Флотское братство

Сергей Зверев, 2004

В водах Балтики у польского побережья выловлен обезглавленный труп. На нем униформа русского военного моряка, в кармане – документы на имя старшего лейтенанта Павлова. Старлей хорошо известен на флоте – ему в свое время присвоили почетное прозвище Полундра. И сложно поверить польским властям, будто русский офицер спьяну упал в море и угодил под винт судна. А тут еще из далекого Мурманска приходит известие, что Полундра звонил жене уже после того, как объявили о его гибели. Выходит, старший лейтенант жив? Или все это – провокация? Какая? В чем ее смысл? Кому она на руку?..

Глава 9

После инцидента с найденным в акватории порта изуродованным человеческим телом в форме русского морского офицера к российскому гидрографическому судну журналисты проявили столь пристальный интерес, что пришлось приставить дополнительную охрану из польских пограничников. Кроме того, у самого трапа стоял на часах с самым неприветливым видом вооруженный автоматом матрос. Откровенно говоря, эти меры безопасности были излишними, после первых нескольких часов интенсивного интереса поток журналистов полностью иссяк, и никто более не интересовался российским кораблем, так что дежурившим у его трапа пограничникам и матросу попросту нечего было делать.

Тем более они все были удивлены, когда на пирсе вдруг появился какой-то моложавый на вид поляк с явно военной выправкой и решительно направился к трапу гидрографического судна. Пограничники остановили его, поляк принялся что-то терпеливо объяснять им по-польски, но те только отрицательно качали головами, говорили «Не можно», а потом, видя, что назойливый человек не уходит, стали оттеснять его прочь.

Удивление наблюдавшего за сценой российского матроса-часового было велико, когда этот на вид типичнейший поляк, чувствуя, что его гонят прочь, вдруг махнул рукой ему и крикнул во все горло на чистейшем русском языке:

— Слышь, браток, будь другом, позови вахтенного офицера. У меня для вас срочная информация, а эти черти-пограничники меня к вам не пускают!

Черти-пограничники так удивились тому, что нежданный посетитель закричал по-русски, что перестали его теснить, и оставленный в покое Славка Климкович подошел ближе к часовому.

— Слушай, браток, — сказал он, просительно заглядывая в глаза часовому. — Пожалуйста, позови вахтенного. Я сам бывший моряк, на Балтийском флоте служил. Мне надо кое-что сообщить вашему командованию, ей-богу, это нас всех касается.

Часовой некоторое время молча таращил глаза, но потом все-таки решился, вытащил из кармана рацию и доложил вахтенному офицеру, что его желает видеть какой-то неизвестный, хорошо говорящий по-русски поляк.

Появившийся вахтенный старлей Женька Воронцов недоверчиво оглядел стоявшего внизу у трапа Климковича.

— Ну, что вам?

— Я по поводу вашего офицера, — запинаясь от волнения, проговорил Славка. — Старший лейтенант Павлов… Ну, которого мертвым выловили из воды…

Внезапно старлея Воронцова осенило.

— Стойте-ка! — воскликнул Воронцов, торопливо сбегая вниз по трапу. — Так это он с вами пил, что ли, в последний раз?

— Да, да, со мной, — неожиданно Климкович покраснел до ушей.

— Да я уж вас узнал, — неприветливо промолвил Воронцов. — Вы тогда его окликнули, увели его куда-то. Так с тех пор нашего Серегу Павлова живым никто и не видел…

— Послушайте! — настойчиво заговорил Климкович, подходя ближе к Воронцову. — Я могу встретиться с командиром? Вся эта история какая-то подозрительная, мне кажется, нам надо обсудить ее вместе…

Старлей Воронцов мгновение подумал.

— У вас есть конкретно, что сообщить командованию флота?

— Да нет, но… — Климкович смущенно запнулся.

— Это вы его нарочно споили, да? — угрожающе проговорил Женька.

— Да вы чокнулись, что ли? — гневно сверкнув глазами, воскликнул Климкович. — Серега был моим однокурсником, мы с ним вместе в одной комнате жили!..

Воронцов в ответ пожал плечами:

— Я не знаю, командир сейчас на совещании у командующего отрядом на флагманском корабле. И я вам очень не советую потом, когда он вернется, попадаться ему на глаза.

Климкович изумленно смотрел на стоящего у трапа русского офицера.

— Мне кажется, это происшествие касается всех нас, — глухо сказал он.

— Я доложу командиру о том, что вы приходили, — спокойно возразил старлей Воронцов. — Но если ничего конкретного вы сообщить нам не можете…

— Я могу только одно сообщить, — возбужденно воскликнул Славка Климкович. — Что мы там выпили сущий пустяк, бутылка «Выборовой» на двоих и каждый по чекушке коньяку. И после этого коньяка я отрубился наглухо. Такое, по-вашему, возможно?

— А почему нет? — пожал плечами Воронцов. — Каждый человек выпивку переносит по-разному.

— Допустим, — согласился Климкович. — Но разве это нормально, что я от этого количества спиртного отрубился напрочь? Последнее, что помню, это как я шел к стойке бара за новой бутылкой. И по пути как в яму провалился. А очнулся уже дома, на кровати.

Старлей Воронцов слушал рассказ поляка с вежливо скучающим видом.

— Такое бывает, — безразличным тоном возразил он. — Это называется алкогольная амнезия. Просто после определенной дозы спиртного перестаешь помнить, что с тобой происходило, время, проведенное в опьянении, как бы стерто из памяти. Просыпаешься уже наутро с головой, раскалывающейся от похмелья.

Славка Климкович смотрел на русского офицера с недоумением, обидой и нарождающейся ненавистью.

— Я, конечно, передам ваш рассказ командующему, — продолжал Воронцов безразличным тоном. — Я по уставу обязан докладывать командиру обо всех происшествиях во время моей вахты. Но только если вы ничего не имеете сообщить нам конкретного…

Славка Климкович, не дожидаясь конца фразы, повернулся и пошел прочь, походка у него была нетвердая, как у тяжелобольного человека. Старлей Воронцов, с сомнением покачивая головой, смотрел ему вслед. Облик поляка, русского эмигранта, не внушал ему ни малейшего доверия.