Призрак Ленни

Сергей Николаевич Тихорадов, 2021

Что делать, если нелюбимая жена сошла с ума и пытается вас убить? Попыталась – и пропала, ищи ее теперь по всему городу. С одной стороны, это печальное событие, а с другой, радостное, потому что – свобода! Долгожданная, выстраданная, выпрошенная у Бога свобода. Можно делать всё, но не получается, потому что все время вмешивается жена, хоть ее уже и нет больше. На самом деле это нестрашная история, написанная для мужчин. Женщинам тоже будет интересно… наверное. Юмор, стёб, блуд, и вроде бы никакой мистики.

Аура

Тут мы, на радость микроавтобусу, уставшему волочиться сонными еще улицами, подъехали к отделению. Оно располагалось в древнем доме, как почти все государевы учреждения в Сиреченске. Разве только Управление гражданской контрразведки сидело в доме с ремонтом, остальные страдали от недостатка фондов. Отделение на Южной тоже страдало. Фасад обклевали вороны, страдавшие недостатком приличий. Что вороны нашли в старой штукатурке, вопрос еще тот. Но что-то нашли. Отбили клювами полфасада, и съели. Мало этого, не брезговали они ни наличниками, ни форточками, и даже водосточные трубы, криво болтавшиеся вдоль обоих, видимых с улицы, углов здания, были в царапинах от ударов мощных вороньих клювов. Это вороны воды требовали, запить штукатурку.

То, что не обклевали вороны, обосрали голуби, которые тоже страдали. Им было худо от жизни, и совестно от ворон, столь нагло обошедшихся с фасадом, сиречь — лицом заведения. Поэтому голуби какали на дом понизу, вдоль цоколя. Выше окон первого этажа следы деятельности их желудков не были видны, и казалось, будто это вообще не голуби, а дежурные из обезьянника, занимавшего нижний этаж, регулярно вываливают в окошки непристойное содержимое.

Чтобы извиниться за птиц, в дом вчера заходил страдающий слон, и обвалил своими ножищами все ступеньки. От веса и страха они расползались по сторонам как неудавшийся блин. Нижняя вообще слилась с тротуаром, став не отличимой от асфальта ни высотой, ни структурой. Былая мраморная роскошь выглядела теперь так, будто слон еще и попрыгал на месте, беря разбег. Очевидно, разбег у него все-таки получился, потому что двери едва висели на петлях, сокрушенные плечами царя пампасов. Или не пампасов… Не помню, чего слон у нас царь.

Идиллию разрухи и запустения зачем-то нарушал утренний дворник, махавший своим шершавым инструментом перед фасадом. Голуби оптом сидели на фонарных столбах и терпеливо ждали, пока дядька с метлой уйдет, и они вновь дружно насрут на асфальт.

— Я вас тут высажу, — пообещал наш водитель, будто мы редкие саженцы с Мадагаскара.

Ловко подрулив к зданию, микроавтобус остановился. Я проявил находчивость, привстал и двинул назад широкую дверь. Двое милиционеров, стоявших перед подъездом, опустили сигареты — ну и кого же сегодня привез Артур? Неловко вылезать из полицейской машину без наручников, но у меня получилось. За мной выбрался Артур, и мы пошли.

Разумеется, мой критический взгляд на состояние дома не остался незамеченным.

— Я на втором этаже сижу, — совсем извиняющимся тоном сказал Артур, и я поверил, что это не он выливает голубиное дерьмо из окна.

Решив не язвить по поводу формы, я похвалил содержимое.

— Здесь, значит, она и проходит, и опасна, и трудна, — сказал я, и задохнулся от собственной банальности, даже кашлянуть захотелось.

— Здесь, — сказал Артур, — Привет, мужики, ну как оно с утреца?

Вопрос был к тем двоим, что курили. Они все еще смотрели на меня, прикидывая, что за птица с утра пожаловала. Ну, гадить вам на фасад, мужики, я точно не буду.

— Да нормулёк, — ответили мужики Артуру, и тот удовлетворенно кивнул, словно «нормулёк» у них был общий, и его утреннее наличие волновало весь коллектив.

