Возврат

Сергей Карасёв

В нашем мире каждая третья женщина страдает от домашнего насилия. Если мы будем молчать, то ничего не изменится. Молчание – это не позиция.

Глава 4

Тем временем Юля с головой ушла в новые отношения. Настроение её всегда было со знаком плюс, забылось прошлое, жизнь кружила её в настоящем, конфеты, букеты, маленькие, милые подарочки — всё протекало так быстро и кружило ей голову.

Ребёнок, конечно, отошёл на второй план, и уже перестал рассказывать ей о своих переживаниях перед сном, да она и не спрашивала. Ещё мама перестала петь ему песенки на ночь. Вот тогда-то он и понял, что изменения уже близко и они ему не понравятся.

Долгие и красивые ухаживания заставили её сказать «да» Олегу. Решиться на ещё одно замужество в жизни.

После свадьбы «новый папа» сначала старался найти с Ваней общие мысли, пытался быть хорошим. Велик, костёр палатка, а однажды он даже… Но мальчик упорно отказывался принимать нового мужчину в семью и тем более делить с ним маму пополам, а то и того меньше. Вся жизнь ребенка превратилась в один мощный протест. Он отрицал всё, что исходило от этого мужика (как он его называл за глаза). Конечно, последствия протеста проявились незамедлительно, и взрослые стали медленно продвигаться во все личные проявления ребенка. Стали заострять внимание на том, что он там бормочет, когда обижен. Медленно ввели в обиход слово «Папа». И мальчик привык со временем. Привык, но не смирился. И научился обнимать «Папу», когда тот приходил с работы, изображая любовь. В итоге родители думали, что ребёнок превратился в тряпку, из которой можно было выжимать всё, что захочешь, и казалось, что Природа проявилась и в этот раз. Более сильный самец подчинил себе выводок своей новой самки.

В детском саду и, конечно, дома Иван постоянно слышал, что все люди равны, что нельзя обижать беззащитных, нужно делиться с людьми тем, что у тебя есть. Однажды он не поделился конфетой со своим другом — «новый папа» так на него наорал, что всё желание спорить тут же пропало. Но всё же мальчик запомнил это и в нужный момент проявил остроумие.

Они шли по улице, на которой постоянно стояли нищие и просили милостыню, как всегда, Олег проходил мимо них, делая вид, что не замечает или что слишком занят, усердно смотря на часы или же просто отвернувшись в сторону. В этот момент Ваня остановился напротив попрошайки.

— Папа, дай, пожалуйста, ему денег, — сказал он с видом маленького щенка, просящего лакомство у хозяйки. «Папа» схватил его за руку и прорычал:

— Нет, с чего это вдруг?

— Ну, вы же мне сами говорили, что нужно делиться и помогать беззащитным, — с ухмылочкой сказал мальчик. «Папа» всю дорогу до дома молчал.

Когда входная дверь за ними закрылась Олег, раздевшись, ушёл в комнату, так и не сказав ни слова. Через пару минут он появился в проёме с резиновым шнуром в руках. Глаза его свирепо сияли. Страх сковал всё тело мальчика от одного только вида этого злодея перед ним. Огромный, здоровый, сильный мужчина подошёл к беззащитному малышу и навис над ним, словно скала нависает над обрывом. Мальчик сжался и закрыл глаза. Тут же почувствовал пронзительную боль от ударов плети. Малыш кричал и извивался по полу, но никто не помог ему. Лицо отчима — яростное, скулы напряжены, слюни брызгают в стороны при каждом ударе. Через какое-то время боль уже перестала быть острой, её заменил ужас.

Обида — вот, что чувствовал Ваня. Обида и безысходность, безвыходность.

Наконец этот, потерявший человеческий облик зверь устал и мучения закончились. Ваня заполз под кровать и просидел там до самого вечера.

О чём он только не думал за это время, каких обещаний себе не давал: и чтоб он издох, изверг этот, и что убьёт его, когда вырастет, и что отомстит.

Вечером пришла Мама, малыш выскочил из-под кровати и крепко обнял её. Юля тут же заметила, что ребенок избит, синяки от шнура опоясывали всё его тело. Невозможно было смотреть на него, она обняла своё чадо и тихо заплакала.

Мама не могла защитить своего малыша, потому что к этому времени и её воля уже была подавлена и она уже должна была знать своё место рядом с этим тираном и деспотом. Когда Ваня ей всё рассказал, как ему было больно и страшно, и она ничего не сделала, не выгнала «Папу» из дома, не наругала его, «ни че го» — тогда он понял, что ему придётся смириться с этим, пока он не вырастет, а там будь, что будет.

Утром, когда все дети пришли в садик и меняли уличную одежду, воспитатели увидели бордовые полосы на спине, груди и руках ребёнка. Они были ошарашены увиденным, спросили, что случилось. Ваня рассказал им всю правду, и они, удовлетворившись ответом, ушли в свою комнату пить чай.

Хотя нужно заметить, что новая, молодая (только после института) воспитатель сказала:

— Надо заявить, куда следует, это же насилие над ребёнком. Представляете, кем он вырастет?

На что старший воспитатель ответила:

— Не твоё дело, пусть сами разбираются, ты же не знаешь, что на самом деле случилось, может, пацан врёт.

— Ну, и что? Даже если и врёт, всё равно он избит.

— Не лезь. Не хватало нам тут ещё проверок всяких.

Так всё и затихло.

Мальчик рос, а вместе с ним росла его новая семья. У него появилась младшая сестра и брат.

Для нового Папы его маленький сынок затмил всех остальных, Иван отошёл уже даже не на второй план, а ещё дальше. Хотя папа никогда не упускал возможности очень остро и мерзко (совсем по-взрослому) подшутить над ним. Не раз бывало такое, что он старался публично при своих друзьях унизить его или рассказывал такие подробности его личной жизни, о которых просто не принято говорить. Конечно, Ваня очень сильно всё это переживал и страдал, и плакал по ночам в подушку, но поделать ничего не мог.

Минуло несколько лет, малыш вырос и превратился в молодого мужчину 16-ти лет. Он абсолютно не связывал себя с семьёй, жил отдельно, хотя и вместе с ними. Маму он воспринимал как вечно волнующуюся за него собаку. Никаких чувств к ней он не испытывал, они были похоронены её бездействием по отношению к издевательствам, которые он терпел от отца на протяжении всех этих лет.