Сто первый мужчина. Роман

Сергей Николаевич Усков

Сумасбродные буржуи города N уважают лишь деньги, жаждут крови и зрелищ. В нечестных владениях устроили подлый передел, где трудящимся уготована нищета. Но в коварном замысле не учтена ЛЮБОВЬ, вошедшая в сердца руководителя и загадочной работницы.Таинственная мистерия высших чувств смоет мусор мыслей и желаний? Бездна куража без тормозов подготовит торжество элегантной мести?.. Это возможно, когда любовь подобна магии. Это необходимо, ведь у несломленной молодой женщины к ним давний счёт.

Глава 4. Заведующий хозяйством

Георгий Вадимович, выйдя из кабинета своего «исполняшки», с новой заинтересованностью прошелся по этажам клиники. «Есть ли порядок в танковых войсках?» — спрашивал его вид. В самом ли деле зуболечебный процесс правильно заведен и обеспечит хоть небольшую, но устойчивую прибыль. Испокон веков у людей болели зубы, болят и ныне, и пусть дальше болят. Он повел языком по зубам, зыркнул с приоткрытым ртом на Нелю. Та мигом вынула блокнотик. Холеная рука приготовилась записывать замечания шефа для дальнейшей проработки.

Патрон усмехнулся. Неля растерялась. Что хочет Патрон — порой выше понимания, хотя непременным условием стабильной работы являлось наличие способности с полуслова угадывать желания хозяина. Она напрягла губы, надрезав гладкий лобик зачатком морщины.

Что за фигня! Патрона не понять. Хотел разнести в пух завхоза, а зачем-то ходит по коридору, заглядывает в кабинеты и словно никого не видит. Может быть, ищет свободную кушетку, чтобы трахнуть её. Такое у него бывает! Рассердится, распалится, того и гляди порвет первого встречного. Здесь применим для разрядки грубый секс с элементами садо-мазо. Страшно! Ничего не поделаешь, если в словесном контракте сказано однозначно: задирать юбку по первому же требованию и самой научиться получать удовольствие от того, что он получает удовольствие.

Неля вздохнула украдкой: опять придётся поправлять прическу, а то и покупать новое платье, вдруг это разорвет пополам, имитируя насилие… Что такое случилось сегодня? Не напомнить ли о завхозе?

— Шеф, мне поискать завхоза? Толстого гадкого завхоза, как вы в прошлый раз его назвали.

— Памяти, смотрю, у тебя прибыло.

— У хорошего хозяина всё прибывает!

— Растешь, девочка! Сейчас мы завхоза раком поставим! Хочешь позабавиться?

— Ещё бы! — Неля хохотнула, подумала с усмешкой: лучше его, чем меня.

А в это самое времечко Иван Львович сидел в полудрёме за рабочим столом, вполглаза поглядывая на дверь. При всяком постороннем шуме настораживал уши, чтобы упредить входящего, приняв подобающий рабочий вид. Для этого на столе приготовлены три журнала, в которых якобы следует сделать записи: в одном — о техническом состоянии здания, во втором — о движении отходов производства, а третий — пока не знает, как и называется. Третий журнал выхватил для весу, к концу дня прочтёт название. Впрочем, вряд ли доберётся до этого журнала. Чердак трещит от хаотичной боли. Не соображается и не думается. Так бы и написал во всех трех и ещё тридцати трёх журналах: «Пошли вы все на хрен, толстый и вонючий!».

Но тогда клиника задохнется в дерьме и неразберихе. Не привезут вовремя препараты, материалы. Не отвезут в стирку спецодежду. Не вывезут на утилизацию отходы. Лопнет батарея системы отопления, прорвёт водопроводную трубу, зальёт канализационными стоками подвал. Уборщицы подпалят гардероб. Слесарь-электрик Ванька Обалдуев перепутает гаечный ключ с диэлектрическими клещами (уже было!), замкнет и обесточит клинику. С обгорелыми руками присоединится к разъярённой толпе пациентов, которые с недолеченными зубами ринутся почистить рыло кому-нибудь из администрации, скорее всего, ему — завхозу Иван Львовичу.

Во! Какая важная и ответственная у него работа! А платят сущие гроши, если перевести в доллары. Платили бы вдвое больше, появился бы стимул хорошо работать. Правда, как это — хорошо работать? Иван Львович глянул по сторонам, и от невообразимого бардака сразу одолела зевота.

Шкафы переполнены отчетами, справками, накладными и прочим канцелярским хламом. В углу громоздятся коробки с фаянсовыми унитазами. Свалены в кучу водопроводные краны-смесители, и ещё что-то длинное и блестящее, навалом лежат какие-то коробки, между ними — полиэтиленовые упаковки. Длинное и блестящее, возможно, как раз и есть дверной доводчик, который потребовали установить пожарные, и вместо которого Ванька прибил эластичный жгут для перевязки. Массивный сейф забит запчастями к стоматологическому оборудованию, отчего никогда не закрывался на ключ, впрочем, и саму дверцу нельзя закрыть, да и ключа не сыскать.

Сонный взгляд завхоза остановился на картонной коробке с унитазом, и наконец-то мелькнула мысль: пустить унитаз в продажу как некондицию. Соседу по даче на пару бутылок водки обменять. А то и самому сгодится: установить такой унитаз в летнем туалете и культурно справлять нужду.

Иван Львович, покряхтывая, встал, вынул унитаз из коробки, сел на него. Тут же пришла мысль, что неплохо бы оборудовать кабинет собственным туалетом и рукомойником.

Дверь распахнулась. Ввалился грозовой тучей Георгий Вадимович, вслед процокала каблучками секретутка. У троих округлились глаза. Завхоз привстал с унитаза, придерживая штаны.

— Не понял?! Мы куда зашли: в сортир или кабинет? Ну-ка, Неля, что на двери написано?

— Заведующий хозяйством Иван Львович Подкорытов, — ответствовала бойкая Неля. — Часы приёма по личным вопросам: каждый четверг с 15.00 до 17.12.

