Золото Ковалёва

Серж Сароян, 2023

Роман «Золото Ковалёва» о том, как в сложнейших условиях безлюдной тайги по воле обстоятельств остались трое друзей, преследуемые вооружёнными бандитами. Они оказались там, откуда не выбраться даже пешком, где нет ни радио, ни телефона, а вокруг на сотни вёрст ни души. Не имея при этом ни опыта, ни знаний. Попробуйте представить. Площадь Магаданской области составляет 462464 квадратных километров, на каждом квадратном километре река длиною в километр, и всё, что находится за пределами населённых пунктов, здесь называют тайгой. Хотя большая часть тайги – это тундра, непроходимые болота, озёра и топи, которые могут преградить вам путь даже на склонах высоких гор, называемых сопками. Короткое колымское лето может побаловать жарой в тридцать градусов, но может и июльским утром накрыть снегопадом, а продолжительные зимы с морозами до минус шестидесяти градусов не щадят никого. Здесь от морозов рвётся камень и дерево, теряет твёрдость железо, замерзает топливо. Роман основан на реальных событиях, происходящих в самом начале двадцать первого столетия, когда основные средства и богатства великой страны уже были распределены по рукам, и настал черёд второго передела – захвата крупными хищниками имущества мелких и средних собственников.

Летим в бомбовозе

— Удивительное дело — авиация на северах, — размышлял Николай, когда уже вторые сутки мы протирали скамейки аэропорта в ожидании рейса на «Северный», — с одной стороны, говорят, что авиация отняла у севера экзотику белых пятен — не осталось недоступных мест. С другой же стороны, справедлива пословица: «Где начинается северная авиация, там кончается порядок».

— Здесь большинство населённых пунктов не имеют своих дорог, — я тоже старался внести свою лепту в эту пустоту томительного ожидания.

— А не дешевле бы было построить дороги? Авиация не каждый день может подняться, а дороги один раз построил и езди по ним всю жизнь.

— Не знаю, Коля, сколько бы дорог потребовалось, но освоение северов без участия авиации было бы нереально. Всё начиналось в 1923 году, когда в Москве было создано общество друзей воздушного флота. В Уэлене внесли первый взнос в виде двадцати шкурок песцов, двух лис и 424 рубля денег на постройку аэропланов. Тогда же и образовали Чукотское бюро ОДВФ. Но первые аэропланы небо этого края увидело в 1926 году. А с 1934 года все хозяйственные и жизненно важные центры обслуживали авиапредприятия. Начиналось с четырёх самолётов, доставленных на пароходе в бухту Нагаева. Вскоре на карте Магадана появились авиапредприятия, и вездесущие Ан-2, вертолёты Ми-4, а потом и Ми-8, Ан-24 и Ан-26 стали неотъемлемыми помощниками геологов и оленеводов, рыбаков и золотишников. В Москву летали с множеством пересадок на Ан-24, Ан-26.

— Ничего себе! — удивился Николай, — откуда у тебя такие познания?

— Вот ты сидишь в кресле и спишь, а я всё время смотрю в потолок.

— И что ты там прочитал? — поддержал шутку Николай и тоже улыбнулся.

— На вот, прочитай, — и я протянул ему небольшую книжку, которую купил здесь же в киоске, — «История Магаданской авиации» называется. Только вот, куда всё это подевалось? Сидим мы здесь вторые сутки с билетами на руках. Но авиаторы на севере не ограничивались только пассажирскими перевозками, им обязаны оленеводы, геологи, старатели и жители северных посёлков, зверобои и рыбаки, унесённые в открытое море на льдине, но спасённые авиацией. Самолёты и вертолёты для северян и скорая помощь, и почтальон, и магазин, и клуб, и поликлиника, и охотник на основного врага оленей — волка. В этом бездорожном краю авиация не только стала единственным средством для перевозки пассажиров, но и доставляла северянам грузы, продукты, выполняла необходимые работы, которые в других областях выполняют автомобили, железнодорожные поезда.

— А ты захватил эти времена? В Москву на чём летал?

