Сто первый мужчина. Роман

Сергей Николаевич Усков

Сумасбродные буржуи города N уважают лишь деньги, жаждут крови и зрелищ. В нечестных владениях устроили подлый передел, где трудящимся уготована нищета. Но в коварном замысле не учтена ЛЮБОВЬ, вошедшая в сердца руководителя и загадочной работницы.Таинственная мистерия высших чувств смоет мусор мыслей и желаний? Бездна куража без тормозов подготовит торжество элегантной мести?.. Это возможно, когда любовь подобна магии. Это необходимо, ведь у несломленной молодой женщины к ним давний счёт.

Глава 5. День святого Валентина

Каждый раз накануне праздника влюбленных Лариса переживала заново те давние события. Она умела это делать. Она видела себя в неведомом многим третьем веке в крохотном городке, где жил-поживал странный священник Валентин. Шла очередная кровавая война Римской империи, силой оружия устанавливающая в укладе жизни единообразие, в головах — единомыслие. Валентин посмел утверждать обратное: только любовь может объединить мировое людской сообщество и утерянное Царствие Небесное.

Приблизить для тех, кто не успел наделать вереницы ошибок, наглухо закрывающих Небесные врата, кто открыл сердце для первых взрослых чувств, эмоций, прежде установив эмоциональною связь с большим и настоящим Сущим. Тем самым обрученные стали бы осмысленно наполнять частную жизнь частицами Сущего, которое как семь нот, сложились бы и зазвучали у всех по-своему.

***

Лариса знала, римский священник Валентин не венчал всех подряд, кто тайно обращался к нему. Он выбирал, кого обвенчать. Выбирал из тьмы страждущих, обремененных болезнями, недугами, пороками, замутненных иллюзиями. Так любовь выбирает, кого коснуться, кого захватить целиком, кого обойти стороной.

В суровые времена воинственного римского императора Клавдия II истинным назначением мужчины считалось подавлять, резать, убивать, насиловать. Это называлось боевым духом солдата. И дух этот поддерживался новой пролитой кровью, порабощением очередного вольного народа. Ощущение превосходства сплачивало легионы в неодолимую дьявольскую силу.

Чтобы убить зверя наверняка, необходимо увидеть его целиком. Чтобы услышать голос единого Бога, необходима вакханалия просвещенного варварства. Когда мечом собирают в одно целое, только тайна может сберечь ростки истинного. Тайна — это любовь. Болезнь — мистическое отлучение от губительной жизни.

В древние времена лечение болезней было сродни волшебному таинству. Настои трав, заговоры и привороты — психотерапевтическая процедура. Иначе, — выстраивание правильных мыслей в определенный порядок, когда открываются врата Высшего. Открывается совершенно иной мир, где нет места насилию, принуждению. То, что противоречит гармоничному миропорядку Вселенной, изгоняется в виде метеоритов, астероидов, комет. Эти куски прежде целого несутся на бешеных скоростях, заключая в себе разрушение, страх, лики зла.

Один из самых дорогих друзей Ларисы поведал ей тайное предание об отчаянных приверженцах Небесной Истины Неизменяемых. Древнее свидетельство гласит, что в Золотой век как раз и рухнул астероид, свихнув разум гуманоидов. Повернул их на путь насилия, взаимной вражды и жажды дьявольской власти. В цивилизации освирепевших осталась горстка неизменяемых. Они встретили крушение золотой эры в объятиях друг друга, словно эти объятия были сочленением с тем благостным, что уходило из жизни большинства. Уходило с пожирающим огнём насилия и разрушения.

Нашествие помраченных злобой сплотило хранителей Небесной Истины Неизменяемых. Их телесная оболочка сохранила содержание счастливого сообщества свободных и развитых граждан неведомой небесной страны. Внешне они вынуждены соответствовать духу времени, наполненному иным содержанием, кровавым, похотливым, завистливым. Тонкая грань, не допускающая зло в чистые сердца, требовала настройщика: пастыря, священника, друга, любимого, любимую. Болезнь считалась первым признаком того, что тонкая грань заслона рушится.

Святой Валентин определял основу болезни и способ лечения, опираясь на градацию высшего и низшего, званых и избранных. Некоторым хватало настоя жизненных сил трав и горячей молитвы. Некоторых лечили лишь точно подобранные слова, — так дребезжащая гитара начинает издавать чистые ясные звуки, соответствующие своему предназначению.

