Стирая границы

Симона Элкелес, 2018

Чтобы сбежать от ужасного отчима, Райан Хесс отправляется из Техаса в Мексику. Но его планы не влипать в неприятности рушатся в ту минуту, когда он встречает прекрасную Далилу Сандоваль – девушку не его круга. Дочь одного из самых богатых адвокатов, сосредоточенная на планировании светлого будущего, Далила даже не подозревает о существовании Райана, пока он не врывается в ее жизнь, руша все планы. Они не подходят друг другу во всех отношениях, но только вместе чувствуют себя по-настоящему живыми. Эта любовь подобна пламени, которое способно поглотить все окружающее. Но сможет ли она выжить или сожжет их обоих?

Третья глава

Райан

Боксерский клуб «Одинокая звезда» в Лавленде, Техас, напоминает мне спортзал, в котором я тренировался в Чикаго. В обоих залах занимаются преданные спорту боксеры в надежде когда-нибудь стать профессионалами. Большинство парней, которые ежедневно приходят сюда, как и я, пытаются тренироваться как можно больше.

— Где, черт возьми, ты был, Хесс? — окликает меня из-за стойки поклонник стероидов Ларри, когда я захожу. — Обычно ты приезжаешь сюда с первыми лучами солнца.

— Кое-что случилось, — говорю я ему.

— Понял, бро.

Он бросает мне белое боксерское полотенце, постиранное так много раз, что логотип почти исчез. Я ловлю его одной рукой и направляюсь в маленькую раздевалку в другой стороне спортзала. После разговора с Полом сегодня утром мне точно нужно побыть здесь. Это единственное место, где я чувствую себя дома, где я контролирую свою судьбу. Раньше бокс был моим единственным спасением, теперь он часть моей жизни. Пот и боль не пугают меня. Когда я дерусь, мой разум спокоен, я могу сосредоточиться, не отвлекаясь, и никто и ничто мне не мешает.

Переодевшись, я нахожу свободную боксерскую грушу. Большая часть парней не любит здесь болтать, и это мне подходит. Обычно я не разговариваю, если мне нечего сказать.

— Смотри-ка сюда! Это наш местный хулиган, Райан Хесс, во плоти, — окликает меня мой друг Пабло. Он игнорирует негласное правило «не болтать». Он работает здесь пару дней в неделю и ходит вместе со мной в Лавленд Хай. — Думал, ты будешь на похоронах, — сказал он.

Я бью по груше для разогрева.

— Я там был.

— Чего свалил так рано?

Я прекращаю бить.

— Я не свалил, Пабло. Я был там. Я ушел. Конец истории.

Он ухмыляется, у него сколот передний зуб — знак, что он частенько рискует.

— Знаешь, что тебе надо?

— Уверен, ты скажешь мне вне зависимости от того, хочу я это слышать или нет. — Я бы игнорировал его, но забыл свои наушники в спортивной сумке, так что не могу его заглушить.

— Тебе нужно поработать над навыками общения.

Как скажешь.

— Может, я не хочу общаться.

Я снова бью по груше.

И снова.

Пабло говорит:

— Тебе нужна команда, потому что ты не можешь сражаться с миром в одиночку, Хесс. Ты не остров.

О чем он, черт подери, болтает? Какой еще остров?

— Ты слишком много читаешь о саморазвитии, Пабло. Почему бы нам не пойти на ринг и не побороться?

Он смеется, и этот звук разносится эхом по спортзалу.

— Ты не увидишь меня на ринге вместе с собой, Хесс. Слышал, ты вырубил Роача на прошлой неделе, — говорит он. — И Бенито на позапрошлой.

— Они потеряли сноровку.

Его губы изгибаются в изумлении.

— Они два здешних лучших бойца, pendejо^[20]. По крайней мере, были, пока ты не пришел. Ты дерешься так, словно машешь кулаками всю жизнь.

Он не знает, что я был местным слабаком, когда был помоложе. В начальной и средней школе на западных окраинах Чикаго меня много били. Я мало говорил, и одежда моя была с вешалок в «Гудвилл». Я был изгоем, парнем, который не подходил тому обществу. Черт, я все еще не подхожу. И все еще мало говорю. Но я слишком рано узнал, что быть побитым — отстойно.

