Путь. Часть 3. Последняя мысль

Сергей Павлович Сироткин, 2012

Это история о демоне, чье имя невидимо в прошлом и неощутимо в настоящем. Его нет, так как о нем забыли, но он все-таки есть и об этом знает каждый. Его лицо сокрыто обликами других существ, к душам которых он прикоснулся. И лишь, оставаясь в одиночестве, когда нас покрывает Тьма, мы чувствуем душой его присутствие и неустанный взгляд. Он следит за нами, зная о каждом нашем шаге, слове, чувстве, мысли. Его безжалостная длань лежит на пульсе этого мира в ожидании, когда ложь переполнит это вместилище Творца, чтобы стереть не только наше существование, но и память о мимолетном пребывании в Сущем человечества, осквернившим бесценный дар – жизнь.

Глава 6

В этот раз я не летел во Тьме, а стремительно пронзал её, перемещаясь настолько быстро, что разум поначалу не мог ориентироваться в пространстве, испытывая серьёзные потрясения. Но впечатления от такого невероятного движения, которые испытывала душа, захлёстывали настолько бурно и поразительно, что остановиться не было сил. Причём не только я пронзал столп Сущего, но и он протекал сквозь меня, оставляя в моей сущности следы колоссальных по объёму чувств и потоков информации. И когда они создавали впечатление невыносимой ноши, всё же приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть хоть ненадолго. Передохнув, вновь устремлялся вперёд, и не важно куда, лишь бы вкусить долгожданное ощущение жизни… Пусть такой непривычной от постоянного столкновения двух сущностей, моей и Тьмы, но не менее притягательной и желанной в восприятии.

Мимо пролетали многочисленные тёмные миры, казавшиеся от сумасшедшей скорости размытыми пятнами. Временами мой беспорядочный путь пересекали потоки огненной лавы, что безудержным течением прорывали плоть тёмного столпа Сущего, который немедленно затягивал то и дело возникающие раны. А я всё не мог насладиться ощущением обретённой жизни — новой, неизвестной и оттого вызывающей жгучее любопытство. Во мне стала расти ненасытность новых впечатлений. Её с каждым мигом становилось всё труднее контролировать. И потому вновь приходилось прерывать движение, чтобы держать на коротком поводке уже так скоро заявивший о себе порок, стремящийся подчинить новую душу.

Я не знал, сколько времени провёл в хаотичных перемещениях сквозь Тьму. Да и не имело это теперь никакого значения. Во-первых, моя новая плоть, подаренная чёрной рекой, позволяла о времени забыть, предоставляя возможность мгновенно перемещаться во временных пространствах, а во-вторых, и это было самое главное, я снова чувствовал, как сквозь меня течёт это самое время, дарующее ни с чем несравнимое ощущение жизни. И именно такое еле заметное, но невероятно важное чувство заставляло относиться к столь сакральному течению бытия настолько бережно и с трепетом, насколько осознавал мой разум бесценность этого творения. Я мог немедленно отправиться в прошлое, но этот безрассудный поступок вызвал бы губительную цепную реакцию; и предполагаю, сделай я такую попытку — Сущее немедленно вытолкнуло бы меня обратно в Пустоту в целях самосохранения. Потому, обладая столь невероятной мощью, чувствовал: на мне лежит огромная ответственность за неприкосновенность упорядоченного течения бытия. Оставалась только возможность заглядывать в будущее и перемещаться в пространствах моментально, не теряя времени на путь. Но разве имеет смысл путь, когда, проходя его, не чувствуешь течение, пожалуй, самой великой реки? Конечно же, нет! Путь превратиться в ту же самую Пустоту, лишённую смысла. Поэтому я продолжал пронзать Тьму, тратя время с удовольствием, не пользуясь преимуществом, подаренным чёрной рекой.

В какой-то момент я ощутил до боли знакомый то ли голос, то ли чью-то мысль, и сразу же потянулся в ту часть Тьмы, откуда веяло прошлым. По мере моего стремительного приближения позыв усиливался и, наконец, достигнув того места, где непонятное чувство стало наиболее сильным, я остановился.

