Заветные слова

Сергей Устюгов

Короткие рассказы, в которых описывается наша жизнь. Веселая и грустная, умная и глупая. И такие же разные герои. В этих рассказах мы живые, такие, какие есть.

Голубь

Василий сидел, отдыхая. Тяжелое грузное тело, обрюзгшее усталое лицо и все это в сорок лет.

— Что, Василий, загрустил? — подошедший Толя, долговязый, худой отличался философским подходом к жизни. Он просто не выносил уныния и печали.

— А что делать, все равно работы нет.

Завод, где они работали, стоял уже полгода. Обещания начальства о выдаче задержанной зарплаты уже набили оскомину и воспринимались, как насмешка.

— Эх, Толик, тяжелая штука жизнь.

Васины вздохи печальные и мрачные вызывали досаду. Как только он с женщинами общается, и ведь тянутся они к нему.

— Ну что ты, Вася. Тебе ли быть в печали. Жена красавица, парень взрослый. Живи, радуйся.

— А чему радоваться? Юрка, который месяц не приезжает. Ладно, хоть звонит изредка. Нинка — красавица… Красавица-то, красавица, да ты знаешь, сколько к ней липнет. Терплю пока… Но знаешь, Толик, чувствую — душа не вытерпит и тогда все…

— Васек, брось. Давай лучше выпьем.

При последних словах Васек оживился. Глазки его заблестели, кадык несколько раз дернулся.

Толик достал из шкафчика бутылку «паленки», взболтнул, зачем-то посмотрел на свет и заоглядывался в поисках стакана.

— Счас, счас, — заторопился Васек.

Через мгновение в его толстых пальцах появился стакан. Прозрачная жидкость забулькала. Собутыльники жадно следили за льющейся водкой.

— У-ух! Хорошо! — поглаживал свой живот Васек. Благодушное настроение овладело им.

— Толян, ты знаешь, сколько у меня баб было. О-о-о! Я как-то пробовал считать — сбился… Надо успевать. Как говорил Сережка Есенин, ты должен прожить жизнь так, чтобы в конце мог оглянуться и увидеть толпу беременных баб и гору выпитых бутылок.

— Ну и истреплешься раньше времени, — возразил Толик.

— Не-е-т. Я крепкий… Вот только…, — внезапно Вася повесил голову и шумно завздыхал.

Они выпили бутылку, Василий сбегал за второй. Оба опьянели и скоро Вася начал откровенничать.

— Понимаешь, Толик, не везет мне в жизни. Все бы ничего, да вот с Нинкой у меня проблемы… Знаю… Все знаю… Бегает на сторону. Ладно бы к одному, а то… И бил ее и ругал… Все нипочем. И знаешь, я уж привык к ней, да и годы… Она же у меня четвертая.

Вася с чувством выматерился и полез за сигаретами. Толик облокотясь на стол, внимательно слушал. Дым тоненько струился с кончика сигареты и поднимался вверх.

— Да успокойся ты, не переживай так.

— Ну, как не переживать. Тебя бы в мою шкуру. Я говорю, Нинка четвертая жена у меня. Что самое обидное — они все такие попадаются. Первая — Зойка, загуляла сразу после свадьбы, не успели даже ребенка нажить. Вторая — через полгода, третья год продержалась. Нинка — четвертая, два года жила, потом не вытерпела и расслабилась стерва.

Все мне какие-то такие попадаются… А ведь есть добрые… Толик… Есть?…

Толик смотрел на Василия и ничего не говорил.

— Ну что молчишь?… Твоя вот, не бегает никуда… Слушай, а может, ты думаешь, я того… Не-е-т, я могу, я мужчина еще хоть куда… Просто не везет мне с женами. Наказание какое-то, что ли…

Вася замолчал. Толик крутил в руках пустой стакан и о чем-то думал. Потом он поднял голову и спросил:

— Вася, а ты сам-то гуляешь?

Василий встрепенулся, морщинки на лбу разгладились, он довольно заулыбался.

— Я, Толя, не гуляю — я живу. Я доставляю удовольствие, я дарю радость. Женщины меня любят, хотя я и вон какой.

Вася окинул взглядом свою фигуру, похлопал себя по животу и с удовлетворением продолжил.

— Толя, я люблю женщин, и они меня любят, и пока я могу, я буду так жить.

Анатолий с сожалением смотрел на Василия и ничего не говорил.

— С женщинами у меня все нормально, а вот с женами, — Вася погрустнел, нагнул голову и принялся ковырять деревянный стол.

— Вася, — заговорил Толик, — жил-был один голубь. Он постоянно менял гнезда, от всех гнезд почему-то всегда неприятно пахло. Однажды он пожаловался мудрому старому голубю. Тот долго слушал его жалобы и потом сказал: « Оттого, что ты все время меняешь гнезда, ничего не изменится. Запах, который тебе мешает, идет не от гнезд, а от тебя самого».

— Не понял, — вскинулся Васек, — при чем здесь запах. Я же моюсь, да и от моих жен никогда не пахнет.

— Дурак ты, Василий! — Анатолий с сожалением посмотрел на Васю и стал собираться.