— Ты еще и часы приёма установил?! Сиди, не вставай! Целых два часа в неделю занимаешься неположенным для твоей должности делом. Лучше бы раз в неделю в это время порядок у себя за столом и вокруг наводил. Почему вокруг такой срач? Присесть у тебя нормальному человеку некуда. — Георгий Вадимович не нашел ничего лучшего, как взять первый попавшийся под руку стул, стряхнуть наваленную сверху кипу бумаг прямо на пол, выдвинуть стул на средину и опустить на него седалище, закинув нога за ногу. — У тебя уборщицы, вообще, чем занимаются? У тебя как будто никогда не моется и не убирается.

— Их не пускаю сюда.

— Почему?

— Отравят.

Георгий Вадимович переглянулся с Нелей, словно проверяя, не ослышались ли.

— Народ счас злой, работать не хотят. А деньги с их зарплаты попробуй урежь! Начнут пакости делать. Заразы рассыплют по углам. И потом болезни одна за другой на тебя навалятся.

— Дустом травят? Палладием?

— В углу находил разлитую ртуть.

— Ртуть — это серьёзно! Сам, наверное, градусники разбил дрожащими руками с похмелюги?.. У тебя не кабинет, а склад. Склад говна.

— Это с виду неказисто. А на самом деле полно нужных запчастей и принадлежностей. Храню здесь, чтобы не воровали. Самое ценное — под моим присмотром. Так надёжнее.

— Ну и ну! Хреновый ты менеджер, раз только и сумел, что народ обозлить. Гнать, пожалуй, тебя надо. В качестве выходного пособия этот унитаз получишь. Золотой он у тебя станет. Если прикинуть, сколько потеряешь, лишившись у меня работы.

Бедный завхоз снова привстал с унитаза, судорожно заглатывая воздух, словно выуженная рыба. Сдавленным голосом прохрипел:

— По миру пускаешь, хозяин. На моей шее два кредита под залог квартиры. Всего разом лишусь!

— Это твои проблемы.

— Без ножа режешь, а я послушный человек, всегда делаю, что говоришь. Я тебе, как собака, предан!

— Чего-то не шибко схож на собаку. Ну-ка, встань на четыре лапы и погавкай!

Иван Львович мигом встал на четвереньки, гавкнул глухим басом. Раз, другой, третий…

— Опа! Похоже. Побегай здесь, проверь углы комнаты.

Завхоз шустро забегал по комнате, собирая грязь на коленки и ладони.

— Ты нюхай угол, нюхай. Нет запаха чужих кобелей… нет?! Теперь пометь углы-то… Как кобели метят? Ножку приподнял и говори: пись-пись.

— Пись-пись, это мой кабинет, пись-пись, никого не пущу… гав-гав! никого не пущу… гав-гав-гав!

Хозяин и Неля ухохатывались. Правда, Неля поеживалась от страха: чего ещё взбредёт на ум шефу? Вдруг вздумает поиграть в пастуха и козочку, из завхоза сделает пастушью собаку. Из неё — проказливую козу, то и дело пропадающую с глаз пастушка. Верный пес будет с лаем бегать за вредной козой, возвращать к пастушку. Потом пастушок возьмёт хворостинку и начнет, похлестывая, поучать гулёну-козу, а то и снимет штаны да оттрахает прилюдно…

На её счастье шеф удовольствовался дрессировкой пса по имени Иван Львович. Затем послал завхоза мыть руки, отряхнуться и привести уборщицу, чтобы навела порядок.

Пришла Лариса. Завхоз её выхватил, когда она уже собралась уйти в кафешку на обед. На ней модные джинсы, тоненький джемпер — всё это плотно обтягивало ладную тонкую фигуру. На лице сияла улыбка избалованной красавицы, знающей свою настоящую цену.

— Ты что, тут всё ещё уборщицей работаешь? — спросил Патрон.

— На перевоспитании до сих пор, по маминому велению, — ничуть не смущаясь ответила Лариса.

— Пока я вижу ты дефиле устраиваешь. Раз уборщица, где тряпки, вёдра? Где, наконец, рабочий халат с логотипом моей фирмы?

— В Караганде!.. Я на обед собралась. Вы можете в ординаторской посидеть. Там чисто, никого нет. Дверь можно закрыть на замок. После обеда помоем у Ивана Львовича. Тут нам всем троим работы хватит.

— Толковая работница. Старательная, — начал было её расхваливать подошедший завхоз, она же так насмешливо на него глянула, что тот поперхнулся на полуслове.

— Ладно, идём в эту ординаторскую. Ты шлепай на обед. А ты, — Патрон обернулся к Неле, — сбегай в магазинчик. И небольшой фуршет для нас устрой.

Неля походкой модной дивы отправилась выполнять указание, они уселись в ординаторской друг против друга. Пристальный взгляд Патрона буровил подчинённого, тяжелея с каждой секундой. Иван Львович ёрзал на стуле. Начал рассказывать анекдот, чтобы хоть как-то развлечь хозяина. Тот, не мигая и не меняя выражение лица, молча смотрел в упор. Сплюнув, проронил:

— Ты когда перестанешь быть шутом?.. Не надоела эта больничка?

— Надоела. Куда деваться без работы. А я же, сам знаешь, только на руководящих должностях могу работать.

— Прирождённый руководитель! Как о тебе раньше говорили: где бы ни быть, лишь бы у руля. Сейчас это называется менеджер. Хочешь быть топ-менеджером? Главным менеджером здесь?

— Хочу… Куда деть Игоря Михайловича? Снова в рядовые врачи определить? Достал своими порядками. Меня вздумал учить!

— Сейчас время такое, что деньги надо быстрее делать! А много ли с больнички заработаешь? Больничку держал, потому что условием покупки было сохранить профиль заведения не менее, чем на 5 лет. Время прошло. Давно эти стены мои. И что тут разместить — тоже моё дело. Улавливаешь?