— Нет. Я приехал в Магадан, когда появились реактивные Ту-154. Посадка была только в Красноярске. Потом появился красавец Ил-62. Тут уже на одном дыхании одолев восемь часовых поясов, он доставлял нас в Москву на полчаса раньше, чем взлетал в Магадане.

— А раньше, помнишь, этот же аэропорт работал круглосуточно? А теперь в восемь открывается, а в шестнадцать закрывается на замок. Здесь же, в десяти минутах от аэропорта, работала уютная гостиница, где можно было поселиться, тоже круглосуточно. И пассажиры могли отдыхать за счёт авиации, которая задержала по своей ли вине или по погодным причинам. А теперь аэропорт закрыт, гостиницы нет, а ты раскатывай свои кровные на такси.

— Раньше и до того же Северного летали наши «Аннушки» каждый день. А теперь только раз в неделю, да и то только в том случае, если наберётся полная загрузка. За годы моих путешествий по разным странам я встречал разных людей, среди которых были и учёные, и простые люди, и коллеги, и партнёры, и те, кто хорошо разбирается в политике, и те, кто о России не слышал. Но мне было обидно, когда о своей стране слышал дурные слова. С Китаем мы, вроде бы, дружим, покупаем у них всякое барахло, помогаем поднимать их экономику. А ведь китайцы нас считают предателями. Я спросил китайского коллегу: «Кого мы предали?» Он мне отвечает: «Нас — в пятидесятые, всех остальных — в восьмидесятые. ГДР, когда их бросили на съедение западным германцам. Югославию и Чехословакию, когда позволили американцам бомбить их и разорвать на куски». Мне возразить было нечем, и я молча глотал оплеуху за оплеухой, и хаял себя за то, что не сумел отстоять завоевания наших отцов. Стыдно мне было, что не смог противостоять тем «пастухам», что погнали нас в рабство, как стадо овец, и за всех моих соотечественников, большинство из которых готовы горло перегрызть бедному соседу, но трусливы перед сильными. Разваливши Великую державу, что им стоило развалить и такую мелочь, как Колыма? А китаец нагло смеётся мне в лицо: «Вы же должны освобождать территорию для нас?»

Пока у нас было достаточно времени для полемики, по селектору прозвучало объявление: «Регистрация пассажиров, вылетающих до аэропорта «Северный», производится у стойки № 2». Мы поспешили к этой самой стойке, где уже толпились несколько человек, по внешнему виду и одежде которых не было сомнений, что это наши попутчики. Девушка за стойкой без лишней суеты сообщила: «Кто хочет улететь быстро — давайте документы». Подошла и моя очередь. Я подал документы, мои и Николая, и поинтересовался, на чём мы полетим. На что она ответила, что новый самолёт нас доставит за час. Было только непонятно, каким образом можно было долететь за час, когда обычно этот путь рассчитан на два часа.

— Как это за час, что это за самолёт? — я пытался уточнить.

— Сверхскоростной, новый, — снова повторила девушка. Но по всему было видно, что она и сама имела на этот счёт смутное представление.

— А наш задерживается только на два часа, или уже передумали совсем?

Заподозрив неясности, я попытался уточнить в некотором шутливом тоне, полагая пробудить повышенный интерес хорошенькой девушки.

— Я же вам говорю, полетите на другом самолёте, — заметила девушка, — а ваш самолёт… Может два, а может больше.

И она не ошибалась. Кто знает, с чем может быть связана сегодняшняя северная авиация? Можем проторчать неделю, ждать погоды, а она на северах может затянуться и на долгое время. Может быть и такое, что перевозчик экономит на топливе, а бывает и так, что просто нет топлива, а самолёт без топлива — набор железных деталей.

Я перевёл взгляд на Николая, который мне в ответ, также недоумевая от услышанного, пожал плечами.

— Ну что, летим? — спросил я его. Он снова пожал плечами, что по выражению его лица означало: «Решай сам».

Да оно и понятно! Лететь неведомо куда, непонятно на чём — полная неизвестность и для меня. Однако, надо принимать решение.

— Ну что, оформлять вас? — торопила девушка. — Люди вас ждут.

— А багаж, — в ответ поинтересовался я, — нам сдавать?

