Сага о таксисте

Сергей Николаевич Прокопьев, 2010

Время летит стремительно, эта повесть, написанная десять лет назад, в чём-то историческая. В те времена в Омске лишь набирали обороты таксофирмы. Сейчас кажется диким, не было навигаторов, хороший таксист знал закоулки города на память, неопытный – искал улицы по карте. В ходу были рации. Диспетчер не называл клиенту стоимость поездки. Имелись нюансы, однако с тех пор клиенты не стали культурнее, вежливее. Никуда не делись истеричные женщины, хамоватые пассажиры, наркоманы, криминальные типы. Герой повести, в прошлом научный работник, начинает таксовать в пятьдесят лет, человек основательный, быстро становится асом в новой сфере деятельности. Крутя баранку, рассказывает читателю о превратностях судьбы, клиентах, о нелёгком хлебе таксиста, тонкостях профессии…

Томсики

Женщины-клиентки — особая статья. Летом садится одна штучка-дрючка. Пацанка лет восемнадцати. На заднее сиденье плюхнулась. Не успели тронуться, сунулась ко мне:

— Можно разденусь?

Конец июня, жара несусветная. Кондиционера в моей «девятке» само собой нет.

Я не успел среагировать на её вопрос, она уже футболку.

— Уф, — титьками потрясла, — хорошо. Кожа дышит.

Без лифчика, надо сказать, «дышит».

— Дальше, — говорю, — не будешь раздеваться для дыхания остальной кожи?

— Не, — хохочет, — вдруг вашу жену встретим.

— Ты что, думаешь, твой голосистый вид у неё вызовет восторг?

Она в первые секунды не поняла юмора, а потом давай хохотать.

— Ну, вы сказанули — «голосистые»!

И тут же пококетничала:

— А чё, мои “голосистые” ничего выглядят?

— Вполне, — говорю, — хоть картину банного антуража пиши. С веником и тазом.

— Не, — говорит, — в баню сейчас не хочу, без того жарко, на Иртыш бы, да некогда.

Футболку на спинку переднего сиденья аккуратно разложила, чтоб не помялась. Едем…

По осени вызов к ресторану, беру двух женщин. В районе сорока. Обе-две ладные, тоже голосистые, за пазухами полно добра. И весёлые — хорошо за ужином загрузились. Спрашиваю:

— Куда едем, сударыни?

Они хохочут:

— Мы не сударыни, мы — Томсики.

И одну, и другую Тамарой зовут.

— Тогда, — представляюсь, — я — Илюшик.

Познакомились. Я в тот день купил диск Виноградова — романсы. Одна из Томсиков командует:

— Вырубай, сами петь будем!

Затянула на пару с подругой: «Не уходи, побудь со мною…» Я даже подпевал. Но что значит женщины. Гульки гульками, песни песнями, да как после праздника плоховатисто — не забывают. Побаивались Томсики похмельного «утра туманного, утра седого».

— Притормози, — просят, — у какой-нибудь аптеки.

Активированным углем собирались запастись и корвалолом. А на дворе уже не детское время. Повёз по дежурным аптекам. Поздно, часов одиннадцать. В первую аптеку одна Томсик сама пошла, но по синусоиде. Корвалол купила, угля абсорбирующего нет.

В следующую аптеку сам пошёл, куда, думаю, таких отпускать, ещё нарвутся на неприятность. Оставлял в машине, сам ходил. Одна аптека не работала, в другой не оказалось активированного угля. Наездили они рублей сто пятьдесят. Но, рассчитываясь, сказали:

— Вы по аптекам ездили, ухаживали за нами, романсы подпевали…

Дали двести.

Была ещё одна Томсик, несколько месяцев постоянно два-три раза в неделю ездила. Утром выезжаю с гаража, диспетчер кричит:

— Вызов в Привокзальный. Просят срочно.

Не ближний свет.

— В принципе, — говорю, — могу, но не раньше как через двадцать минут.

Руководитель полётов хватается за меня:

— Никого нет, я их подержу. А ты жми.

Иду на все красные, рву, прилетаю. Это частный дом. По внешнему виду жилым не назовёшь. Кособокие ворота. Снег у калитки девственный, никакой тропинки. Ни дыма из трубы, ни звука. Докладываю диспетчеру: прибыл. Минут пятнадцать ехал, минут пятнадцать стою. Наконец стукнула дверь, калитка открывается, цыганка в бигудях высунулась:

— О, вы уже приехали, сейчас я соберусь.