— Закрыть зубную клинику и открыть типа СПА-салон. Косметические услуги, массаж какой-нибудь супертайский.

— Офонарел? Какой еще тайский массаж в центре города? Под видом этого массажа бордель устраивают! Кто тебе позволит?! Знаешь ли ты, за счёт чего живет английская королева? Вся земля Лондона — её собственность, за пользование которой ей платят ренту. Ничего не делаешь, а только денежки отсчитываешь. И тащишься, что сумел подсуетиться и купить то, что можно сдать в аренду. Улавливаешь?

— Не совсем.

— Клинику вымести отсюда к чертовой бабушке. Сделать перепланировку помещений и превратить это здание в торговый центр, в офисный центр. Самим ничего не делать, сдавать помещения в аренду торгашам и ремесленникам.

— Если рублей по пятьсот для начала сдавать один квадратный метр площади, получим около двух лимонов ежемесячно. Деньги из воздуха! Никакого штата работников не надо.

— Вот именно! Вот тут и будешь топ-менеджером.

— А с больничкой-то как? Нужно основание, чтобы её закрыть.

— Основание они сделают сами. Главный зубник, ну главврач, только что парил меня какой реконструкцией, под которую нужны немалые деньги. Деньги главврач возьмет в кредит и надо будет сделать так, чтобы ему нечем было гасить и первый кредит, и второй, и третий. Привезут оборудование, которое… В общем, надо сделать так…

Хозяин придвинул ухо Ивана Львовича, стал нашептывать план. Иван Львович весь превратился в слух, заливался смехом, потирал руки, похлопывал ими от удовольствия. Наконец начнётся настоящая работа! В его жилы авансом вошел интерес к жизни, как получившему заказ киллеру.

— Только смотри, никому ни слова. Сам понимаешь, первым пропадает болтун.

— Заметано, хозяин.

— Будешь здесь корректировать в нужную сторону деятельность главврача. Всех поимеем. На фига нам эти реформаторы?!

— Точно, шеф!

— Жить надо проще. Не заморачиваться. Сейчас такой бизнес: кто кинет первым, тот и с баблом останется!

— Золотые слова! Запишу их себе на лбу с его обратной стороны! — Завхоз похлопал себя по лысой башке.

— Красиво сказал. Не зря тебя держали двадцать пять лет парторгом.

— Золотые времена были! Ты столько же лет был инженером по охране труда. Помнишь ли, сколько дел провернули, чтобы стать лучшими из лучших?

— Как не помнить! И вот стали реально такими! — Патрон самодовольно рассмеялся и, нахмурив брови, глянув на завхоза, поправил себя: — Стал таким я. Ты со своей советской закваской как был пустозвоном, так и продолжаешь хиреть в бардаке… Последний шанс у тебя сделаться стоящим человеком — это провернуть хитрое дельце с больничкой. Не дрогнешь — будет у тебя коттедж в заповедном бору вместо квартирки в вонючем спальном районе. Новый огромный джип купишь. Обслугу заведешь. Представляешь, возьмёшь для начала хотя бы с пяток людишек: водила, горничная, садовник-подметальщик, управляющий твоим хозяйством, секретарша многоцелевая, как у меня. Могу её подарить. Вручить её как переходящий вымпел передовика жизни, чтобы не закисло у тебя в мудях. На жену-то, поди, страшно смотреть. Болезни и хвори её, как и тебя, задолбали? Жена пусть лечится, ты продолжай активно жить!

— Когда это светлое будущее придёт?

— Для меня оно уже наступило. А перед тобой щель туда открылась. Сочная и мохнатая, куда целиком можно залезть по спинам других…

Пришла Неля с пакетом и выставила на стол бутылку коньяка «Хеннесси». Из кейса вынула походный набор питейной посуды: серебряные рюмочки, стопочки, тарелочки, вилочки. Разрезала лимон, откупорила бутылку, разлила по пятьдесят граммов.

— Раньше коньяку предпочитали водку. Помнишь? — спросил завхоз.

— Как не помнить! Зажигали тогда хорошо по поводу и без повода, по распоряжению партии и по велению народа. Для души! Сейчас — для правильного пищеварения и мировоззрения. — Патрон осклабился, оценив собственный каламбур, хохотнул и продолжил:

— Для водки нужна хорошая закуска, чтобы вкус водки и еды взаимно усилить. Вот тогда полный балдеж получается. А коньячок… его же запахом и закусим!

— Гурман ты, Вадимович. Я-то жахну, чтобы по мозгам проехалось да поутру, чтобы не шибко трещал чердак.

— Так закоренелым алкашом станешь. А станешь — ни дня у меня не проработаешь. За минуту уволю!

— Не стану. Болезни не дадут. У меня их столько, что и пить толком некогда и нельзя. Вот слушай: гипертония (давление за 200 может скакнуть), простатит (по 10 минут мочусь — не как в молодости, когда против ветра на три метра), остеохондроз (так боль прихватит в суставах, что и дышать не могу), панкреатит (не хватает ферментов, чтобы переварить пищу), аритмия (сердечко пошаливает). Полипы в толстой кишке растут (два раза лазером выжигал — растут, заразы, в другом месте)…

Неля поморщилась. Тошно сидеть за одним столом и слушать такие откровения. завхоз продолжал с молчаливого позволения Патрона:

— У меня в кейсе походная аптечка.

Иван Львович нагнулся и переместил с пола на стол почти такой же кейс, что был в руках Нели. Его кейс забит таблетками и компактной медтехникой: измерителем кровяного давления, определителем сахара в крови, ультраоблучатель, мобильный спасатель, тепловой прогреватель со сменными насадками, одна из которых напоминала поперечный срез мясистого носа, вторая — каучуковую сосиску. Патрон пальцем подцепил эти приспособления. Завхоз смутился, потупил свиные глазки.

— Ну, это понимаю нос греть. Так?

