My Darkest days

Сергей Рыбников (2022)

Недалекое будущее. Проблемы у людей все те же, просто они обрели иной уровень. Религия себя изжила. Ксенофобия никуда не делась, но проявляется в моменте решил ли ты улучшить тело сталью и имплантами или являешься приверженцем генной инженерии и изменяешь свое ДНК. В таком мире жизнь одного парня пошла под откос. Еще "Вчера" он любил и был любимым, уже "сегодня" он в стельку пьян, а "завтра" сойдет с ума. Будет ли он требовать крови или сможет обуздать свой гнев? Помогут ли новые знакомые справиться с бедой или используют парня в своих целях? Как далеко заходят корпорации в попытках скрыть свои деяния?

5

Побитый парень зашел в кафе. Отряхнул голову и куртку, которые были в каплях дождя. Синяки и ушибы на лице были легко замазаны чем-то из женской косметички, но некоторые припухлость и прищур левого глаза, она скрыть не смогла. Аксель пробежался взглядом по столикам. За одним из таких занятых, он увидел того самого человека, который встретил его у входа в офис, где было радио его друга. Тот же серый балахон, только снят капюшон. Волосы седые, в целом короткие, но есть ежик на темечке. Да и на вид ему действительно было плюс-минус пятьдесят, но в нынешних реалиях могло быть и сто пятьдесят.

Это не было похоже на встречу двух бандитов на нейтральной территории, как в фильмах, но нутро Акселя хотело чуть поднять себе настроение и разыграть сценку. Он огляделся еще раз и, как бы между прочим, пошел в сторону будущего собеседника. Тот смотрел на это выжидающе и… непонимающе. Не то, чтобы ждал какого-то подвоха, скорее хотел быстрее начать и быстрее закончить. Как будто куда-то торопился.

Акс сел на столик рядом и кивнул. Его не поняли и смотрели как на дурака. Так продолжалось секунд тридцать, пока Аксель не понял, что эти «игры» интересны только ему.

— А что это было то? — спросили у Акселя, когда тот таки подсел.

— Да хотел себе настроение поднять. В шпионов поиграть, а вы не подыграли.

— Прошу прощение, возраст не позволяет, да я и не понял, что это было.

— Ладно, сглупил, виноват. Тогда к делу? Вы мне сказали, что можете… чем-то помочь? Честное слово, я бы даже не попытался с вами связаться, но дал обещание, что возьму себя в руки и найду способ все исправить в своей, катящейся под откос, жизни.

— Люблю честность, но у меня есть отвратительная черта считать, что если человек делает что-то из-под палки, то никому не будет от этого пользы. Все должно идти изнутри. По доброй воле. Понимаете?

— В каком-то смысле, я и сам такой. Ну, тоже так считаю. Это ведь логично. Что нужно не подчинение, а согласие, солидарность что ли. Но если я вам скажу, что человек может не знать, чего он на самом деле хочет? Меня нынешнего это оправдает?

— Вот так? С места в карьер? — ухмыльнулся собеседник.

— Ну, я немного пригубил перед встречей. Последнее время, мои день, утро и ночь — это существование на алкоголе и препаратах, а слезать нельзя. Сразу. Постепенненько.

Акселя немного начало вести из-за выпивки на голодный желудок. Поэтому сначала он, а затем и собеседник заказали по порции ланча. Разговор длился минут пятндацать о том, да сём. Никакой конкретики. Вито, а именно так звали человека напротив, смог обуздать рьяный настрой парня и увлечь его диалогами о разном. Пока Аксель не закончил трапезничать и не вспомнил, а зачем он вообще сюда пришел.

— Так, а вы что хотели сказать? Еще тогда, в первую встречу.

— Это будет длинный разговор, наверное. Но перед ним, не менее длинный мой монолог. Вы в состоянии воспринимать информацию или может лучше перенести встречу на другой раз?

— Нет, я поел, мне стало лучше. Сонно, но я вполне понимаю, что и как, — Аксель, с видом довольного кота, ворочал последнюю картофелину по тарелке.