Багажа у нас и не было, но в рюкзаке у меня был охотничий нож, пена для бритья и прочие запрещённые для перевозки предметы.

— Багаж придётся взять с собой, — пожала плечами девушка, что ещё сильнее утверждало мои сомнения.

— А как узнать точно? — спросил я, желая затянуть общение.

— Обычно на такие рейсы багаж берут с собой, — подтвердила девушка и повторила свой вопрос, — так что, оформлять вас?

— Ну оформляйте, — согласился я, понимая степень риска.

Сразу после оформления документов нас позвали на посадку. Это оказался военный самолёт: то ли транспортный, то ли бомбардировщик. Наши вещи ограничивались одними рюкзаками, их мы взяли с собой. Никто ничего не проверял, и мы беспорядочной толпой гуськом направились к стоящему у самого забора низенькому, пузатому бомбовозу. Хотя я сам в военной авиации ничего не смыслю, но бывалые люди среди пассажиров узнали в нём военно-транспортного перевозчика парашютистов или грузов. Мы поднялись по металлической стремянке, отстегнули прикреплённые к бортам откидные кресла из какого-то лёгкого сплава алюминия, покрытые брезентом, и расположились, кто как мог. По ощущениям сильной вибрации догадались, что лётчики запускают двигатели. Очень быстро колёса перестали колотиться по асфальту. По личным перегрузкам поняли, что набираем высоту. Не успели мы адаптироваться к высоте, как также незаметно для нас пошли на снижение. Очень скоро наш самолёт нащупал колёсами грунтовую посадочную полосу и, с грохотом прокатившись, остановился. Вопреки нашим ожиданиям, перегрузки мы не испытывали, но было очень холодно. Всё происходило быстро. Самолёт приземлился так же быстро, как и взлетел. Без всяких рывков и толчков плавно остановился. Открылся люк и в лицо сразу ударил сырой моросящий воздух.

Мы уже, кажется, на другой планете. Спустились по той же откидной металлической лестнице. Вот и первое подтверждение моих подозрений. Кормить комаров на охоте и рыбалке в этих болотистых краях мне приходилось много, но такое я вижу впервые. Тучи огромных, агрессивных комаров бросились на нас, как голодные звери при виде соблазнительной пищи.

— Рад, рад! — не скрывая своих восторгов, встречал нас какой-то седобородый человек, приближаясь ко мне — Надолго к нам или попутно? Сколько лет прошло с тех пор, как ты в последний раз к нам приезжал?

Только по голосу я едва признал в сутуловатом старце в изрядно истоптанных, скособоченных берцах и в камуфляжной куртке моего давнего знакомого: всегда подтянутого, одетого с иголочки, в такой же форменной фуражке, начальника аэропорта Юрия Степановича.

— Да, наверно, лет десять или больше, — отвечал я в русле начатого им разговора, — рад тебя видеть, Юрий Степанович!

Мы обменялись крепким рукопожатием. Юрий Степанович любезно предложил пройти в здание аэропорта и дождаться вездехода.

— Работаешь там же или в частной клинике? Сейчас так модно.

— Нет, Юрий Степанович, — отвечал я ради праздного разговора, — я давно ушёл оттуда, имел свою клинику, а последние годы путешествовал. А ты, я смотрю, всё владеешь своим хозяйством. Может уже на пенсию пора?

— На пенсии-то я давно, но бросать такое, — он как-то эмоционально пожал плечами и втянул голову, — уже шестой десяток прошёл, как я здесь работаю. Теперь я и начальник аэропорта, и сторож, и кассир, и бухгалтер, и ещё дворник с уборщицей. А зарплата одна. Аэропорт никому не нужен. Иногда месяцами к нам никто не летает.

Мы подошли к какому-то бревенчатому зданию. Было нетрудно догадаться, что это здание аэропорта. Впрочем, прямое его назначение теперь уже мало нас интересовало, так как для нас он стал надёжным укрытием от агрессивных атак кровожадных насекомых.

— Немного придётся подождать, пока за вами приедут, — заявил Юрий Степанович. — Обычно я здесь закрываю, но вам ждать придётся, может быть, долго. У меня в кабинете есть диван и прямой телефон, чайник и вода. Будете уезжать — позвони мне, я приду. А сейчас закрывайся за мной изнутри.