— Так-так! Гайморит временами достаёт, голова трещит, точно из ушей мозги начинают выпирать. В обеденный перерыв погрею гайморовы пазухи, и боли как ни бывало!

— Это для чего? — Патрон потряс силиконовой сосиской. — В нос не засунешь и в ухо тоже…

— В попку как раз. Правда, маловат для секса… Точно туда засовывает, — вмешалась Неля.

— Что?! — Патрон с ожесточением отшвырнул силиконовое изделие. — Где раковина?

— Простату грею. Удобная штука: сунешь в зад резиновую эту штучку с нагревательным элементом, блок питания — в карман, и можно ходить, сидеть, так сказать, выполнять служебные обязанности. И в это же время пролечивать второе мужское сердце.

— Где раковина, говорю?! И молчи, не засирай мозги!

Иван Львович на полуслове осекся, подобострастно глянул на мрачнеющего хозяина, поспешил сказать:

— В соседней комнате. Там и мыло, и полотенце.

— Какое мыло?! Неси спирт! — ревел, точно взбесившийся, Патрон.

— Спирта нет. Используем заменитель.

— Тащи бутылку со стола. Коньяком буду руки мыть.

Завхоз так и сделал. Над фаянсовой раковиной, поливая «Хеннесси» на руки Патрона, обреченно прощался с дармовым элитным напитком. Когда содержимое эксклюзивной бутылки в результате омовения вельможных рук перекочевало в канализацию, Патрон ополоснул ладони холодной водой. Хотел было вытереть руки о рубашку завхоза, но побрезговал. Сел за стол с мокрыми руками. Неля бережно осушила салфетками каждый пальчик шефа.

— Ты на какой ляд чемоданчик с собой приволок? Как будто он секретными документами забит.

— Главное — вовремя и строго по порядку принять таблетки.

— Бабу тебе надо молодую! Чтобы забыл обо всём, кроме этого самого: нужного и полезного. Кладезь целебных гормонов получишь, а не кейс с таблетками. Кстати, таблеточки Виагры в твоём чемоданчике есть?

— Да ну, шеф, какая Виагра?! Я что потом делать буду? Старуху свою насиловать?

— А вот это мы сейчас посмотрим. Где-то у меня была таблеточка. Таблеточка-конфеточка, девочка-припевочка… Точно для тебя припас!

Патрон вынул из бокового кармана пиджака золотой портсигар, раскрыл на обозрение. Дескать, смотри, каков должен быть джентльменский набор ловеласа: несколько разных видов презервативов, маленькие тюбики с какими-то гелями, серебряный футлярчик, из которого выскочила заветная таблетка.

— Прими наше лекарство, — сказал Патрон, протягивая завхозу таблетку Виагры. — Я как курить бросил, этот именной портсигар забил более полезным.

Неля рассмеялась. С Патроном явно не умрешь со скуки, совершенно от другого копыта откинешь. Вид глубоко озадаченного завхоза забавлял донельзя.

— Ешь, говорю, пока две не заставил есть. Она, таблеточка, знаешь сколько стоит? Как твои полчемодана таблеток. У меня, сам знаешь, всё лучшее, оригинальное… Ешь, не артачься… Впрочем, целой таблетки тебе многовато. Сделаем, как в песне «мы хлеба горбушку и ту пополам». Для тебя хлеб — это таблетки. Ломаем таблетку, осторожно, на две части. Хрупкие эти таблетки… Одну половину выпиваешь ты, другую — я. Потом закрываем двери на ключ и…

Патрон посмотрел на Нелю. Та поёжилась под его взглядом. Быстро представив, как двое старых кобелей, распаленные Виагрой, будут усмирять восставшую плоть её молодым телом, взмолилась:

— Мальчики, ой, уважаемые сквайеры, мне не суметь двоих одинаково обслужить. Вы в разных категориях и положениях. Кому-то придётся ручками.

— Цыц! — прикрикнул Патрон, его мохнатые брови взметнулись крыльями ястреба.

На всякий случай он предусмотрительно изменил пропорцию мужского снадобья: две трети таблетки пододвинул к завхозу, одну треть — к себе.

— Держи свою долю, жри, не артачься, — приказал он.

— А ты, — Патрон обратился к Неле, — иди, подмойся, что ли. Приготовься.

— Я, между прочим, всегда готова. И отмываться потом приходится, — сказала Неля, надув алые губки.

Иван Львович осторожно проглотил свою часть таблетки, запил двумя большими глотками. И тут же словно отрешился, сосредоточившись на ощущениях, на ответной реакции грузного тела, зашлакованного пилюлями, алкоголем, никотином.

Патрон отправил дозу чудодейственного эликсира в недра большого чрева, нисколько не заботясь о том, что и как будет потом. Гибкая, стройная Неля хорошо владела телом. Можно развалиться в кресле. Она сама всё сделает в нужном темпе. Резиновая гибкость молоденьких секретарш порой как раз и нужна, чтобы повторить телесную форму разжиревшего босса с его огромным животом, закостеневшим позвоночником и дряблыми ягодицами.

— В первый раз принял, — сообщил завхоз, словно взял трубку телефона доверия.

— Всё когда-то бывает первый раз. Сам понимаешь, хорошо это, когда под присмотром знающих… Через пятнадцать минут действие начнется, — провозгласил Патрон.

— И что тогда мне делать? — спросил подопытный. — Действительно, не могу на твоего секретаря покуситься. Субординацию не могу нарушить!

— Посмотрим. Отправим на такси домой к жене.

Шеф был невозмутим, как никогда.

— Она прибаливает по женской части, понимаешь ли.

— Вот и излечишь её! Придешь, прискачешь, как молодой конь. И прямо с ходу прочистишь дупло.

— В это время она ходит на процедуры.