Иным требовалось познать настоящую любовь. Она основательно всколыхнет, сбросит грязь суетного злачного времени, откроет глаза на скрытые сокровища. Этих только венчать, только соединять руки и души в одно целое, невзирая на запреты сильных мира сего, погрязших в крови и разврате. Так он и делал.

Под покровом таинственной ночи священник Валентин соединял сердца и руки влюблённых. Он точно знал: любовь их истинна. Это не влечение плоти, но продолжение великой традиции любить безоговорочно и быть любимым. Это его миссия, его бескорыстный труд. Это не оценивается в мире людском, лишь оправдывает собственную жизнь в энном времени и энном месте.

Когда императору Клавдию II донесли подробный компромат на странного священника, который вправлял мозги его поданным совершенно не в его имперском духе, гнев сатрапа был неописуем. Валентина заключили в каменную клетку с оконцем в небо и железной дверью на замке. Судьи мира сего стали выискивать в законах людских зацепку, чтобы учинить устрашающую кару.

Тюремщик, вечно хмурый молчун, не хотел понимать, за что упрятали в темницу светлого человека. Он всего лишь исполнял служебные обязанности. У тюремщика была взрослая дочь, которая тоже томилась в темнице врожденного физического увечья. Слепая! Насколько хватит отцовских сил и здоровья, чтобы обеспечивать и оберегать от невзгод увечное дитя? Этот вопрос саднил сердце отца.

Без труда Валентин определил, что за горе почище темницы грызёт душу хранителя тюремных камер. Исподволь принялся за лечение. Слепая девушка пришла в камеру. Мягкий теплый голос целителя одним тоном вселил надежду, что глаза её обязательно увидят, каков он с виду этот бесценный добрый человек, дни которого сочтены. Сильное желание увидеть красоту Высшего, его посланника и хранителя запустило жернов внутренней работы души и сердца. Девушка преображалась, хорошела изо дня в день.

Лечебные снадобья вместе с горячим молитвенным словом уподобились первоначальному материнскому молоку. Слепая, никем не востребованная невеста, искренне верила, что её духовный Учитель снимет пелену с глаз — она прозреет. Радостный и добрый настрой оборвал отец. Он пришел рано утром и сказал: сегодня ночью казнили Валентина. Осталось письмо, вырезанное наподобие его большого сердца. Девушка схватила сердце из камня и крепко прижала к своему. Только так она могла осязать особую теплоту последнего послания. Слезы, боль, надежда цепко удерживали утрачиваемую веру в прозрение. Отец, безмолвный свидетель душевного потрясения дочери, сдавленным голосом сказал, что в этом сердечке самые заветные слова, которые написаны в последнюю минуту. Девушка оторвала сердце от своего и обратила глаза на драгоценность, формой повторяющую сердце Валентина. И оба они, дочь и отец, со священным трепетом познали, что зрение вернулось. Зрение внутреннее и зрение физическое.

Первое, что увидели глаза дочери, — это запечатленные слова Валентина и светлое лицо отца. Так и поныне искренне заполненная валентинка в минуту душевного подъёма открывает нам глаза.

Любовь открывает глаза.

Вот какую чудесную легенду хранило сердце Ларисы.

***

Игорь Михайлович перечитал служебную записку о техническом перевооружении клиники. Изложено складно. Обозначена внятная цель, разработан механизм её реализации. Хозяин упорно открещивается от прямого участия в реконструкции клиники. А что, если оформить эту записку в виде мультимедийной презентации с интерактивными слайдами в формате было — будет? Не рассмотреть, но живописать проблемы с точки зрения менеджмента качества, визуализировать процессы, обозначить ответственных. Показать красочными картинками, как вообще управление клиникой может и должно строиться с позиций интегрированного менеджмента качества. А не на понятиях дикого раннего капитализма с отвратительным душком командно-административного стиля руководства.

Обдумывая, как построить презентацию, Игорь Михайлович вышел из кабинета. Не успел он сделать и десятка шагов, как мимо пулей пронесся завхоз с небольшой коробкой, перевязанной розовым бантиком.

— Иван Львович, вы моё поручение выполнили относительно установки доводчиков на двери? Кстати, это требование Госпожарнадзора, — сказал вдогонку Игорь Михайлович. — Да остановитесь же вы, наконец!