— Хорошо. Начну издалека. Не перебивайте, даже если покажется, что я «иду не в ту степь». Уверяю, в конце вы и сами все поймете.

— Нет проблем.

— Вера. О ней пойдет речь. Которую можно интерпретировать как синоним к слову"религия". Дело в том, что суть этой самой веры, изначально заключалась не в выкачке денег из прихожан, как это было перед кончиной такого целого «направления» как церковь, — на словах религия и направления, пилигрим показал пальцами кавычки. — Нет. Изначально была именно, что просто вера. Она была задолго до богов, не было крестовых походов, индульгенций и прочего бреда. Ты идешь охотиться на мамонта и просишь у «чего-то всемогущего», например, у корявого рисунка углем на стене своей пещеры, помощи, потому что даже с тем мозгом, как у обезьяны, было понятно, что мамонт зверь серьезный. И идти на него с острой палкой, пусть и вдесятером будет сложно. А где сложность — там опасность. Опасность — страх. Быть убитым, например. Ты можешь полагаться на себя и свое племя, но… — Вито решил не продолжать это предложение, посчитав, что смог и без последних слов, намекнуть на искомую суть.

— Но дальше больше. Твой ребенок болеет и никак не может победить хворь. Ты потратил все деньги, обошел всех знахарей, и никто так и не смог помочь. Наука и медицина бессильны. Что ты будешь делать? Веровать. И, разумеется, молиться. Ведь все, твои силы на исходе. От тебя ничего не зависит. И ты отдаешь бразды на откуп чему-то всевышнему. Уж кто-а-кто, но он же сможет помочь?! — пилигрим не иначе, привел пример из другого временного слоя. Но и это не было концом его монолога:

— Дальше больше. Ты летишь в самолете, и он начинает падать. Паника, страх. Логика отключается, и ты забываешь, что есть пилот, который старается спасти две сотни жизней. Ты начинаешь молиться. У тебя это в крови. Твой предок делал это, когда пытался загнать мамонта. Или дальнейший родственник переживал за своего ребенка. Даже если ты лично сам никогда этого не делал, то на каком-то интуитивном уровне, просыпается острое желание жить. И я говорю ровно о тех ситуациях, где ты бессилен. Где ты не можешь пойти на ситуацию"с кулаками". У проблемы нет тела.

Здесь Вито все же дал себе передохнуть. Попить воды. Экспрессия экспрессией, но жажда замучила. А что потом? Конечно, он продолжил дальше:

— И так было всегда, на протяжении доооолгого времени. Но в какой-то момент, кто-то понял. Что этим можно пользоваться. Для людей высших чинов, в уже раннее время, вера стала мотивом и движущей силой в своих завоеваниях. Мол, вот у соседней страны есть бог, да только он отличается от нашего. Буквой в имени, наличием рук или рогов, цветом кожи или какая разница чем еще?! Он другой! Он не наш. А наш бог, самый истинный и он против этой веры. Так и давайте докажем, что наша вера сильнее и единственно верная. А простые люди — тупые. Были и остались… Я вижу, твои округленные глаза. И просил не перебивать. Так вот, они, люди, верили и хотели верить потому, что иначе никак. И такие заявления преспокойно принимались за чистую монету. И люд готов был биться за веру, если ему скажут. Его божок сильнее, а вера, по словам царей и королей, приближала тебя к этому самому богу. А раз ты с ним рядом и идешь рука об руку, то и в молитвах он поможет тебе первым, вылечить твоего ребенка, найти бабу посисястей или отыскать клад. Вот и все. Время шло, люди вроде как умнели, но всегда находились новые и новые способы ими манипулировать. Все на той же вере. Просто эта вера модифицировалась и видоизменялась. Менялась цель. Менялись суть, основа и центр этой веры. Да даже само слово «вера» позже перестали использовать, а заменяли синонимом. Черт, ладно, вижу есть вопросы?