Однажды в седьмом классе Вилли Рэйберн, как обычно, гнался за мной после школы. Так как этот хулиган был у меня за спиной, я не обращал особого внимания на остальное, пока не врезался в старшеклассника по имени Феликс. Он жил в трейлере рядом с нашим.

Он спросил, почему я боюсь Вилли. Я пожал плечами.

Он спросил, хочу ли я научиться драться. Я кивнул.

После этого я время от времени я встречался с Феликсом на небольшой лужайке за нашим трейлерным парком, и он учил меня боксировать. Он сказал, что его отец был боксером и что, если я научусь бить как профессионал, парни вроде Вилли Рэйберна оставят меня в покое.

Помню, как в первый раз подрался с Рэйберном. Это было славно.

Произошло это в школьной столовой. Я разговаривал с красивой девушкой по имени Бьянка. Подошел Вилли и сказал Бьянке, что я мусор из трейлера, мать которого — пьяная шлюха. Я терпеть не мог, когда люди узнавали, что я живу в старом грязном трейлерном парке на окраине города. Маму частенько навещали случайные парни, но она не была шлюхой. Она надеялась, что один из них останется достаточно долго, чтобы позаботиться о ней. А они лишь оставляли ей фингалы и желание напиться.

Я ненавидел свою жизнь, отца, который ушел, маму и Вилли Рэйберна.

В тот день все, что я сдерживал внутри, вырвалось наружу, словно извержение вулкана. Я больше не собирался себя жалеть и изображать жертву.

Прежде чем он успел ударить меня или толкнуть на землю, я врезал Вилли крепким левым хуком. Вилли упал, и я сразу же насел на него, без перерыва нанося удары, а по моему лицу текли слезы досады. Мои кулаки летали, пока трое воспитателей, следящих за обедом, не оттащили меня.

Мне было все равно, что я сломал ему нос и меня отстранили от занятий на неделю. Когда я вернулся, другие дети даже не смотрели на меня, опасаясь, что я поступлю с ними как с Вилли. Но это не расстроило меня, а придало сил. Мне нравилось, что другие больше не лезут ко мне, и я ощущал себя сильным.

Хоть и был изгоем.

Внезапно в спортзале становится тихо, когда Тодд Проянски, хозяин спортзала, заходит с четырьмя парнями, похожими на опытных бойцов.

— Кто это с Проянски? — спрашиваю я Пабло.

— Парень посередине — отличный боец, Матео Родригез, — отвечает он тихим голосом. — Говорят, он тренируется в спортзале в Мексике, где Камачо дает советы паре ребят. Я видел, как он дерется. Он хорош.

Стойте. Моему мозгу сложно переварить то, что я только что услышал.

— Погоди-ка. Этот парень знает Камачо? Ты говоришь о Хуане Камачо, легенде бокса?

— Единственном и неповторимом, — пожимает плечами Пабло. — По крайней мере, таковы слухи.

Черт. Хуан Камачо — известный во всем мире мексиканский боксер, который был чемпионом в тяжелом весе в семидесятые. Он побеждал не один раз. Он доминировал годами. А потом исчез без следа. Должно быть, сейчас ему шестьдесят. Он был бойцом старой школы, то есть тренировался как зверь.

Когда я начинал боксировать, я, бывало, смотрел видео с ним и подражал его движениям. Черт, я разыгрывал целые его матчи, копируя быстрые выпады и движения на ринге. Если этот парень Родригез знает его…

— Посмотрим, правда ли это.

— Не надо. — Пабло хватает меня за плечо и тянет назад. — Нельзя просто так подойти к такому парню, как Родригез.

— Может, тебе нельзя, а мне можно. — Я иду через весь зал с единственной целью в голове. Узнать, правдивы ли слухи.

У Матео Родригеза черные волосы, он одет в простую белую майку и шорты, словно готов к бою. Он не выглядит безумно мускулистым или пугающим, но я уже много лет знаю, что нельзя оценивать чьи-то способности, пока не увидишь их на ринге.

Он стоит, скрестив руки на груди, и наблюдает, как дерутся два парня, словно это всего лишь скот. Когда я становлюсь перед ним, он вскидывает бровь.

