Голос

Сергей Юрьевич Макаров, 2014

Когда-то я был частью земли, меня рыли кроты и сквозь меня пробирались черви. Прошло время и меня покрыли чьи-то корни и впитали, сделав частью себя. Я стал тем, что растет высоко в небе, питается землёй и водой, греется на солнце. Я только начал радоваться новой жизни, но пришли непонятные существа и срубили меня. Отвезли меня куда-то и бросили в темноту. Я умирал, меня разрезали на множество частей, вместо сердца поставили чёрный уголёк, а затем раскрасили, как новогоднюю игрушку. Я был удивлён этой новой жизнью. Меня перевозили с места на место, а потом продали. Ваш карандаш.

Здесь должен быть он

Бегущие люди рассыпались по домам, спасаясь от начинающегося дождя и приближающейся вслед грозы. Теплый ветерок последний раз коснулся зеленых листьев тополей, и грянул гром. Грязно-серые тучи издали на весь город, как умирающий бегемот свой истошный вопль, сверкнула молния, и дождь усилился, превращая город в грязную и мокрую тряпку. Сидя в своих карточных высотках — уютных квартирках, домоседы не отвлекались на погоду за окном.

Настенные часы показывали одиннадцать. Недовольный погодой Степа задернул шторы и лег спать, не желая смотреть на ужас за окном. Мягкий потертый диван и прохладное одеяло помогли ему быстро уснуть, погрузиться в новый мир, где ничто не будет портить ему настроение: только радость и покой… Даже соседи не шумят.

Открыв глаза, Степа оказался на пустой, залитой ярким и теплым солнцем, главной улице своего города. Вокруг не было никого, лишь ветерок напоминал хоть о какой-то жизни. Он впервые в жизни услышал тишину города и увидел его пустым. С каждым пройденным метром у него нарастал страх. Страх одиночества, как у маленького ребенка, оставленного одного в квартире. Солнце начало припекать, и, ошеломленный, Степа побежал сломя голову по улице в поисках людей мимо зеркальных зданий, яркой рекламы, пустых машин. Устав, перешел на шаг. Вдруг он почувствовал чью-то руку, коснувшуюся его спины. Остановившись и повернув голову, Степа увидел свою первую любовь. Она была неотразима и прекрасна, совсем как в школьные годы. Но тогда она так и осталась лишь в его глазах, не сказала ни слова и тем более не попала к нему в робкие объятия. Он потянулся к ней рукой, но не дотронулся, а проткнул ее, словно мечом. Она растворилась в воздухе, как водяной пар. Его ноги замерли на месте, стали с каждой секундой тяжелеть. Раздался резкий свист в воздухе, который пронзил всё от головного мозга до самых пяток. Степа, не задумываясь, поднял голову к небу, и в тот же миг ему в голову вонзился кусок половой плитки серого цвета с маленькими крапинками. Брызнула кровь. На горячий асфальт рухнуло бездыханное тело.

Жадно глотнул воздуха и широко открыл глаза Степа в холодном поту. До звонка будильника оставалось четыре минуты… Шторы тихонько колыхались. «Что все это значило? Что за бред?» — крутились его мысли в черепной коробке. От странного сна его отвлекла спецовка, лежащая на полу, вернувшая мысли о работе. Прохладным утром однокомнатная квартирка проснулась от спячки, что-то кипело, что-то свистело, и день набирал обороты.

Идя по улице на работу, Стёпа привычным движением руки достал из пачки сигарету и закурил. Свернул к зданию школы, где сейчас проходили ремонтные работы. Он был обычным плиточником в простой строительной компании.

В середине дня работа кипела. В воздухе летала пыль, выдолбленная из стен перфоратором. Шли подготовительные работы. Коридор наполнился гулом строителей и их инструментов. Около двери с каждым часом уменьшались горы песка и цемента. Солнцепёк, пыль и дым сигарет, а где-то в конце коридора плитка за плиткой укладывается пол. Яркое летнее солнце напекало Степе голову так, что даже кепка не помогала. Вдруг резко в глазах начало рябить. Бесконечный коридор, выложенный плиткой, начал напоминать море с большими волнами, которые выбрасывали за границы сознания. Он медленно, с трудом отошёл в тень: сел на пол, не спеша закурил. Легкая прохлада склонила Степу в сон, и он не стал сопротивляться.

Короткометражная история, сцепленная из кусочков жизни.

Солнце нагрело воздух в коридоре, Степа проснулся в поту и с дикой болью в голове. Все собирались домой после тяжелого рабочего дня. Здание пустело, тени становились длиннее, и потихоньку оседала пыль. Оранжевое небо мягко грело и чуть-чуть резало глаза. Вдруг быстро открылась и захлопнулась дверь. Степа побежал, догоняя всех.

— Свет, а давай как-нибудь на выходных встретимся? Сходим в кафе, погуляем, — робко вырывались слова с языка.

— Извини, Степ, в свободное время я почти всегда помогаю родителям. Ты очень милый, но у меня совсем нет времени, — нежно слетали слова с её не накрашенных губ.

Степа сбавил шаг. На ближайшей остановке сел на автобус, предварительно попрощавшись с остальными. Тени деревьев странно мельтешили на нагретом за целый день асфальте.

Прошло два дня. В квартире зазвонил телефон, лежавший на пыльном столе. Звонивший начальник сообщил Степе, что он переводится работать из школы в квартиру: выполнить частный заказ одной пожилой даме. Она живет по какой-то улице, и завтра он должен приступать. Все стройматериалы уже доставлены, нужно лишь положить плитку на кухне, как скажет хозяйка. Начальнику не звонить, уехал по бумажным делам. Все это удивило Степу, но работа есть работа

На следующий день он трудился в поте лица: мешал раствор, кидал его на пол, клал сверху плитку и выравнивал точно по уровню. Фёкла Петровна долго смотрела на работающего мужчину оценивающим взглядом. Вглядывалась в каждое профессионально отточенное движение рук и вскоре сказала:

— И долго вы уже работаете плиточником? — Где-то лет пять с небольшим, — ответил себе под нос Степа.