Все это время, Акс сидел не то с открытым ртом заинтересованности, не то с открытым ртом непонимания ситуации. Лишь съев ту самую, последнюю картофелину, он смог принять и «понять» тираду Вито.

— Да не то, чтобы вопросы. Вы похоже действительно начали прямо из далека, потому что пока что я вообще не понимаю, к чему это.

Вито закатил глаза, так как надеялся на продуктивный фидбэк, но не получив его продолжил дальше сам:

— Тогда продолжу. На дворе двадцать третий век. Теория эволюции, разумеется, доказана. Отсутствие бога доказано. Всё, церковь умерла. Верхушки всего мира, возводят в статус"божества"совершенно другие вещи. Более материальные. Это тема для другого разговора. Но умерла ли вера, которая"та самая". Изначальная?

— Не понимаю.

— Умерла ли духовность?

— Все еще не понимаю, но думаю, да.

— Умерла, верно. Но вот у тебя беда. Бога нет, душа страдает. Что делать?

— Не знаю. Могу поискать в интернете, что пишут психологи.

— А ты разве не читал? Перед тем как уйти в загул.

— Какой загул?

— Прекрати. Я прекрасно знаком со следами от уколов на шее, что ты не смог спрятать. Разбиты руки, лицо. В начале сам признался, что на препаратах. Явно не валерьянка.

— Ну, тогда да, читал.

— Помогло?

— Нет, не особо.

— Понимаю. Но я тебя огорчу, это помогает. Просто, одного того, что пишут — мало. Есть секретный ингредиент. И вот о нем забывают.

— Какой же?

— Разделить свою боль.

— Я не думаю, что кибернетика или биология дошли до такого.

— Нет, разделить ее с человеком. Людьми, — и Вито ткнул пальцем почти в каждого сидящего в кафе.

— Ничего не понимаю. У меня есть друзья, друг. Я могу им выговориться. Да я это и делал.

— Замечательно! Но нужен не друг, а человек переживший такую же боль. Переживший, сука, на себе… — стукнул Вито кулаком по столу. — Прости, просто для меня это всегда очень эмоционально. Именно такой человек сможет выслушать на самом деле. И сказать то, что не скажет никто другой. Никакой психолог, ни какой ИИ.

— И вы, тот человек, что может правильно выслушать?

— Сомневаешься? Зря. Ничего, кстати, что я на «ты»? Нет? Славно. Так вот, не ты первый, не ты последний сомневающийся. И отвечая на вопрос: нет, не я. Или даже «не только я». Нас много. Только в этом городе живет несколько десятков миллионов человек. И многие теряют веру. В себя, в окружающих. Этот мир целиком создан корпорациями. Ты либо рабочий винтик, либо ты издох и тебя меняют. А что будет с тобой дальше — плевать. А мне нет. Мне не плевать. Я ищу таких людей и пытаюсь дать им новую веру. Во что угодно, но, чтобы она дала им сил.

— И вы главный среди этих людей?

— В каком-то плане да. Разумеется, пока что я не могу транслировать свою помощь, — осекся пастырь, — на всех тех бедолаг, что в ней нуждаются. Но тех, кого я нашел, их я беру под опеку.

— То есть, иными словами, у вас секта?

— Брр. Ужасное слово. Я называю нас общиной. У нас общие мысли и общие цели. Поэтому мне кажется это слово логичным. Мы обитаем не в подворотне или канаве, а в крупном и чистом особняке. В черте, но на окраине города. Я бы назвал это даже дворцом. Куча комнат, спален, несколько этажей. Сейчас там проживает порядка двадцати человек, но и это только живущих там. Кому негде жить или кто не хочет быть один. Есть много друзей и вне этого дома. Там, в особняке, у нас есть свой повар. Кто-то убирает комнаты и территорию близ дома. Каждому находится дело вне зависимости от пола, цвета кожи, мировоззрения или строения организма. Мы всем рады.

— Строения организма?

— Речь о модификациях. Сам же понимаешь, что есть настоящие культы генных модификаций, которые повёрнуты на том, что это единственно верный вариант совершенства организма. Вон, даже годовщину праздника недавно отмечали. Но есть другие, кто считает, что только железо и протезы могут и должны быть частью тела. Мы в стороне от этих распрей. Все имеет право быть.