Яркой вспышкой, словно кто-то резко открыл занавес, вновь пред моим взором предстала невероятная и захватывающая картина слияния двух столпов, Тьмы и Света. А невидимой, но весьма ощутимой границей между ними всё так же оставался Хаос. Именно здесь мне вручили клинки, которые теперь погребены вместе с демоническим телом в озере Творца.

Медленно приблизился к точке слияния и аккуратно прикоснулся к столпам. Невероятно, но они одновременно стали поглощать меня в свои сердца, создавая противоречивые чувства. Меня охватили: и жар, и холод, и покалывания, и резь, и безумная нега. Не было только боли, словно оба столпа боялись передать её мне, заботливо оберегая. Душа мгновенно захлебнулась в такой немыслимой феерии чувств, а разум наполнился непередаваемым счастьем, граничащим с безумством.

Разум стал неумолимо проваливаться в бездонную пропасть по имени «Сущее». Сквозь меня устремились потоки сил всех столпов, устраивая умопомрачительную по скорости гонку сквозь мириады миров. Мысли скакали, путались, исчезали, затем появлялись вновь, создав в моём сознании полную неразбериху. Я сходил с ума и заходился смехом от восторга, понимая, что теряю рассудок! А потом внезапно остановился прямо перед Миром Богов, словно врезался в невидимую преграду. Чехарда мыслей прекратилась, в душе мгновенно воцарился покой.

Мимо меня медленно проплывало невзрачное небесное тело, постепенно загораживающее вид на прекрасный мир, и я услышал знакомый голос Люцифера:

— Здравствуй, Демон!

— Как ты, первый ангел Света? — спросил я его вместо приветствия.

— Я давно уже не ангел и жутко устал вращаться вокруг этого мира, наблюдая за людьми, — в мыслях Люцифера улавливались ноты печали и некоего разочарования.

Хоть я и не обладал больше прежней душой самоубийцы, но память чётко хранила мою вину перед ангелом. Как прежде, и в новом вместилище разума мне стало невыносимо скверно. Захотелось непременно помочь Люциферу, чтобы хоть как-то искупить свою вину. Я потянулся разумом к сущности небесного тела и, прикоснувшись к ней, постарался утешить ангела, но никак не мог выразить ни единой мысли. Они путались, не давая возможности сосредоточиться. Но после недолгой паузы я всё-таки сумел вернуть самообладание, и мысли потекли упорядоченно сами собой.

— Для меня ты будешь всегда первым ангелом Света, как и для Сущего. Я освобожу тебя, — пристально взглянул я в душу ангела, стараясь его приободрить.

— Это не возможно.

— Нет ничего невозможного. Потерпи ещё немного! Я обязательно тебе помогу!

Люцифер молчал, и его безмолвие жутко терзало меня. Я старался произнести мысленно ещё что-нибудь, но меня, как отрезало, потому ничего более не оставалось, как молча взирать на безжизненный спутник Мира Богов.

— Конечно, потерплю, — нарушил, наконец, гнетущее меня молчание ангел, и показалось: он улыбнулся. Я даже почувствовал в его мыслях надежду, неожиданно подарившую моей душе облегчение.

Словно тяжкий груз свалился с плеч, и я не зная, как благодарить за это Люцифера, смог произнести лишь неуместное «спасибо». Он ничего не ответил, видимо понимая, что сумел облегчить мою ношу, давая возможность успокоиться.

Небесное тело продолжило своё вечное движение вокруг мира, скользя по невидимой сфере. Я следовал разумом за спутником и молча смотрел на Мир Богов, который заметно изменился.

Твердь после раскола расползлась ещё больше, создав несколько континентов, омываемых водой. Виднелись белые шапки ледников и огромные шрамы, ставшие горными хребтами после невероятного по мощи удара повелителя Света. Густые облака, похожие на белоснежные покрывала, заботливо окутывали мир, непрерывно перетекая и плавно создавая новые, причудливые формы.

— Это ты меня звал? — спросил я ангела, нарушив молчание.

— Да. Правда, не без помощи Тьмы. За столько веков добровольного заточения пришлось научиться молчаливому языку миров, чтобы понимать их и мысленно пронизывать Сущее.

— Скажи, не было ли создание сферы ошибкой?

— Нет! — утвердительно ответил Люцифер. — Твоё решение было единственной возможностью защитить мир. Но убрать эту сферу не мешало бы.

— Почему?

Конец ознакомительного фрагмента.