— Ну вы, блин, залечились! Один в зад термосиликон вставляет и ходит на работу с кейсом, забитым таблетками, другая… А надо-то рюмку коньяка и хрен дубовый!.. Ладно, ты не парься. Ты что говорил здесь вместо больнички устроить? SPA-салон с эротическим массажем. Мы тебе щас тут и устроим тест-драйв. В течение пяти минут девочки приедут и снимут твое напряжение.

— На скользкий путь толкаешь, Патрон! — взмолился завхоз, как актёр на репетиции.

— Ты давно уже на нем. Так давно, что возврата нет. Некуда тебе возвращаться. Если купить ещё чемоданчик, эдак метр на два, — Патрон заржал, — и сыграть в ящик! Туда лишь остаётся возвращаться, откуда пришел. В небытие.

Георгий Вадимович встал, походил взад-вперёд, заложив руки за спину, остановился напротив девушки.

— Неля, — обратился он благочинно, — расскажи товарищу бывшему парторгу и нынешнему завхозу о препарате Виагра. Просвети, так сказать, недобитую красную сволочь.

Неля, взмахнув наращенными ресницами, кивнула:

— ОК! Подобные препараты сделали революцию в жизни мужчин. Правильное химическое название Виагры — силденафил цитрат. Звучит не очень, язык сломаешь, поэтому торговое название короткое и звучное: виагра! Используется препарат для лечения импотенции, а также, чтобы приколоться и оторваться по полной. Если здоровый парень примет виагру, то в ночной дискобар его лучше не пускать — он там всех девчонок уделает. А, если его девчонка оторва, три дня ей крутиться на телесном шесте, пока не рухнет без сил…

— Ты давай поближе к измученному болезнями лысому, толстому, простатному дядьке, который вот-вот станет преждевременно немощным стариком, — сказал Патрон.

— ОК! Дело в том, когда мужчина возбужден эротически, нервные импульсы передаются от мозга к члену, по-медицински говоря. Эти нервные сигналы мгновенно высвобождают химические вещества, что расслабляют мышцы письки, как бы открывают шлюзы. Кровь потоком заполняет вялый пэнис, он делается тугим и большим, крепко стоящим фаллосом. Когда нет сексуального возбуждения, эти мышцы крепко сжаты, и сморщенный пэнис выполняет одну функцию — писалки. Когда же он до отказа заполнен кровью, начинается его стимулирование партнершей до выброса спермы. После происходит обратный процесс: нервными импульсами выбрасывается другое химическое вещество, которое разрушает то химическое вещество, что позволило мышцам расслабиться и впустить кровь, мышцы сжимаются, кровоток снижается, пэнис становится вялым. И вся любовь…

Мужчины переглянулись: везде сплошная химия!

— Ты наглядно изобрази. Нарисуй в разрезе мужской многофункциональный агрегат и покажи где эти мышцы, что разжимают-сжимают кровоток, — скомандовал Патрон и грозой навис над завхозом. — У меня есть идея! Нелька, натурщика тебе не треба?

— Я по памяти неплохо нарисую! К тому же вы сказали в разрезе! — Неля поморщилась хищной усмешкой, взяла фломастер и подошла к магнитно-маркерной доске, которую завхоз неизвестно для чего укрепил в кабинете. Быстрыми наметанными движениями нарисовала мужской ствол с рельефно прорисованной головкой. Сделала поперечный срез, где обозначила вены по центру, по бокам артерии, пещеристое и губчатое тела, гладкую мышцу. Получилась неплохая иллюстрация, выдававшая отличные знания анатомии мужского тела.

— Одни химические вещества, — продолжила она, — раскрывают вот эти артерии и сжимают вот эти вены, другие — в точности наоборот…

— Вот тут минуточку, — прервал её Патрон, — нельзя ли в эти вены и артерии вживить микротрубочки, наподобие того, как делается сейчас на сердце коронарное шунтирование. В микротрубочки установить микроклапаны, и с помощью пульта дистанционно управлять кровотоком.

— Гениально, шеф! — воскликнул Иван Львович.

— Тогда уже не химия, а механика будет. В ней я не сильна… Когда-нибудь и до этого дойдут, — с деликатной улыбочкой ответила Неля.

— Дык запатентовать идею сразу! Деньжища потом рекой пойдут! — не отставал завхоз.

— Что-то подобное есть, — сказала Неля. — Из члена извлекают пещеристые и губчатые тела и вживляют силиконовые пазухи с трубочкой, подсоединённой к микрокомпрессору. В нужный момент наш джеймсбонд нажимает кнопочку. Включается микрокомпрессор и нагнетает воздух в силиконовые пазухи — член на глазах становится эффектно эрегированным. И насколько хватит физических сил, будет молотить партнерш. Потом мачо также незаметно нажмет кнопочку, пэнис плавно опустится. Если не раскрывать секрет, моральное удовлетворение такого джеймсбонда будет полным!

— До чего только буржуи не додумаются, чтобы их жизнь сладкая была, — пробормотал завхоз.

— Кстати прошло минут с десяток, — сказал Патрон, окинув взглядом завхоза. — Каков результат? Дернулся? Привстал? Или готов?

Завхоз заёрзал. Жалкая улыбка растянула губы.

— Ты чего лыбишься?! А ну, сымай штаны! Глянем просвещёнными глазами на твоего героя.

Завхоз замялся, жалкая улыбка сделалась шире.

— Неужели стесняешься? Тебе целую лекцию прочитали, таблетку сожрал… Неля, между прочим, какое-то время работала с врачом по мужским болезням, грелкой-тормошилкой для клиентов. Поэтому в курсе всех секретов мужского здоровья… Вставай на стул и сымай скорее штаны! Смотри у меня, стриптиз щас будешь делать!

Иван Львович, постоянный пациент врача-уролога, безропотно забрался на стул и под аплодисменты расстегнул поясной ремень, сдвинул вниз молнию замка ширинки. Нервный рывок трясущейся руки оголил мужские принадлежности. Там, где должен возвышаться гордый фаллос, «черной молнии подобный», выглядывала закорючка в виде опущенного знака вопроса, какой-то огрызок с подсохшей шелухой яичек.

