка стоял на самом краю поселка, примерно в сотне метров от лесного массива. Его жилище располагалось на территории огромного участка, в центре которого и возвышался трехэтажный громоздкий брусовый дом. Справа от дома ютилось аккуратное, достаточно просторное помещение для прислуги, а с задней его стороны пристройки — теплицы и небольшой зоопарк. В зоопарке жило несколько зайцев, лисица, пара енотов и один трехлапый, одноглазый старый волк. Вначале загоны устанавливались для собак, но, как оказалось, новый хозяин дома совершенно их не жаловал. Поэтому прежние обитатели вольеров были быстро расселены, а их место постепенно заняло местное побитое жизнью или человеком дикое зверье. Помимо этого, на участке располагались: небольшое искусственное озеро, чудесный полностью стеклянный зимний сад Софии Андреевны и яблочная роща. Самая прекрасная и загадочная часть земли Несмеяновых. Марк любит уходить туда и исчезать на часы. Деревья в саду были высажены очень скученно и беспорядочно, таким образом, сад всем своим видом напоминал небольшой зловещий лес.

Местные побаивались Марка и распускали про Несмеяновых самые жуткие и невероятные слухи. И хотя все постройки на участке были выполнены из дерева, а сам он был зелен и ухожен, общий вид его нагонял тоску и страх. Дом и пристройки со всех сторон обвивал дикий виноград. От того все выглядело еще более тоскливо и безжизненно. Не смотря на обилие растительности, тут никогда не было слышно пения птиц или звуков насекомых. Даже животные в домашнем зоопарке Марка были удивительно тихими. Здесь никогда не резвилась детвора, неслышно было лая собак или голосов с веселых семейных посиделок. В самом же доме было просторно и чисто, комнаты обставлены дорого и со вкусом. И хотя мебель и обстановка в доме уже заметно устарели, пространство не потеряло прежней роскоши и изящества. В интерьере светлого и пастельного цвета стены контрастировали с черными и коричневыми деревянными шкафами, ящиками, дверям и панелями, а люди обитали здесь в теплом полумраке. Вдобавок дом был набит дорогим, но таким же безжизненным антиквариатом и живописью. В одной только прихожей висело семь больших семейных фотографий, и три картины, изображающие хозяйку дома Софию Несмеянову в молодости. В доме пахло сосновой древесиной и стиральным порошком.

Несмеянов Марк Леонидович — красивый мужчина пятидесяти двух лет. У него было длинное изящно сложенное тело, красивые тонкие пальцы рук. В аккуратных густых серебряных кудрях местами все еще проглядывались единичные чернявые завитки. Марк стоял у распахнутого настежь кухонного окна и курил сигарету. Душа его не была покойна. Это не было смятением, тревогой или страхом. Это было чем-то другим, чем-то, что Марк изо всех сил пытался раскопать и понять, но никак не мог. Поиски продолжались уже с неделю, и были невероятно утомительными. На столько, что измучили бедного мужчину даже больше, чем сами непонятные переживания. Марк стал замечать за собой рассеянность, нерасторопность и бессилие. Все это настолько раздражало его, что этим утром он уже вполне был готов сдаться и все закончить, но прекрасная непогода забрала все до последнего пустые переживания и вернула Марку привычную ясность ума. Обычно он просыпался раньше всех в доме, но сегодня был особый день. День траура и скорби. Марк случайным образом забыл про него. Так же, как в прошлом году, так же, как забывал и каждый год на протяжении всех последних шестнадцати лет.

С самого раннего утра вся семья Марка и глухонемая, почти полностью слепая полоумная старуха — бывшая кухарка в доме Несмеяновых, отправились по случаю годовщины на кладбище, а затем на панихиду в церковь. Марк предпочитал не участвовать в этих, по его мнению, ненужных, совершенно сумасбродных ритуалах. Он не видел себя ни в числе их участников, ни в числе их преемников. Сам Марк был человеком хладнокровным, решительным и расчетливым, требующим понимания и объяснения всего, что происходит вокруг, и следовательно — ярым атеистом. Нынешняя София Андреевна вызывала в нем чувство отвращения своей злобой, беспомощностью, суеверностью, дотошностью и прочими, не присущими ей до трагедии чертами. Но после произошедшего, она одурела на столько, что Марка раздражало само ее присутствие, ее голос, и даже просто ее вид. Его прежняя, его Соня, оставила Марка навсегда.

Конечно, немного ранее он тайком наблюдал их отъезд из окна своей спальни. И после того, как машина скрылась из виду, Марк почувствовал долгожданное облегчение. Сейчас он стоял уже полностью собранный и спокойный. А сегодняшний наряд Марка весь состоял из иностранной изысканной одежды. Он любил водолазки, брюки с высокой посадкой, разноцветные или даже пестрые шелковые рубашки и кашемировые свитера. Такие наряды дополняли и подчеркивали красоту его лица и тела, его светлую кожу, темные лисьи глаза, широкие узкие губы, высокие скулы, густые брови и ресницы, аккуратный острый нос и веснушки. На безымянном пальце правой руки он носил обручальное кольцо, а на безымянном пальце левой руки — фамильный перстень.

