Призрак Ленни

Сергей Николаевич Тихорадов, 2021

Что делать, если нелюбимая жена сошла с ума и пытается вас убить? Попыталась – и пропала, ищи ее теперь по всему городу. С одной стороны, это печальное событие, а с другой, радостное, потому что – свобода! Долгожданная, выстраданная, выпрошенная у Бога свобода. Можно делать всё, но не получается, потому что все время вмешивается жена, хоть ее уже и нет больше. На самом деле это нестрашная история, написанная для мужчин. Женщинам тоже будет интересно… наверное. Юмор, стёб, блуд, и вроде бы никакой мистики.

Овцы

— Ну, — сказал Артур, — кофе я тебе налил, на диван усадил, короче, оказал самое распрекрасное гостеприимство, расслабил бдительность — колись давай. Есть чем помочь родной милиции?

— Навскидку нет, — признался я, — Придется нырнуть в подсознание, вдруг там чего.

— А ты нырни, нырни, — воодушевился Артур, — Там точно чего. Могу помочь, если хочешь. Но результат меня интересует простой — знала та сущность, которая твою девчонку сбила, кого сбивала? Или просто мимо шла, и делать нечего было, дай, думает, девке башку снесу. И снесла, почти.

Очень просто у него все было. Наверное, насмотрелся всякого, в том числе и на трупов. Для него такое происшествие вовсе не происшествие.

А меня вдруг заинтересовало — как они вообще там оказались, на месте преступления?

— Багира сама вас вызвала? — спросил я, решив не тянуть кота за хвост.

— Сама, — кивнул Артур, — И это весьма занимательный факт. «Скорую» вызвала. «Скорая», конечно, нас подцепила. А я вообще не при делах, меня парни домой подвозили.

Тут он умолк, но я же не стану расспрашивать, откуда они тебя поутру подвозили. Мне не до тебя, у меня в голове картина: раненая Багира, как наш связист на войне, зубами соединив провода, набирает «скорую». А Ленни с дьявольским хохотом скачками уносится вдаль, оставив Багиру валяться на холодном, после ночи, асфальте.

Ах, как мне захотелось сейчас спросить Багиру: «Риточка, зайка, а ты точно не разглядела, кто тебя ударил?» Рука потянулась к мобильнику, благо, номерок-то Багиры остался.

Тянущиеся руки не ускользают от внимания наших ментов. У них в институте спецкурс: по тянущимся рукам определить девичью фамилию мамы того, чьи руки. И ведь справляются! Артур заметил мое движение, но ничего не сказал.

Я вздохнул, старательно показывая, как мне тяжело, и спросил у Артура:

— Извини, а ты женат?

Скажет еще сейчас «вопросы здесь задаю я». Нет, не скажет. Надо отдать ему должное, он умело расположил меня к себе.

Мне уютно в ментовке, надо же! Чудны дела Твои, Господи.

— Уже нет, — сказал Артур, — Покинул, так сказать, ряды. А какие были ряды! Не стану врать — жалею иногда, что не срослось.

— Верю, — сказал я, и не удержался, заныл, — Хотя сам иногда жалею, что срослось.

— И такое бывает, — согласился Артур с видом человека, у которого такое бывало раз пять, — А что, эта самая Багира, она лучше жены, да?

— Лучше, — сказал я, и его лобовая атака захлебнулась. Кажется, это и называется айкидо, когда нарочно поддаешься движению соперника, и он сам опрокидывается, — Эта самая Багира куда лучше жены. Знаешь, она была у меня единственной, кто мне не рассказывал о своем «первом», как они говорят. И я за это ей так благодарен!

— «Мне было пятнадцать, а он был пожарным, и жил по соседству», — сказал Артур.

— Ага. «Они с женой снимали на лето дачу, но он ее не любил», — сказал я.

— Жену, не дачу, — уточнил Артур.

— Ага. Но и дачу не любил. «Зато меня он полюбил сразу. Я еще только вступала в ту прекрасную пору, когда девушка… А когда это случилось, я лежу и думаю: это и есть ваш секс?»

— «А потом его посадили», — грустно сказал Артур, — Или «он уехал навсегда в командировку». Скорее, надеюсь, второе.

— Второе лучше, — согласился я, — Особенно, если «навсегда». Нет, не надо первого, тюрьма портит людей. Зачем он такой, когда вернется?

— А с него судимость снимут, — пообещал Артур, — С мужика снять судимость, это как женщине вернуть девственность.

Разговор принимал фантастический оборот. Во-первых, было весело, во-вторых — обычно мужчины так не разговаривают. Но уж тут мы с Артуром явно нашли друг друга! Как говорит Майкл Ньютон: «души приходят на Землю группами». Мы с Артуром точно в одной пришли.

Я, конечно, не скажу ему, что Багира мне такого не рассказывала, потому что не о ком было рассказывать. Обо мне точно никто не скажет «он был пожарным». И только тут я догадался, что раз Ленни на червонец годков меня больше, то обязательно кто-то должен быть меньше. Вот же как Бог все интересно устроил, надо же. Во всем Он стремится к балансу.

А при чем тут мама, я позже подумаю, как говорила Скарлетт О'хара. И чего мне не взять от Багиры в следующую женщину, я тоже попозже решу.

— Ты давай, Витя, попозже подумаешь про то, о чем сейчас думаешь, лады? — попросил Артур.

— Я про девственность, — сообщил я.

— А-а… Ну тогда ладно. А я про судимость. Мне… нам с тобой скоро в больничку, было бы хорошо сказать девушке, что мы всех уже поймали.