— Требование выполнил, тьфу ты, поручение выполнил, — сказал с одышкой завхоз, пряча глаза, увертываясь от прямого взгляда главврача, который, как ни крути, был его прямым начальником.

— Что с вами со всеми такое?! Георгий Вадимович выскочил из клиники, как чумной. Неля неслась за ним вприпрыжку. Теперь вы несолидно спешите. У нас что, оборотни завелись? Ваше возбуждение никак не вяжется с реальностью.

— Вы правы! — Завхоз приостановился у дверей своего кабинета, прежде чем нырнуть туда, как в омут. — И этот оборотень вон у окна моет. Она меня достала, силы на исходе. Мне нужно пятнадцать минут тишины, чтобы прийти в себя.

Завхоз погладил розовый бантик на коробочке:

— Через полчаса я вам позвоню и доложу о проделанной за день работе. Если звонка не будет, то…

Иван Львович замялся, не зная, как сказать, как заручиться помощью начальника в таком скабрезном интимном мероприятии. Дело в том, что его бросало в жар от сильного опасения: как бы подаренная электровагина не оказалась мини электромясорубкой. Страшно! Но попробовать хочется.

— Что — «то»? Договаривайте.

— Вызывайте «Скорую помощь». А то и похоронную команду. Катафалк.

— Точно, у вас всех сегодня крышу сносит. Отдыхайте. Через двадцать минут жду вашего звонка.

Завхоз нырнул в кабинет, щелкнул замок. «Закрывается ещё», — с неудовольствием подумал Игорь Михайлович, но будучи наслышан о болячках завхоза, махнул рукой. «Раз уж день сегодня не задался, в главной работе не продвинулся, пойду разбираться, отчего они все, словно очумели».

Главный врач клиники вежливо поздоровался с Ларисой, и вместо того, чтобы этим обычным обоюдным «здрасьте» ограничиться, приостановился, спросил:

— У вас всё в порядке?

В ответ на её быстрый недоумённый взгляд пояснил:

— В плане работы все в порядке?

— Сейчас закончу мыть, и всё тут будет в полном порядке, — отчеканила Лариса, улыбаясь.

— Ивану Львовичу мерещатся оборотни со швабрами и мётлами. Что на это скажете?

— У нас разве психиатрическая клиника? Мы что, в психушку будем перепрофилироваться?

— С чего вы взяли?

— Есть подозрения, что в управляющей верхушке скоро все разом свихнутся головой.

— С чего вдруг?

— От переизбытка чего-то одного. У одного — от алкоголя, у другого — от денег, у третьего — от работы, что взвалил на себя.

— Интересно рассуждаете! Кстати, оригинальное шоу вы вчера устроили с машиной завхоза. Надо же додуматься — прикрепить презерватив к выхлопной трубе!

Лариса выпрямилась, взглянула прямо в глаза Игорю Михайловичу. Продолжая улыбаться, сказала:

— Это акция возмездия. Я опоздала на работу совсем на немного, если разобраться — по уважительной причине. Завхоз лишил премии, нахамил.

— Некорректность с подчиненными и сотрудниками также наказуема, — нахмурившись, промолвил Игорь Михайлович, разглядывая девушку.

«Какая она хрупкая и тщедушная! — Снова подивился он и перевел глаза на её маленькие оттопыренные сосочки под тонкой футболкой. — Как несформировавшаяся до конца девочка-подросток. А ведь ей вроде бы около тридцати…»

— Если вас интересует марка презика, я могу узнать у Томы, — прервала его размышления Лариса, — это ее резинка.

— Почему не ваша? — спросил он и ругнул себя за глупый вопрос.

— У меня сейчас нет мужчины. Да и был бы — мне не нравится с презервативом.

Игорь Михайлович опешил.

— Да, предметный и содержательный разговор у нас получается, — сказал он, — Вы что, всем рассказываете свои интимные подробности?

— Нет, не всем. Мне стыдиться нечего… У вас помыть в кабинете?

— Помойте, только после обеда, пожалуйста.

— Хорошо, — сказала Лариса и после короткой паузы добавила: — Так узнать марку презика?

— Мне это знать не нужно. Но женщина у меня есть.