Я летел, а она ещё причёску не сделала. Минут двадцать стоял у ворот. В тюрьму на свидание ехала. У меня был диск с цыганскими песнями, поставил. Она обрадовалась.

— Меня, — говорит, — Тамарой зовут.

— Томсик, что ли?

— Ну.

Рассчитываясь, похвалила:

— С вами хорошо ездить.

И стала постоянным клиентом. А потом пропала.

С цыганами до конца никогда не знаешь, чем закончится.

Везу жену с оптовки домой, диспетчер ищет, кто бы поехал в Порт-Артур на Марьяновские. На призыв никто не отвечает. Я довёз супругу до дома, высадил, а диспетчер продолжает призывать на Марьяновские машину, минут двадцать долдонит, но никто не хочет ехать. Откликаюсь, диспетчер говорит:

— Они будут ждать.

Приезжаю. Цыгане. На улице сидит на лавочке пацан с обожжённой рукой, рядом полтабора народа. Маленький шавелла кисть руки кипятком обжёг. Мне говорят:

— Надо в БСМП-1 ехать.

— Почему, — спрашиваю, — “скорую” не вызвали?

— Базару нет, — объясняют, — звонили, но “скорая” сказала: брать такси и ехать в БСМП-1 своим ходом.

Нет базару, так нет. Я рассчитывал: мать с ребёнком сядут, и быстренько поедем лечиться. Не тут-то было. У цыган другой подход — вызвали машину, значит, табор должен использовать транспорт по максимуму, гулять так гулять. Мамаша травмированного обозначает маршрут следования. По пути в БСМП-1 надо завезти этого сюда, того туда… Человек семь в машину втискивается. Двоих высаживаю через сто метров, одного — через двести и так далее…

Подъехали к БСМП-1, цыганка заволновалась:

— Базару нет, куда ты меня привёз? Мне сказали: это возле школы милиции. А мы где?

Чуть не в панике, что я развёл её, завёз не знамо куда.

— Не волнуйся, — отвечаю, — если смотреть с позиции Порт-Артура, мы как раз у школы милиции. На самом деле: больница на одной улице, школа милиции на другой.

Она не понимает.

— Ты меня, базару нет, привёз не туда. Пойдём со мной.

Рассчитываться не хочет. Вынужден идти. Потыкались, нашли ожоговый центр. Она говорит:

— Ты нас подожди, повезёшь обратно.

Денег не даёт.

Думаю: может, распрощаться со ста пятидесяти рублями, не тратить время на бесполезное ожидание, ехать зарабатывать дальше. Но жалко… Постоял, нет цыганских клиентов. Неужели, забеспокоился, через другие двери слиняли? Для очистки совести зашёл в ожоговый центр. Цыганка навстречу:

— Во, базару нет, мы с тобой поедем назад.

А с кем же ещё? Рассказывает по дороге. Сделали перевязку и говорят: с вас четыреста пятьдесят рублей. Она даёт тысячу. Врач хоп купюру и в стол, как в сейф, и смотрит на неё честными глазами. Типа: чё надо, свободна. То есть, если цыганка, можно кинуть. Медики по повадкам не хуже таксистов стали. Чё бы лоха не подоить. Но не на тех напали: цыганка сдачу вырвала.

Доезжаем мы до Порт-Артура. Она:

— Базару нет, проедь на 11-ю Комсомольскую, там дед помирает, надо проведать.

Доехали, частные дома, она вышла со своим малым. И пропала. Я опять как на иголках. Нет и нет. Изошёлся: неужели развела — огородами слиняла? Выходит, с ней ещё человек шесть. И снова ставится задача: табор «по пути» развезти. Этого туда, того сюда, этих «скажу где»… Машина набилась, чуть не по земле скребём. Развёз. Но расплатилась нормально.

Я понял: они не знают русского языка. Поэтому самая распространённая до крылатости фраза «базару нет». На все случаи. Универсальная. Играй интонацией и дело с концом.

У меня нет случая, чтобы цыгане кидали — не рассчитывались. Но всякий раз с ними не знаешь: чем всё закончится, что у «детей воли» сегодня на уме?