Патрон хмыкнул. Неля прыснула в ладошку, и тут же наигранно посерьёзнела, кое-как подавив неуместный смешок.

— Случаем, не ампутировали у тебя? — соболезнуя, поинтересовался Патрон.

— На мой взгляд, произошла обратная реакция. Писуньчик не вытянулся, а втянулся! — заявила Неля с апломбом признанного авторитета в делах мужских, словно давая шанс завхозу.

— Такое разве бывает? Он что, сам себя собрался трахнуть? — спросил Патрон в крайнем недоумении.

— Это от недостатка свежих сексуальных впечатлений и не такое бывает. Вы, мистер завхоз, когда-нибудь видели такое. — С улыбкой путаны она расстегнула блузку, откуда тут же вывали тугие шары грудей.

Волнообразным движением молодого гибкого тела привела их в движение. Глаза завхоза, хищно сфокусированные на двух розовых остриях женской скрываемой плоти, вращались вслед за ними. Причём, случись что груди начнут вращаться в разные стороны, у завхоза точно зашел бы ум за разум. Он, страшась новых ощущений, на миг прикрыл глаза. Вдруг услышал сдавленный выкрик, как отдалённый рёв зверя…

Неля и завхоз обернулись. Патрон шагнул к ним с восставшей дубиной промеж ног, готовой отколбасить без разбору. Она ни в какое сравнение не шла с обращенной в неизвестность вопросительной закорючкой в штанах у некоторых. У завхоза запершило в горле. На лице Нели появилось выражение жертвы: колбасить будут её!

— У меня подперло. Это как понос. Ждать невозможно! — провозгласил Патрон, на ходу норовя сбросить брюки.

— Только не здесь! — взмолилась Неля. — Десять минут пойдет лишь на пользу… От неимоверного возбуждения размер вашего богатыря всегда становится чуть больше. Десять минут! Только десять минут! Умоляю!!!

— Убедила, сладкая штучка. Быстрее в машину!

Патрон с Нелей пулей выскочили из кабинета, метеором понеслись по вестибюлю. На пути им встретился Игорь Михайлович. Он преградил дорогу, протянув папку с документами, сказал:

— Георгий Вадимович, будьте добры, возьмите мой доклад об основных направлениях технического перевооружения клиники… Что с вами? У вас странно возбужденный вид. Вам плохо?

— Мне всегда плохо, когда мне мешают!

— Может быть, зайдёте в ординаторскую? Померяем давление, уровень сахара в крови.

— Мы только что там были, — взревел Патрон от пущего неудовольствия.

— Это не поможет. Нужен свежий воздух после вашего завхоза. С гигиеной он явно не дружит, — сказала Неля, подхватила Патрона под локоть. Тот кистью руки удерживал прыгающую плоть.

— Адью, добрый доктор, — пропела Неля с вымученной улыбкой.

Игорь Михайлович хмыкнул: не поймешь этих новых русских, что их мучит, что заботит. В самом деле, похоже на понос. У Игоря Михайловича в памяти мелькнул анекдот про двух студентов, решивших по неестественной походке прохожего поставить диагноз… Улыбнувшись забавному повторению анекдотичной ситуации, он вернулся в кабинет. И взялся перепроверять доклад по старой доброй пословице: семь раз отмерь, один — отрежь.

Завхоз между тем застегнул штаны. Сел в кресло с тревожной думкой: «Подожду 15 минут. Видать, как до башки туго доходит, так и до мудей моих болезных. Как эта самая Виагра начнет действовать? Угораздило же меня попробовать».

Прошло 15 минут, потом ещё 15 минут. Завхоз рукою трогал своё естество — как будто навсегда увял его стебелек. По радио зазвучала песня «Одуванчики». Ему так стало жалко себя, что он уже захотел накатить стакан водки, припасенной в сейфе на всякий случай, да вспомнил слова Нели о сексуальном толчке. Хотя бы взглядом обнять женщину.

В клинике хватало женщин. Но зубных врачих завхоз с детства не любил, вместе с медсестрами. Оставались три его уборщицы. «Пойду взгляну, как они работают. Наверняка, снова в гардеробной прохлаждаются. Тут я их и раскручу на что-нибудь!»

Иван Львович тормознул у зеркала, расчесал оставшиеся возле ушей волосы. Застегнул наглухо пиджак, поправил на лацкане нагрудный знак ветерана труда. Есть медали, торжественно врученные в былом Союзе в бытность его парторгом серьёзного предприятия. Медалей немного, до ордена не дослужился — помешала перестройка и ещё что-то, что — он никак не мог тогда понять. А теперь и подавно не понять: в голове туман от алкоголя и таблеток, от новой безумной жизни.

Иван Львович взял щетку с белой щетиной. С усердием очистил пиджак, брюки (особенно коленки). После чего сменил щётку с белой щетиной на щетку с чёрной. Прошелся ею по черным туфлям, смахнув пыль и придав им некий блеск и шик. Преобразившись из замордованного подчиненного в солидного начальника, выдвинулся к цели. На всякий случай левую руку сунул в карман брюк, разыскал строптивое мужское достоинство, крепко сжал его в ладони.

Первой попалась на глаза Тома. Она протирала стены, выложенные кафельной плиткой. Сама худая, на чём душа теплится. Длинные волосы собраны в тощий пучок и затянуты сзади обычной резинкой. Лицо бледное, утомлённое, даже измученное. Словно упахалась донельзя. Где только? Силенок, похоже, как у воробья.

Иван Львович громко кашлянул. Тома тотчас обернулась, выказав большие печальные глаза. От страха дернулись веки.

— Шла бы отдохнула, — ни с того ни с сего предложил Иван Львович, — вид у тебя болезненный, будто недоедаешь, недосыпаешь, урабатываешься.

— Так оно и есть, — буркнула Тома.

— Отчего так?