— Жена? — с плутоватой улыбочкой вкрадчиво выспрашивала Лариса.

— Ну, разумеется! — Игорь Михайлович продолжал удивляться и себе, и ей, и снова крепко ругнул себя, что втянулся в глупый разговор с подчиненной.

— Жена не считается! — резюмировала Лариса, продолжая сосредоточенно мыть пол.

— Что значит, не считается?

— А то и значит, — Лариса выпрямилась, посмотрела прямо в его глаза.

Игорь Михайлович ощутил непонятное волнение: холодок ли, пробежавшийся по телу, легкое оцепенение, притормаживающее обычный ход мышления… В конце коридора раздался резкий металлический звук, резанувший по ушам. Игорь Михайлович и Лариса обернулись. Виновницей оказалась Тома, закончившая уборку, и выронившая ведро при виде начальства.

Главврача побаивались по-особому, без животного страха. Он был немногословен, говорил всегда по делу, не спорил, не ругался. Он — представитель высших мира сего, у которых хранятся ключи от всего того, что у них в скромном варианте, в зачатке. Это знания, четкая ориентация на прибавление того, что есть, мировоззрение, сосредотачивающее силы в этом направлении. И умение хорошо зарабатывать.

— Пойду помогу Томе, — сказала Лариса. — Она сегодня, как вареная. Не высыпается.

Игорь Михайлович пожал плечами: ваше право помогать или не помогать. И, озадаченный, зашагал в сторону ординаторской. «Эмоционально эта девушка, похоже, очень развита, — размышлял он. — Где же так развилась?..»

— Ругал? — спросила Тома и с тревогой тронула за руку Ларису.

— За что ругать? Ни он, ни я не сделали друг другу ничего плохого.

— А я подумала, что ругает за наклейку, что ты прилепила ему на комп.

— Не на лоб же прилепила. Это для него цитата дня. На все дни, пока я другое не придумаю. Ха-ха-ха!

У Ларисы была странная забава. Все газеты и журналы, приготовляемые для посетителей-клиентов, обновляла она. Старые выбрасывала, предварительно пролистав с ножницами в руках и с сигаретой во рту. Её интересовали в основном заголовки. Она их вырезала, складывала в папку. Потом из них составляла заголовки с прикольным смыслом. Тома сидела рядом. Они ухохатывались, когда получался удачный словесный вернисаж. Во время уборки эти наклейки закрепляли скотчем на дверях, на креслах, в туалете на кафельной плитке, в гардеробных на шкафах для одежды, в креслах для посетителей. Центром такого народного творчества поначалу был завхоз. На дверях и на шкафах своего кабинета он периодически находил колкие остроты.

Завхоз стервенел, срывал наклейки-нашлепки. На следующий день находил другие. Всё это обновлялось с упорным постоянством. С гоготом и хохотом, с улыбочками и дурашливыми гримасами.

Однажды Игорь Михайлович обнаружил на клавиатуре компьютера неприметную, размером с ноготь большого пальца, вырезку, закрепленную скотчем. «Сиди и работай!» — гласило на газетном клочке. Что значила эта установка? Что за посыл-назидание? И главное — от кого! От служащей, в чьей функции самый неквалифицированный труд. Слоган «Сиди и работай!» не противоречил его убеждениям, не портил внешний вид печатного устройства, поэтому остался в неприкосновенности.

— Ты хочешь сказать, этой наклейкой на комп ты его программируешь? — спросила Тома, сморщив личико в потуге размышления.

— Часто, если не всегда, делаешь по интуиции, по наитию, не думая. И оказывается — не промахнулась!

— Я так не умею. Я хочу сделать, но боюсь.

— Вот ты определись к тому, чего хочешь, и двигайся мелкими шажками… Ладно, пойдем в раздевалку, чаю попьем. Хватит на сегодня работать.

Доставая из шкафчика чайник, Тома обнаружила, что исчезла коробка с искусственной вагиной. Спросила, теряя дар речи:

— Лариса, куда подевалась эта резиновая штучка, что Ванька принёс.

— Я её завхозу подарила от всех нас! — И пояснила в ответ на недоумённое лицо подружки: — Удобный случай выпал.