— Это все замечательно, но к чему ваша… Ваша община?

— Для людей с общей целью, говорю же. Да даже не только целью, но и прошлым. А может настоящим. Нет, оно, конечно, у каждого свое и разное, но одинаково сложное и неприятное. Если ты понимаешь, о чем я.

Акс припустил глаза. Так можно было описать и его прошлое. Как минимум так. Сейчас бы выпить…

— Вижу, понимаешь. Я не успел выразить тебе слова сочувствия. Многие проходили через твою боль.

— Спасибо. Охотно верю.

— Так вот, таким людям иногда становится комфортно быть вместе, так как остальное общество слишком зациклено на себе. А эти люди готовы помочь тем, кто испытал схожую боль. Те, которым уже помогли, оказывают помощь следующим, а те следующим и так далее. Иначе, без поддержки, человек может спиться, как минимум. Пасть на дно социума. А оттуда люто сложный путь наверх. Я знаю, о чем говорю. А оно нам надо? Я прошёл такой путь, что никому и не снилось, поэтому понимаю, как порой бывает тяжело. И чтобы остальные не мучали себя по чем зря, я решил начать помогать.

— Вот так? Бескорыстно?

— В целом, да. Скажем так, это было моим обещанием дорогому человеку. И я не собираюсь его нарушать. Конечно, иногда хочется плюнуть. Но обещание, — пилигрим показал на кольцо на указательном пальце, — Напоминает, и я корю себя за такие мысли. Это если вкратце. Не хочу грузить прошлым жизни. Тем более сейчас, — закончил Вито.

— Само собой.

— Вот и отлично. Резюмирую на всякий: мы не верим в какого-то там бога, мы не гнем какую-то линию. Мы помогаем, в первую очередь, себе и таким как мы. И да, на бумаге мы церковь, но лишь для налоговых льгот, — Вито улыбнулся первый раз за все время знакомства.

— Хитрите? — прищурился Акс.

— С налогами? Да нет, пользуемся несовершенством закона. Разрешено то, что не запрещено. Да и даже то, что запрещено, иногда, — на этом слове Вито сделал акцент, — Можно трактовать по-разному.

— Так, тогда и я хочу высказать свои вопросы: что вы все-таки от меня хотите?

— Черт, да помочь!

— Хорошо, но зачем?

Вито закатил глаза. Такого несообразительного страдальца на его памяти еще не было. То он шпион, то со ртом открытым сидит слушает.

— Я люблю помогать людям в беде. Я обещал помогать людям в беде, — это уже было похоже на детсадовский урок, когда воспитатель медленно разжевывал сказку ребенку. — Я… Так, может мы проедемся до нашей общины? Сам все увидишь. Послушаешь людей. Может они смогут доходчивее объяснить. Потому что ну я уже не знаю, что еще сказать. Честно.

— А если я увижу стимуляторы, наркотики и прочее? И вы маньяк, что заманивает людей и там их потрошит?

— Фильмов пересмотрел? Новостей перечитал? Да даже если я тебя там убью, разве это не будет милосердием для больной души? Уйдут все невзгоды. Вся боль уйдет. Не говори, что не думал об этом.

— Надеюсь, вы просто так шутите. Да нет, конечно. Я не против проехаться. Планов у меня в любом случае нет. Но, а если серьезно?

— Если серьезно, и тебе не понравится — обещаю верну в центр. Там поедешь туда, где тебе понравится.

— Хорошо, нет проблем. Я «за».

— Я оплачу счет за ланч, не переживай. Одевайся и жди у выхода. Вон та красная машина — моя.

— Ха! А я все нет-нет да кидал на нее взгляд. Сам продажей таких занимался. Дорогущая. Неплохо вы экономите, значит, на послаблениях.

Вито пропустил комментарий мимо ушей. То ли шутку не оценил, то ли не хотел подтверждать правду.