С этими словами он протянул мне руку, пожал руку Николая и ушёл.

— Я смотрю, — с тенью издёвки заметил Николай, когда Юрий Степанович удалился, — у тебя даже в этой глухомани есть друзья?

— Это были творческие поиски нашей медицины. Я приезжал в этот посёлок. Была такая программа оказания помощи населению.

— У них же есть своя районная больница? — заметил Николай.

— Больница-то есть и очень неплохая, но персонала даже в области не хватает, а здесь нормальные специалисты на нищенской зарплате долго не держатся, уезжают. Для облздрава экономически выгодней командировать бригады специалистов из областной больницы.

— Так ты, я смотрю, везде побывал?

— Ну не везде, но во многих местах. Мы здесь пробыли около месяца. Узнав о моих увлечениях охотой и рыбалкой, круг моих знакомых заметно расширился важными персонами местного значения, среди которых начальник аэропорта, местный егерь, охотовед, рыбнадзор, какие-то важные охотники и рыбаки, ну и, конечно, начальник местного райотдела УВД. Как же без таковых? Ездили на охоту, на рыбалку, в баньке парились и всё такое.

— Как ты думаешь, до прииска далеко, как будем добираться?

— Дальше пешком! — пошутил я с подчёркнутой ленцой. — Разминай ноги, в этих местах ни дорог, ни транспорта нет.

Ждать пришлось неопределённо долго, укрывшись от комаров и промозглой сырости в старом бревенчатом здании местного аэропорта. Видевший ещё царя гороха диван, деревянные, скрипучие и изрядно засмоленные кресла в данный момент вполне обеспечивали нам уют. Хоть мы и старались заполнить это время чем придётся, но всё же в этом поединке победа досталась утомлению от долгого ожидания.

В кабинете был телевизор, но после десяти часов вечера он прекратил своё существование. Оказалось, в рамках каких-то постановлений местных властей, телепередачи отключаются после десяти часов. Наверно, с тем умыслом, чтобы люди высыпались и на работу приходили вовремя. В общем, когда меня разбудили, время было ближе к рассвету. Учитывая то, что летом на северах практически белые ночи, и тёмное время суток почти не наступает, то получается, в ожидании вездехода мы пробыли здесь примерно шесть-семь часов.

Мужик в болотных сапогах и в камуфляжной куртке долго стучался в двери, пока громкий звонок телефона прямой линии с начальником порта нас не разбудил. Представившись Михаилом, сказал нам, что он помощник начальника прииска, приехал за нами и пригласил нас следовать за ним. До вездехода мы шли пешком по улицам посёлка. Уличного освещения не было: в памяти остались только силуэты одно — и двухэтажных домов. В окнах свет не горел, наверно, люди ещё спали. В колымских посёлках бездельники обычно надолго не задерживаются. Здесь живёт трудовой народ, который не тратит время попусту: рано ложится спать, рано встаёт и следует на работу, тратя на такое иногда полжизни, а то и всю жизнь.

У деревянного крыльца какой-то конторы в сумерках показался вездеход. Михаил открыл люк и предложил лезть, как в танк, а сам сел за управление. Внутри этого железного мешка было холодно и неуютно, пахло неприятно — то ли мазутом, то ли болотной гнилью, а скорее смесью этих компонентов. Но все неприятные ощущения смазались, когда в темноте я присел в каком-то уголке на что-то очень холодное. По ощущениям, мне показалось, что это был холодный железный ящик, обтянутый брезентом. Вскоре, пригревшись на месте теплом собственного тела, я расслабился и уснул. Когда и как мы стартовали, я не видел. По дороге просыпался много раз от тряски, но каждый раз будто кто-то с усилием опускал мои веки и закрывал глаза.

Когда окончательно открыл глаза, умывшись водой из бутылки, которую я брал в дорогу, уже светило яркое солнце. Жёсткой тряски мы не испытывали, но технику бросало из стороны в сторону, как на морской качке. На удачу, надоедливая качка утихла. Вездеход сбавил обороты двигателя и остановился.