Внутри этого дома я еще не был, и не надо. Ничего более яркого, чем снаружи, внутри тоже не было. Хорошо еще, что вороны и голуби сюда не заползали, поэтому стены были почище. Да и слон, похоже, дальше дверей не пошел, ибо лестница на второй этаж была более-менее. Чувствовалось, что внутренности своего дома менты любили, сильно ногами не шаркали. А что касается наружной части, то они явно оставляли фасад на непритворную любовь граждан и городской администрации.

Администрация, как известно, любит, как может. То есть, как получается. И не ее в том вина, что не очень.

Дежурный внизу решил не обменивать свою честь на мой вежливый кивок, почти полупоклон, но я не обиделся. От кивка у меня не убыло, а у дежурного, не отдавшего мне честь, чести больше не стало. Ну и ладно, я им не генерал. И не к этому несчастному дежурному я пришел.

Пока поднимались к Артуру, я все рыскал глазами по стенам — где тут у них «Боевой листок»?

— План эвакуации в конце коридора, — сказал Артур, заметив мою поисковую активность, — Но ты не волнуйся, я потом тебя провожу.

— Ну как же не волноваться, — сказал я, — когда…

Что «когда», я и сам не знал. Поэтому хорошо, что кабинет Артура оказался вблизи от лестницы. Простая такая дверь, без опознавательных знаков. В американском кино такое было бы недопустимо, там обязательно на двери есть табличка «детектив Дж.К.Уоррен». А у нас или тотальное шифрование, или табличек не завезли.

Артур отпер дверь и широким русским жестом пригласил меня войти. Откликаясь на такое щедрое приглашение, впору не входить, а влетать, или закатываться. Но ваш покорный слуга просто вошел.

— Вон стул, роняйся, или на диван, как хочешь, — показал Артур, а сам тяжко выдохнул, и неожиданно грузно приземлился на свое рабочее место — тоже стул, стоявший за большим письменным столом советской наружности.

Стул же, на который мне предложили «урониться», стоял перед столом Артура, и у него была дурная аура — сколько же негодяев на нем сидело, подумал я. Хорошо, слева от входной двери стоял диван коричневый, кожаный, но не новый. Я захотел на диван.

— Ну и правильно, — одобрил Артур, — Знаешь, сколько забавной публики на этом стуле пересидело?

— Догадываюсь, — сказал я, — У него наверняка аура, как у Ягоды. Вы его в музей сдайте.

— Не можем, — сокрушился Артур, — Он на балансе. У него аура, а у меня карма — смотреть на его ауру. Чай, кофе?

— Кофе, — сказал я, и хозяин кабинета удовлетворенно кивнул, мол, наш человек.

В этом я точно ваш человек, не сомневайтесь.

Усевшись на диван, я порадовался за свой выбор — это был хороший диван. Мягкий, не холодный, но и не липкий, он не затягивал в себя, как Мальмстрим. Но и не держал, как дурной сон. В сон, бывает, влипнешь, как в отношения, никак не проснуться.

Кофеварка с чайником жили напротив, на столике у стены. Я поднялся, чтобы не изображать из себя барина, и мы втроем — я, Артур и чайник, изобразили суровый мужской напиток — кофе, тупо разведенный в больших чашках. Зачем здесь кофеварка, я так и не понял. Разве что для генерала, который забежит сюда, обласканный честью дежурного снизу… сэкономленной на таком банальном пассажире, как я.

— Кофеварка для мебели, да? — спросил я.

— В принципе, да, — согласился Артур, пару секунд подумав.

Это было смешно, будто он и впрямь рылся в памяти, потому что раньше не рылся. Не волновало его раньше предназначение кофеварки, и лишь мое присутствие побудило его к размышлениям

— Иногда еще девочки заваривают, когда приходят, — сказал Артур, — А когда одни мужики…

И рукой махнул — что с них возьмешь, с мужиков.

— Девочки сотрудницы? — спросил я, разговор поддержать.

— Они, — сказал Артур, — Без них никак.

— Никак, — согласился я, потому что без них и у нас на гражданке никак.

Получалось, что мы с Артуром вроде бы как обо всем и поговорили, как мужчины. У нас одни сплошные точки соприкосновения, и полный ноль разногласий. Теперь явно следовало вернуться к нашим баранам, то есть, к овцам.