…

Теперь Марк размышлял о выборе и борьбе, о бедах, на которые человечество без конца жалуется. Но больше всего его беспокоило то, как именно, такое тяжелое положение дел в стране отразится на его делах. На его предстоящей поездке в Москву и в Ленинград, на его важной работе, на его серьезных друзьях. Накануне Марк посещал местный продовольственный рынок, и случайно подслушал разговор двух подвыпивших рыночных рабочих. Они рассуждали о том, как именно за каких-то несколько дней, или даже часов, можно было бы решить все до одного непримиримые разногласия, разрушающие сегодня наш и без того непрочный маленький мир. И даже если они, два пустоголовых рабочих мужика знали, как это сделать, то совершенно очевидно, это знали и те, кто так охотно заведует этими самыми злополучными разногласиями. Вообще, Марк уже давно не задавался вопросами о мире и войне, о справедливости, о добре и зле, о нищете и богатстве, о счастье и горе. За свою долгую жизнь он успел понемногу побыть со всеми. И в какой-то момент Марк просто признал для себя то безумие, что правит сегодня миром. И люди, которые растут рядом с ним с пеленок, привыкают к безумию настолько, что потом, когда они видят жизнь, в которой оно, не то чтобы не правит, а даже совершенно не нужно. Где оно порицается или вообще, осуждается, человеку, для которого безумие и безумцы были и друг, и враг, и отец, и мать, и любимая, гораздо легче будет вернуться к привычному и знакомому, нежели заново учиться отвечать за себя, проявлять благоразумие или зрелость. От того, дурь и так сложно искоренить, она живет в самих людях, в каждом отдельно и во всех вместе взятых, она у нас в крови. От того человек с малолетства и смотрит на предмет, как на картину, пытаясь вникнуть не в саму суть его работы, во всю хитрость механизмов и цель изобретения, а лишь разглядывает краски, которыми покрыт предмет и то, на сколько этому предмету удалось вписаться в общий интерьер мира. Никто не приучается задавать вопросы, от того потом мы и не способны отличить черное от белого, свою войну от чужой.

Еще Марк заметил, что хотя он и докуривал неспешно уже третью сигарету, в столовую никто так и не думал нести завтрак. Потому-то год назад, он и отказывался отпускать кухни престарелую повариху Агату. Ее попросила к себе в личные прислуги София Алексеевна, после того, как выяснилось что Агата, до работы на Несмеяновых, до своих сорока пяти лет трудилась на кухне женского монастыря где-то под Ростовом. Но, по ее совам, как только Агата узнала о трагедии в этой семье, тут же, сердце повелело ей бросить все и поспешить на помощь в дом Несмеяновых. Теперь же, с недавних пор, Агата служит только личной духовной наставницей Софии Алексеевны, всячески поддерживая ее на божьем пути. Агате выделили отдельную спальню, непосредственно в хозяйском доме, освободили от работы на кухне. Теперь она была обязана везде сопровождать хозяйку дома, помогать ей в служении Христу, и шепотом напевать Софии Алексеевне в течении дня различные православные молитвы и церковные песни. Хотя раньше Агата вдобавок к наставничеству, прекрасно справлялась и со своей работой на кухне. А новые молодые поварихи, Ира и Женя, уже почти, как год не могут запомнить к какому времени необходимо подавать хозяйский завтрак.

Все это безумно раздражало Марка с одной стороны, а с другой, до появления Агаты, жена с утра до ночи изводила его рыданиям и упреками. Она могла несколько дней проводить в кровати, держа фотографии детей у себя на груди, или часами глядеть на них, заливая снимки слезами. Для Марка это был яд, который отнимал у него все силы и совершенно не давал работать. От того, он и привык уходить от нее в свой личный яблочный сад, который к тому времени уже успел подрасти и плодоносил почти каждый год. Теперь же он выделил под безумие Софии и Агаты, которая на сегодняшний день окончательно одурела и практически разучилась внятно говорить, весь первый этаж дома и организовал свою жизнь и работу в доме так, чтобы практически никогда с ними не пересекаться.

И в тот момент, когда Марк уже докурил третью сигарету, и терпению его пришел конец, и он был готов лично пойти на кухню отсчитывать свою прислугу, в двери вошла Александра Михайловна, управляющая хозяйственными делами дома Несмеяновых и близкая подруга Марка.

Увидев ее, он неспешно достал еще одну сигарету из пачки, ловко зажег ее, повернулся обратно к окну, затянулся и спокойным, бархатным голосом заговорил:

–Не похоже, что ты несешь в руках мой завтрак. Можешь даже не начинать другие свои дела, пока не разберешься с кухней и тамошними дурехами, — он кончил произносить свое поручение, и снова медленно затянулся сигаретой.

–И тебе доброе утро, Марк Леонидович. Черт возьми, да сколько можно, я же буквально на той недели в сотый раз объясняла им распорядок! Как вообще не стыдно, с этим справлялась даже сумасшедшая Агата! — она положила какие-то журналы и почту на огромный деревянный обеденный стол, оттряхнула брюки и направилась на кухню, распахнув дверь в коридор, Александра на ходу начала кричать девушкам, — Ира, Женя, вы вообще…там? Вы надо мной издеваетесь… — ее голос звучал уже где-то в глубине дома.

…