— А знаете, это прозвучит немного странно: чем старше я становлюсь, тем больше замечаю айсбергов в нашей жизни. На кухне все еще оставался запах пирогов и чайных настоек. Света было мало, даже от лампочки.

— В каком смысле айсберги? Я вас не понимаю.

— Сейчас постараюсь объяснить, — тяжело вздохнув, она начала. — Каждый раз, когда я шла по какому-нибудь коридору или помещению, выложенному плиткой, я не задумывалась, какое огромное количество сил и энергии, требуется, чтобы положить пару плиток.

— Да ладно вам, я привык уже за столько лет работы. Не преувеличивайте, — перебил Степа.

— Но вы представьте, сколько мы видим глазами, оцениваем разумом, и сколько на самом деле мы должны увидеть, чтобы понять объективно всё вокруг. Сколько создается одна песня? А сколько мы ее слушаем? Сколько времени тратят артисты в театре, готовясь к выступлению? А сколько оно длится?!

Стёпа сел от переполняющих его чувств. Солнце ушло за тучу, в комнате стало немного темней. — Мы никогда не сможем все объективно оценить. Мы кучка субъективных созданий, пытающихся каждому впихнуть свое мнение. Мы живем в море под названием «жизнь», где вокруг тебя одни айсберги: будешь ли ты плыть, лететь или даже нырять — все равно ты будешь видеть субъективно.

День для Степы выдался очень необычным, как и все последующие, проведенные за работой. Разговоры расширяли его сознание, но так, особо ничего и не меняли.

В конце тяжелой недели опять раздался звонок, который перевернулся все планы Степы с ног на голову. Начальник сообщил, что Степу посылают на большой новый объект. Времени дано около года. Объект этот — Луна: человечеству разонравилась Луна, и надо было ее как-нибудь украсить. Поэтому решено было отправить Степу именно туда, чтобы он уложил все плиткой ярких оттенков.

Работа тяжелая, но что поделаешь.

Прошло несколько недель. Степа на коленях, укладывая плитку за плиткой, продолжал свое дело. Самое трудное — это выровнять все по уровню, ведь как такового уровня нет. Степа полностью отдался работе. День за днем. Неделя за неделей. И вот работа была закончена. Он тяжело вздохнул и упал от дикой боли в мышцах и моральной усталости.

В больнице все кипело и бурлило. Медсестры бегали из стороны в сторону, врачи внимательно читали истории болезней. А мать у Степы все так же сидит у его кровати. Летаргический сон длится уже около года и все беспросветно. Она уже отчаялась, но не отходила от его постели. Ожидание было ее мукой, но для себя считала это наказанием за то, что была плохой матерью. Муж постоянно на работе, а она лишь иногда подрабатывает в больницах — так и узнала, моя пол в коридоре, что сын лежит тут же. Ведь он давно уже не связывался с родителями и еще, как только начал жить самостоятельно, отстранился от них.

Дни сменялись ночами… Заспанная мать чистила апельсин, и от усталости он выпал у нее из рук, укатился под кровать. Она полезла за ним и вдруг услышала знакомый голос:

— Мам, не доставай ты его, — раздался негромкий голос Степы. Мать со слезами бросилась к сыну.

Комната дышала пылью, Степа стоял посередине комнаты и думал, с чего начать. Восстановление прошло довольно-таки быстро, и он вскоре смог попасть в свою маленькую квартирку. Жизнь снова начала набирать обороты.

Вскоре вновь позвонил начальник, узнал о здоровье Степы и предложил начать работу, ведь нужно было как-то кормить себя. Работать придется опять у Фёклы Петровны.

Через день Степа уже стоял на знакомой кухне и сдалбливал плитку, которую сам же клал. Причины вроде особой не было, но на все воля заказчика. После долгого молчания Фёкла Петровна опять начала разговор.

— А знаете, я передумала. Всё, всё совсем не так, — как-то неуверенно сказав, отошла немного назад и начала пальцами водить по стене.

— Почему же передумали? И в чем ваша нынешняя позиция? — недоумевая, спрашивал Степа. Ведь когда-то она ему с такой уверенностью доказывала, что… А теперь?! Теперь от всей этой уверенности и следа не осталось.

— Айсбергов не существует. Это всего лишь иллюзия. Иллюзия, — немного помолчав, продолжила. — Как сон. Сон — это ведь иллюзия жизни. Так и я построила себе красочный мир и лишь недавно увидела реальность.

— Что же у вас случилось?

— Ничего — медленно сказала женщина. — Ничего не произошло.

Больше они не поднимали эту тему, и ремонт прошел быстрее предыдущего.

Тихой ночью, когда ничего не мешало сну, и казалось, будто жизнь замерла или впала в спячку, Степе снилось, что Фёкла Петровна сидела у себя дома и составляла завещание, где был указан только он. Он стоял у нее за спиной, но… она была одна. Одна: ведь недавно умер её сын. Все айсберги растаяли. Вдруг Степа начал тонуть в полу, как в болоте. Он ничего не мог с этим поделать, и желание бороться давно пропало в нем. Он исчезал в полу, и лишь клочок его волос оставался торчать, как сорняк на ровной и красивой грядке.

Он резко дернулся в кровати и проснулся. Страх объял его. Воздуха не хватало. Была тихая лунная ночь.

Именно ЗДЕСЬ должен быть он…