— Вам какое дело?

— У тебя есть автомобильные права? — Иван Львович на вопрос ответил вопросом.

— Нет, конечно. У мужа есть, мне они незачем.

— То-то и видно, — заключил завхоз. — Когда гаишник стоит на посту с полосатым жезлом, думаешь, на что он смотрит?

Тома заморгала.

— Он смотрит на выражение лица: не пьян ли водитель, спокоен ли, уверен ли его взгляд. Потому что снижают внимание и способность всё правильно делать не токмо чрезмерный алкоголь, но и болезнь, усталость, стрессовая возбужденность. Так и я. Смотрю, в каком состоянии работницы у меня, и как это может повлиять на качество их работы.

— А чё я? Работаю и работаю… Недосыпаю, потому что ребёнок приболел. По утрам почти ничего не ем — не хочется. Работы у нас здесь много, сами знаете, не переделать…

За все время разговора рука завхоза слегка поглаживала пэнис, как выражалась Неля. Но пенис не хотел пробуждаться, напротив, от одного вида Томы сжимался, словно протестуя. Вид бледной девы, скорее, внушал сочувствие, чем предполагал сексуальный импульс. Поэтому завхоз настоятельно посоветовал совмещать работу с коротким отдыхом и быстрее удалился.

Следующим объектом внимания стала Ксюша, крепкая бойкая молодушка с ярко-рыжими волосами. Всё в её руках, казалось, горело и спорилось. Ксюша мыла раковину по собственной методе. Раскрутила до отказа маховик крана, и вода с шумом водопада низверглась в грязную раковину. Гусак крана бешено вращала влево-вправо, пока не отвалился. Струя воды хлынула вверх. Ничуть не испугавшись, Ксюша закрыла воду, воткнула гусак на место.

— Попалась! — Завхоз схватил её правой рукой за локоть, из левой руки не выпуская чуть дрогнувший член.

— Че, попалась? Кран давно сломан. Я всегда так делаю: окачу раковину водой и вставляю на место.

— А вот ежели тебе вставить в одно место без подготовки, без должного внимания и ухода, каково будет?

— Нормально будет. Вставляли и не раз. Вам, мужикам, лишь бы сунуть спьяна! Привыкла к такому.

— Ты это про кран?

— Про что ещё! Посмотрите, как наш Ванька ремонт сантехники делает. После такого ремонта или кран не открыть или, наоборот, не закрыть.

— Ты чего заладила: кран, кран… Я-то про другое подумал!

Ксюша прищурилась, хохотнула.

— И в этом плане мне эти мужики вот где стоят! — Она ребром ладони провела по горлу.

— Да ты что! Смотрю — молодая, шустрая, симпатичная. Гуляй да веселись!

— Повеселишься тут, когда деньги нужны на одно, второе, третье. А денег-то нет, а мужику лишь бы нажраться до сблеву, до отключки.

— Негативный у тебя образ мужчины, — завхоз скривил губы.

Вдруг кисло-сладкий запах густого наваристого борща захлестнул дыхание. Ксюша точно пропитана запахом домашней еды, дешевого стирального порошка, очистителем раковин и ещё чем-то тошнотным, какой-то смеси женского и мужского пота. Вместо возбуждения его страдалец в штанах получил пощечину.

Иван Львович разжал руку и неожиданно для самого себя посетовал:

— Эх, в былые-то времена, при советской власти, мы бы так пропесочили вас на собрании, в кабинете, на ковре, в товарищеском суде, что потом хоть скульптуру с вас лепи, копию Мухиной «Он и она скрестились в трудовом экстазе»… А щас, понимаешь ли, каждый сам по себе.

— Вы нам каждый день проводите своё пропесочивание!

— Провожу, да толку мало.

— Обстановка не даёт понять вас. Вы всё с ходу да с налёта… Вы пришли бы к нам в обед. Я бы вас капусткой квашеной угостила. Белая, сочная, кисло-сладкая! Хрустит, как снег. Во рту тает, как конфета. Заправить такую капустку маслицем первого отжима, еще бы и стопочку пропустить для пущего аппетита — о чём угодно можно договориться! И для здоровья очень пользительно!

— Зайду, — сказал завхоз суровым голосом, подумав: «Я ей про Фому, она мне про Ерёму! Капусту ли мне сейчас надо? Неуж у меня с этим делом полный пипец?»

Стряхнув невеселые думки, Иван Львович сказал:

— Ладно, прощаю сломанный кран. И готовь свою капусту. Мне много надо. Бочку! Здоровье-то, сама понимаешь, подсадил в молодые годы на работе. До сих пор поправить не могу.

Завхоз окинул взглядом Ксюшу. Вроде ладная девчонка. Грудь третьего размера. Попка пухлая. Лицо румяное. Только и носи на руках из постели в постель! Лицо чуть скуластое. Подбородок какой-то мужской. Удар, что ли, держит пьяного мужа. Слева-справа жахнет по симпатичной мордашке, апперкотом форму подправит — она зубы стиснет, в ответ сковородкой забулдыгу в нокаут отправит. Вот и вся любовь!

Иван Львович побрел по коридору. Две попытки мануально-визуального контакта с молодыми представительницами женского пола обернулись ничем, словно ему недвусмысленно дали понять: не по адресу, дядя.

Оставалась Лариса. Этой палец в рот не клади — откусит, не поморщится. Вчера с утра завели друг друга: он сделал выволочку за хронические опоздания на работу, она в очередной раз сделала его посмешищем. Гадкая девчонка! Не в дочки — во внучки мне годится и говорит, дрянь такая: «Не хотите эротический массаж… шваброй по члену!». Презерватив надела на выхлопную трубу! Никакого уважения к старшим. Остаётся опрокинуть стопку и повеселить себя квашеной капусткой посола Ксюши. С Ларисой шуры-муры бесполезно, главное — небезопасно заводить.