Михаил объявил привал и вышел из водительского места. Мы тоже вылезли из своего железного мешка. Михаил рассказал, что сначала заедем на какой-то прииск, чтобы отдать важную передачу, которую им прислали из города, после переночуем в базовом посёлке, заправимся топливом, а утром отправимся на наш прииск. Потом оказалось, что мы описали большой круг, продлив вдвое наше не очень приятное путешествие.

Наш проводник предложил немного размять ноги и перекусить. Он проворно развёл костёр, приготовил чай. Достав из своего рюкзака два накомарника, предложил нам, но комары так агрессивно нас атаковали, что мне казалось, они достают и через плотную одежду. Через полчаса мы, гонимые комарами, вернулись в свои убежища и продолжили путь. Весь день тряслись по болотам. Остановки делали ещё пару раз, но комары не давали нам долго засиживаться.

— Городских комары любят, — смеялся Михаил над нами, — у городских кровь сладкая, вот они и пьют с удовольствием.

— На самом деле Михаил прав, и наука согласна, — я высказал свою точку зрения. — Люди, живущие в тайге, о накомарниках не думают, а всё потому, что чай они пьют без сахара, а про конфеты и торты и мысли их головы не утомляют. А комары, действительно, больше любят сладкоежек и диабетиков. Вот и ты, Михаил, ходишь без накомарника, даже не отмахиваешься.

— Ко мне они привычны. Ладно, поехали дальше! — улыбнулся Михаил.

К концу дня показались признаки базового посёлка. Грохотание мотора стало тише, вездеход замедлил ход и остановился.

— Вылезайте и пошли за мной! — скомандовал Михаил.

— Если честно, то я бы ночь остался спать на своём месте — так пригрелся, — возражал я, неохотно покидая транспорт. Откинув люк, мы оба поплелись по кривой линии, с трудом перебирая онемевшими ногами.

Рефлекторно мы разглядывали окружающую местность, но в сумерках ничего такого, что могло бы остаться в памяти, не увидели. Пара небольших таёжных домиков и два или три вагончика, да ещё равномерное клокотание дизельной электростанции.

Михаил завёл нас в небольшое помещение, где стояли пара столов со стульями, и предложил сесть за стол, а сам скрылся за перегородкой. Вскоре вернулся, держа в одной руке кастрюлю, а в другой ложки и металлическую посуду. Борщ был съеден, хотя время было далеко не обеденное. После трапезы нам было предложено комфортное жильё в виде вагончика, где даже были кровати и чистая постель. Надо ли уточнять, что под мелодию равномерного потрескивания дров в железной печке спали мы без задних ног.

Утром мы с Николаем умылись холодной водой, и глаза, наконец-то, раскрылись. Не скажу, что тревоги имели место в наших чувствах, но какой-то непонятный негатив от дорожных мытарств присутствовал в настроении. Однако же ждал нас и приятный сюрприз: по непонятным причинам комары нас как-то оставили в покое, точнее, их просто не было.

На завтрак были поданы рожки по-флотски, чай горячий. В другой раз я бы не запомнил и то, что ел пару дней назад, но рожки мне запомнились, наверно, потому что я их не видел добрых лет тридцать. Сразу после завтрака заправились, загрузили пару бочек с топливом в кузов и отправились в путь. Медленно, но верно в этот же день кончилась наша тряска, и мы добрались до места.

Ковалёв нас встретил сразу у вездехода, проводил к небольшому, стоящему чуть поодаль, вагончику и сказал, что здесь мы будем жить. В вагончике было тесновато, но уютно. У стен, по обе стороны, стояли две узенькие кровати, заправленные постелью и чистым бельём. Между ними, у окна, небольшой откидной столик, прикреплённый прямо к подоконнику. Сразу за дверью вешалка, а с другой стороны — печка-буржуйка. В тамбуре, в углу, уютно пристроился умывальник, рядом стопка дров.

— Добро пожаловать в наш гранд отель! — пошутил Ковалёв и добавил. — Давайте, устраивайтесь, отдохните, а завтра сутра я вас жду в конторе.