— А ты сделала, что хотела? Мы же хотели, чтобы эта резиновая штучка укусила его от всех нас за это самое место…

— Сделала, но не так. Хотя в устройстве этой штучки разобралась. Ха-ха-ха! Пусть сначала он попробует. Испытает на себе. Потом выспросим, как да что. Дальше скажем, чтобы вернул. На перепрограммирование. Дескать, добавить способ минета. Он вернет, это точно! Вот тогда и сделаем, что хотели! — Лариса представила, поморщилась. — Хотя противно после него в руки брать.

— Ф-фу! Меня уже тошнит. Перепачкаемся его спермой.

— Сбросимся на другую. Я знаю, где подешевле. Подарим вторую секси на день рождения или на День защитника Отечества. Будет у него гарем электровагин! Ха-ха-ха! Представляешь, гарем! Завтра же и купим. Хорошо?

Тома кивнула. Легкий ступор овладел ею: свободных денег нет — придётся на чём-нибудь сэкономить, скорее всего на еде.

— Как ты думаешь, есть в воде калории? — спросила Тома.

— Блин, что за вопросы! Ты пей погорячей и побольше! Тогда, если калорий не прибавится, то аппетит проснётся точно!

— Муж говорит, я худышка, потому что больше пью, чем ем.

— Не парься, большинство мужчин любят худышек!

В чайнике вскипела вода, и Тома, коротко вздохнув, заварила чай. Достала из холодильника остатки торта. Прямо так, в коробке, поставила на стол. От вида торта её слегка затошнило. Перебарывая дурноту, уселась рядышком с Ларисой, которая смачно курила, выпуская дым в приоткрытое окно. У неё в руках был эскиз электровагины, сделанный ею при разборке изделия.

— Смотри, что можно сделать. Эта штучка работает так…

— Ни фига себе, как сложно! Столько работы… Давай поищем что-нибудь, где поменьше таких доработок надо. У тебя же был журнал-каталог из секс-шопа.

— Хорошо, давай посмотрим.

Лариса нагнулась, открыла ящик стола, где складировалась развлекательная печатная продукция разных направлений, и выудила из стопы глянцевый каталог. Обе тут же переключились на разглядывание различных секс-игрушек, принадлежностей для оригинального секса. Чего тут только не было!

— Смотри, даже что есть: анальная пробка! — смущаясь, сказала Тома. — С ума сойти, чего только не придумают.

— Я придумала! Ха-ха-ха! — Лариса зашлась от смеха. — Ой, держи меня, сейчас рожу! Вот будет хохма!

Тома захихикала, обняв подружку. Она толком не понимала, в чём будет фишка очередного прикола. Насмеявшись вдосталь, Лариса сообщила:

— Вместо желеобразного силикона закачаем шприцем скипидар в эту пробку. Сделаем пробку принадлежностью электровагины, правильнее говорить мастурбатора. Этот пузан, согласно составленной нами инструкции (которую отпечатаем как полагается), затолкнет себе пробку в задницу, сядет в кресло, нахлобучит мастурбатор, нажмёт кнопочку… через какое-то время у вагины прорежутся зубки. Она цап его — тот подскочит в кресле, пробка от резкого движения лопнет, и скипидар разольется по кишке! Вот он забегает! Вот умора будет! Ха-ха-ха!

— Не помрет? Вдруг засудят нас. Из-за такого дурака в тюрьму угодим.

— Да нет, тут главное концентрацию подобрать. И потом, мы тут причём? Лысый дядька сам захотел остренького. И перестарался.

— Может быть, поищем другую штучку, не такую зловредную.

Тома придвинула журнал, стала рассматривать товары для секса. И вдруг захлопнув глянцевую брошюру, спросила просвещенную подружку:

— Зачем всё это? Зачем эти имитаторы, уздечки… Неужели нельзя просто любить? Когда мы поженились, нам нужны были только кровать и комната.

— А мне и кровать не нужна! Ха-ха-ха! Если серьёзно, то просто любить очень сложно. Не каждому дано умение любить. Чем-то надо заполнить пустоту, вот и ухищряются пикантными штучками усилить остроту интима… Ты когда-нибудь любила по-настоящему?

— Не знаю. Одной скучно. Вот замуж и вышла! Не сидеть же дома одной вечерами у телика.

— Как-то нашла сразу подходящего паренька.

— Само собой получилось. Что я, уродина? Всё есть, что парням надо.

Конец ознакомительного фрагмента.