— Я слышал, ты знаком с Хуаном Камачо, — говорю я, не колеблясь. — Это правда?

Он не сразу отвечает и рассматривает меня с любопытством.

— Кто этот гринго? — спрашивает он Проянски.

— Райан Хесс. Он новый боец из Чикаго, — объясняет Проянски. — Переехал сюда в прошлом году, когда его мать вышла за шерифа Блэкберна.

Его челюсть дергается, когда он поворачивается ко мне.

— Слушай, парень, Камачо не раздает автографы.

— Мне не нужен автограф, — говорю я ему. — Я хочу встретиться с ним и узнать, будет ли он меня тренировать. В каком он клубе?

— Тренировать тебя? — Родригез издает тихий смешок, а потом пристально смотрит на меня. — Камачо ни в каком клубе. И у него уж точно нет времени, чтобы тратить его на молодых pendejos, которые ничего не понимают в боксе, но считают, что могут серьезно выступать.

Проблема Родригеза в том, что он допустил ошибку и оценил мои способности, не увидев меня в деле.

— Проведи со мной три раунда, — бросаю я вызов. — Если я выиграю, ты представишь меня Камачо.

— Ты бросаешь мне вызов?

— Да.

Уголок его рта поднимается в изумлении.

— А если выиграю я?

Я смотрю прямо ему в глаза.

— Не выиграешь.

— Ты нахальный сукин сын, а? — Я чувствую, что все взгляды прикованы к нам. Парни вроде Родригеза не откажутся от вызова, потому что на кону их гордость. Некоторые рискнут всем, чтобы спасти свое драгоценное эго, на ринге или вне его. — Вот что я скажу тебе, Хесс. Я облегчу для тебя задание. — Он подмигивает своим друзьям. — Мы будем драться тридцать секунд. Если ты нанесешь хоть один хороший удар, я отведу тебя к Камачо.

Один удар за тридцать секунд?

— В чем подвох?

Он широко раскидывает руки.

— Его нет. Если у тебя не хватит сноровки для одного удара, то ничего не выйдет.

Я протягиваю руку.

— Договорились.

Он ее пожимает. Сделка заключена.

Я возвращаюсь к Пабло.

— Будешь моим секундантом? Ты сказал, что поддержишь меня.

— Я не сказал, что поддержу. — Пабло так отчаянно качает головой, что, кажется, у него будет сотрясение мозга. — Я сказал, что тебе нужно быть более общительным, чтобы у тебя была команда, которая поддержит тебя. Я не команда.

— Ну, ты все, что у меня есть.

Он вытягивает шею и смотрит на Родригеза и его приятелей, которые теперь стоят на ринге и готовят его к бою.

— Думаешь, ты сможешь нанести один удар за тридцать секунд? Не пойми меня неправильно, ты прекрасный боец, Хесс. Но он пробыл на ринге дольше, чем ты. Он может просто танцевать вокруг и выставить тебя полным дураком.

— Я не собираюсь выглядеть как дурак. Я знаю, что могу справиться. Ты со мной?

Пабло разминает плечи, словно это он собирается драться.

— Ладно, я с тобой.

Когда я занимаю свое место в углу в полной готовности, ко мне подходит хозяин спортзала.

— Ты неплохой боец, Райан, — говорит он. — Но Матео Родригез — это не шутки. Если ты остановишься хоть на секунду или отвлечешься, он отобьет тебя, как кусок сырого мяса. Эти тридцать секунд покажутся тридцатью минутами.

Я киваю.

— Ты и Родригезу сказал такое обо мне?

Проянски качает головой.

— Нет. Это ты андердог^[21].

Я был андердогом всю свою жизнь, так что его слова меня не расстраивают. Наоборот, они лишь делают меня сильнее и заставляют сосредоточиться на цели. Один хороший удар. Все, что нужно.

— У него сильный удар, но он слаб в обороне, так что остерегайся его мощи, — говорит мне Пабло, когда Проянски присоединяется к зрителям за рингом. — Я видел, как он вырубил парня одним ударом в первом раунде. Не подбирайся к нему так близко.

— Если я не подберусь поближе, как же мне нанести хороший удар? — спрашиваю я.

Пабло пожимает плечами.

— Ты прав, чувак.