Странно как-то дела у них здесь ведутся, не по-киношному. Как-то неофициальненько. Впечатление такое, будто Артур здесь не работает, а любительствует. Будто хобби у него такое — ловить «всех».

— Не думаю, что она будет счастлива, когда узнает, что «всех поймали», — сказал я, — Насколько помню, она не слишком кровожадна. У нее в комнате не было бюстика.

И показал пальцем на бюстик Дзержинского, Федора Эдмундовича, стоявший на шкафу. Невысокий, с бутылку, он все равно доминировал в помещении. И не потому, что стоял выше всех, отнюдь. Еще выше висели какие-то дурацкие плакаты с автоматом Калашникова в разрезе, постеры с пальмами, рисунки симпатичных женщин — причем неплохие рисунки. Но Дзержинский все равно доминировал, потому что он здесь был дома. Он формировал образ этой службы, и образ этих людей. Также и мое внутреннее видение происходящего не обошлось без Дзержинского. Я тоже сформирован под бюстами, от маминого до Гагарина. Где-то там, в глубине глубин, стоит и создатель ЧК, или кто он там был в иерархии революции.

На «кровожадность» Артур не обиделся, я надеюсь. Но все равно пожал плечами:

— Да я не имел в виду, что она хочет крови. Хотя, сам знаешь, женщины частенько ее хотят.

— О да, — вспомнил я ножик Ленни, — Еще как хотят.

А вдруг я не открыл бы глаза? Неужели она бы меня зарезала? Да, я не ангел. Она наверняка знает, что я погуливаю. Ха! Еще как знает! Но я, во-первых, молодой еще. Во-вторых, я мщу ей за брехню про беременность. И в-третьих, я готовлюсь быть без нее. Зачем я ей такой, сам не знаю. Разве что она энергетический вампир, и она у меня сосет. Энергию, в смысле. Сосала. И если все высосала, что могла… то решила избавиться от моего энергетического трупа, так, что ли?

Мне стало себя чуть-чуть жалко. Я даже вспоминать начал, что у нас там в коридорчике ка полочке «keys» третий крючочек для ключиков, так трогательно. Но недовспоминал, обстановка не та.

— Ты зависаешь, пока кофе стынет, — посочувствовал мне Артур, — Наоборот, то есть.

А я знаю, что зависаю. Я вообще в последнее время часто висну.

— Знаю, — сказал я, — Кофе зависает, пока я стыну. Мне надо «reset» нажать, где-то была кнопка. У меня самого тоже неприятности. Жизнь, знаешь, ли.

Предполагалось, что он знает про жизнь. Вон у него весь внутренний мир напоказ по стенам развешан: пушки, бабы и начальство. Сиречь, «калашников», телки и Дзержинский. Побегал, пострелял, потрахался, самому вдули. Так и живем, по шаблону.

— Тогда тем более не задумывайся, — сказал Артур, — Тогда надо к друзьям. А то мыслительный процесс всю энергию высосет.

— Во-во, и я про это, — сказал я, — У меня в последнее время все только и делают, что сосут.

— Это нормально, — сказал Артур, — Сейчас даже в кино. Недавно сам видел, смотрели тут комедию, французскую, так там, знаешь ли, так откровенно.

— Это артистка на лучшую роль второго плана шла, — заявил я авторитетно, — Видишь, вот ты даже запомнил. А играй она что попроще, не запомнил бы.

— Это точно, — согласился Артур, — Не запомнил бы. Приличия вообще на краю моих интересов.

— Ты мне другое скажи, — кажется, я начал разговариваться, отмокать душой, — Вот если в какой стране женщина президент, и она ночью с мужем чего такого делала, а утром этим ртом флаг целует перед строем — это измена Родине, или нет?

— Ну ты сказал, — удивился Артур, — Это подумать же надо, сразу и не поймешь… Нет, не измена. Физиология не может быть изменой. Но именно потому мы НАТО и не боимся, что наш президент точно не баба.

— А любимого… ладно, не любимого, мужа пырнуть во сне ножиком — это измена? — едва ли не крикнул я. По крайней мере, громко сказал.

Сейчас меня прорвет окончательно, я не выдержу и сдам Ленни с потрохами. Внутреннее мое напряжение стало прорываться сквозь умелую дамбу защит, скопившаяся недосказанность скоро смоет все мироздание в океан полного непонимания. Получат все: мама, Ленни, Багира… мало ей того, что уже получила. И Артур тоже получит, и его железный революционный дровосек на шкафчике.

— В своем сне пырнула, или спящего? — уточнил Артур, — Если в своем, то радуйся, что не в твоем. А если спящего, то это статья.

— Я не про себя, — сказал я, и обнаружил внутри себя страх.

Он давно там лежит. Сегодня он стал всплывать, как только милицейская машина в парке возникла. Нам, простым гражданам, не положено их пугаться, но мы пугаемся. А уж если нас прямо в логово занесет, с бюстиками и «калашниковыми»… Ясное дело, самому захочется все рассказать, даже если и нечего. А мне есть чего, поэтому лучше молчать.

Артур терпеливо ждал. Ждал, когда время высосет из меня признание хоть в чем-нибудь. Оно уже сочится сквозь поры — какая еще дамба. Так, слабые пробки, затычка в мойке. У меня в ванне очень плохая затычка. Если на нее, дурную резинку, не нажать пяткой, то вода утекает, как в той задачке про две трубы и бассейн. Но даже если нажать, и зафиксировать затычку, она через какое-то время снова отходит и начинает пропускать воду. Процесс наполнения ванны у нас… у меня. У меня, уже не у нас.

Вот, снова завис. Кофе тоже остыл. Муляка какая-то, жижа, а не кофе.