Так размышляя, сетуя и досадуя, Иван Львович прошел всё-таки мимо Ларисы. Как бы ненароком глянул и точно в рассеянности приостановился. С первого взгляда эта особь женского пола, приносившая ему столько неудобств, непривлекательна: кожа да кости, востренькое личико, прикрытое копной черных жестких волос. Худее Томы и полная противоположность Ксюши, она казалась чужой всем и всему. Какая-то несформировавшаяся девочка, которая припёрлась поработать за маму.

Однако сердитый взгляд завхоза проникался другим смыслом, что поражал, вводил в ступор, побуждал к необъяснимым поступкам. Ивану Львовичу это в диковинку. Он с опаской наблюдал за Ларисой, подметавшей пол короткими выверенными движениями.

— Слушай, а зачем подметаешь? Тряпки кончились или вода из крана перестала бежать? А?

— Прежде чем помыть, нужно убирать пыль и грязь. В этом месте всегда много грязи, песка… А вы не знали? — проронила Лариса и с усмешкой посмотрела прямо в лицо завхоза. Тот аж отпрянул от её взгляда, сжал левую руку в кармане брюк.

Глаза Ларисы исполнились необъяснимой силой, так серое пасмурное небо вдруг оживает огнедышащей грозой. Худенькая, тщедушная девчоночья фигура представилась завхозу заветным механизмом исполнения желаний.

Она смотрела в лицо, и взгляд её снова стал похож на взгляд выползшей из укрытия змеи, которая переползала в чужое тело. Переползала в его тело, чтобы… чтобы… ах ты батюшки, его дружок в штанах мощно попёр вверх, словно проснувшийся богатырь решил напомнить о былой силе. Подымался из небытия, расправляя плечи, заполняя всё собой. Завхоз даже испугался, что это действие будет замечено, руками удерживая твердеющую плоть, рвущуюся наружу. Такой эрекции у него давно не было.

— Проблема? — с обольстительной улыбкой поинтересовалась Лариса, кивая на причинное место.

— Какой-то гормональный сбой, — сказал завхоз, словно повинившись.

Этот взгляд со сладкой поволокой он видел у супердив в фильмах с откровенной эротикой, в легендарных порнофильмах. Так же улыбалась и двигалась Сильвия Кристел. И вот здесь, прямо перед ним, носительница той же улыбки, такого же настроя. Ошибиться он не мог — подтверждением тому его член, наполненный шокирующей мужской силой.

— Таблетки перепутал. Лежало в коробочке несколько половинок таблеток. Вот и взял, да не ту, — пояснил приятно озабоченный завхоз.

— А-а, понимаю… Поздравляю и сочувствую. К таблетке всегда должно быть приложение: жена, любовница, покупная женщина. Ха-ха-ха! Может быть, голубой цвет предпочитаете?

— Жена болеет, любовницы нет, голубых в нашем поколении не было… Слушай, а знаешь, где купить такую женщину, ну, женщину на час?

— Знаю… Но вам могу посоветовать попробовать другой вариант. Хотите верьте, хотите нет, но мы, служащие этой больнички, приготовили подарок на день святого Валентина. Сегодня седьмое февраля, а четырнадцатого этот подарок будет ваш.

— До четырнадцатого достоит у меня? — на полном серьёзе спросил завхоз.

— Уж не знаю, ха-ха-ха, вряд ли… Но может быть и такой вариант: постоит-постоит и увянет, как белый цветочек одуванчик.

— Опять одуванчик! Всё-то ты знаешь! Что за подарок?

— Конечно, эротический! Так как себя подарить не можем (помните: «мой голубь сизокрылый, я не твоя жар-птица»), дарим секс-игрушку для очень взрослых и занятых мужчин. Это — улётная вагина на встроенных элементах питания, точная копия сладкого места знаменитой порнозвезды.

— Случаем, не Сильвии Кристел?

— Не разглашается. Вскроете упаковочку — узнаете! В этом сюрприз… бонус, если понятней. Несколько программ у любовницы нового поколения, в которых зашифрованы практически все удовольствия интима. Умеет даже делать минет. Очень удобно. Не надо ухаживать, дарить цветы, исполнять желания. Просто уселись или улеглись поудобнее, нажали кнопочку — и балдейте! Она и стонет, и плачет, и воет от удовольствия. Бывает, рычит и шепчет ласково, как самая продвинутая секси. Шепчет и кричит по-русски, правда, с акцентом на выбор: китайский, французским, американским. Это забавляет… Берёте подарок? Отказываться нельзя.

— Я сам-то разберусь?

— Инструкция прилагается. Что, никогда не пробовали? В первый раз? Да вы не стесняйтесь, говорите прямо.

— Я в такие магазины, где продают подобные штучки, и ногой не ступал!

— Зря! — Лариса так звонко рассмеялась, что завхоз огляделся по сторонам.

— Ты потише. У меня раньше жена была, как ваша секс-игрушка. Я её так построил, что никаких ухаживаний. Ногой топну — ужин несёт, два раза топну — одежду снимает… это точно, кнопку нажал — и она делает всё, что мне надо.

— Добегалась!.. Что же сейчас с женой? — осведомилась Лариса.

— Болеет, падла. И этим самым местом в основном.

— Зачем же так о жене. С женщинами надо ласково и мягко.

— Во всех мужских болезнях женщины виноваты. Неси скорее подарок. У меня уже зубы сводит и лицо горит! Столбняк, как у юноши.

— Ждите здесь.

Лариса отставила в сторону швабру. Легким перышком поплыла за подарком. Завхоз смотрел вслед и удивлялся, откуда у этой субтильной девицы столько эмоциональной силы высшей пробы. Вчера его довела до белого каления. Сегодня запустила механизм выработки мужских химических веществ, от которых член стал тверже палки.

Через каких-то пять минут Лариса вернулась с веселыми искрами в глазах. И завхозу, ошалевшему от эрекции, от имени всех служащих вручила заветную коробочку, перевязанную розовым бантиком.