Когда звенит звонок, сообщая о начале боя, мы с Родригезом двигаемся по кругу на ринге. Он несколько раз попадает в воздух, когда я уворачиваюсь от его ударов. Одна из этих воздушных бомб дает мне шанс ударить по печени, но я лишь задеваю его, и он отходит.

— Думаешь, что сможешь? — дразнит меня Родригез, пока мы движемся по рингу.

— Без проблем. — Я делаю ему знак подойти ближе. — Почему бы тебе не атаковать?

— Я жду, когда ты сделаешь шаг. Мы тут уже десять секунд, а у тебя ни черта не выходит.

— У меня есть время, — уверенно отвечаю я.

— Тик-так. Не забудь держать руки перед собой, — говорит он снисходительно, словно это мой первый бой.

Он и понятия не имеет, что именно на ринге я чувствую себя комфортно. Когда я здесь, все остальное не имеет значения.

Как правило, я терпеливый боец и анализирую своего оппонента. Это позволяет мне быть непредсказуемым. Иногда я стою поодаль, а иногда предпочитаю сократить расстояние и ударить быстро и сильно. Мне не подходит какая-то одна техника, и мне нравится их менять. Проблема в том, что этот раунд не длится привычные три минуты. У меня всего тридцать секунд. Пришло время делать ход.

Пабло говорит, что у Родригеза сильный удар, а это означает, что он может быть медленным, но безумно мощным. Пусть ему кажется, что он может нанести удар и вырубить меня. А потом я бросаюсь к цели.

Я сокращаю расстояние и вижу жажду крови в глазах Родригеза. Я знаю, что от его удара будет больно, но я к нему готов.

Он думает, что победил.

Он наносит апперкот, и я отшатываюсь назад, чтобы казалось, будто он справился со мной. Но, очевидно, я крепче, чем кажусь, и притворяюсь лучше, чем он бьет.

Парни с раздутым эго слишком рано радуются.

Когда он поворачивается, чтобы похвастаться победой, я быстро перегруппируюсь и наношу хороший хук ему в челюсть как раз в тот момент, когда в спортзале раздается звонок. Теперь черед Родригеза отшатываться назад.

— В следующий раз не забудь держать руки перед собой, — шучу я.

Я протягиваю ему свои перчатки, потому что больше вражды нет. Родригез пытался заставить меня проявить себя. Он установил планку, и я ей соответствовал. Теперь я получу приз.

Он касается моих перчаток — рукопожатие боксера, означающее уважение.

— Ты крепкий, — говорит он. — Большинство парней вырубились бы от такого апперкота.

— Я не большинство.

— Я вижу.

Сняв перчатки, я встречаюсь с Родригезом и его командой возле ринга.

— Ладно, гринго, ты это заслужил, — говорит он. — Хочешь провести лето, тренируясь в Мексике?

— Конечно. Я готов.

— Хорошо, дружище. — Он передает мне листок бумаги с инструкцией, как проехать в бар на другой стороне границы. — Увидимся в этом баре на следующей неделе, и я организую тебе встречу с Камачо.

Вау, это было легко.

— Большое тебе спасибо, дружище. Я очень это ценю.

— Просто держись рядом, и дела пойдут в гору.

После рукопожатия у меня появляется новое чувство цели. Мне лишь нужно рассказать маме и Полу новости о том, что я уезжаю в Мексику на лето. Я знаю, что это не вызовет энтузиазма, особенно потому что Пол пытается сломить меня и доказать маме, что я такой же никчемный, каким он меня выставляет.

Я киваю. До встречи через четыре дня.

— Я буду там.

Макс Тригер сказал мне, что закон средних чисел гласит, что станет лучше. Может быть, парень был прав. Я поднимаю взгляд и молча благодарю его.

На улице Пабло обнимает меня за плечи.

— Нужно отпраздновать твою победу, Хесс.

— Как?

Пабло широко улыбается, словно знает, что мне это не понравится.

— В пятницу вечером мы идем на вечеринку. Даже не пытайся спорить, потому что я не приму ответ «нет». Ты мне должен.

— А если я не отплачу? — спрашиваю я.

— То потеряешь команду из одного человека.

Примечания

20

Придурок

21

Термин, означающий сторону с заведомо наименьшими шансами на победу.