Ненависть и месть

Сергей Зверев, 2000

Жиган не из тех, кто зря льет кровь. Он терпелив и спокоен, словно свернувшаяся в тугой узел кобра. Но и его терпению есть предел. А враги, похоже, взялись за него всерьез. Уничтожена его бензоколонка, гибнут сотрудники его фирмы, да и сам он явно под прицелом. Но кобра хладнокровна и безжалостна. И так же, как невозможно уклониться от ее броска, нельзя укрыться от ненависти и мести Жигана.

Глава 2

— Работай, Игнат, работай. Через пять минут спарринг.

Константин присел на скамейку в углу спортивного зала и, вытерев пот со лба рукавом кимоно, прислонился спиной к стене.

«Черт, старею, — подумал он. — Скоро младший меня вместо макивары использовать будет».

Посмотрев на брата, который, упрямо закусив губу, отрабатывал «маваши гири» с правой ноги, Константин едва заметно улыбнулся.

«Молодец пацан. Есть в нем наше, панфиловское упрямство. Другой бы после таких травм близко к спортзалу не подошел. Валялся бы на диванчике, книжечки почитывал…»

— Пятку от пола не отрывай!

Игнат закончил упражнение, повернулся к брату.

— Что?

— Не сбивайся на носок. Когда поднимаешься на носке, получается не удар, а танцевальная фигура.

— Да я знаю, — отмахнулся Игнат.

— Знаю, что знаешь. Только через раз неправильно делаешь. Держись на всей стопе. Это же опорная нога. Противнику ничего не стоит подловить тебя и сбить легким ударом по голени. Продолжай.

Константин, хоть и пытался играть роль строгого сенсея, был снисходителен к брату и старался не перегружать его. Лишь несколько месяцев назад Игнат Панфилов закончил курс восстановительной терапии в медицинском центре Валентина Дикуля. Этот бывший цирковой артист, силовой жонглер, вынужден был расстаться с ареной после тяжелой травмы позвоночника. Вылечившись по собственной методике, Дикуль открыл свой медицинский центр, где лечил больных с травмами опорно-двигательного аппарата.

На Игната Панфилова ему пришлось истратить целый год. Но это время не прошло даром. Игнат смог не только твердо встать на ноги, но и вернуться к абсолютно полноценной жизни. Возобновив свои занятия карате-до, Константин решил, что Игнату тренировки тоже не повредят. В начале весны они вместе стали посещать спортзал в физкультурно-оздоровительном комплексе «Лидер».

ФОК представлял собой основательно перестроенное здание бывшей городской бани, расположенной на окраине Запрудного. Нынешним фактическим хозяином физкультурно-оздоровительного центра был не кто иной, как сам Константин Панфилов — генеральный директор фирмы «Лидер».

Городское руководство, начавшее несколько лет назад капитальный ремонт бани, по уши увязло в долгах и с огромным облегчением сдало полуразрушенный объект в аренду фирме «Лидер».

Панфилов сразу же нашел деньги, стройматериалы, субподрядчиков и за полгода превратил полуразвалившееся строение в современный комплекс со спортивными и тренажерными залами, комнатами отдыха, раздевалками, кафе и бассейном.

Константин предпочитал не распространяться, каких средств и усилий ему это стоило. Главное, результат был налицо. Городское начальство по достоинству оценило новое оздоровительное учреждение и зарезервировало в ФОКе постоянное время для сауны.

Дважды в неделю по вечерам Константин вместе с братом тренировался в пустом спортивном зале. Первые занятия проходили по облегченной программе, но постепенно Константин, избравший для себя роль сенсея и ученика в одном лице, повышал нагрузки. Игнат не только прекрасно справлялся с тренировочными заданиями, но также делал и заметные успехи. Молодой организм быстро восстанавливался после длительного периода вынужденной неподвижности.

Константин хлопнул в ладоши.

— Все. Спарринг.

Игнат, закончив упражнения у макивары, вышел на середину зала.

— Может, боксерские перчатки наденем? — предложил Константин.

— Не стоит, — засмеялся Игнат.

— Как знаешь. Но имей в виду: я в полную силу работать не буду.

— Не дрейфь, старшой. Со мной все в порядке.

— Это ты так думаешь…

— Неважно, что я думаю, но работать буду в полную силу.

— Ладно, поехали.

Лучше всего у Игната получались уклоны и увертки. Стоило Константину ринуться в атаку, как младший брат легко уходил от лобового столкновения и тут же наносил быстрые жалящие удары. Пару раз он чувствительно врезал Константину ногой по ребрам.

Наконец Панфилов-старший понял, что работать с таким соперником вполсилы не получится. Стараясь не наносить удары в область пресса и грудной клетки, Константин поймал однажды Игната на противоходе и нанес «ура-маваши» в плечо.

Игнат упал на одно колено, но тут же вскочил и, обозленный, ринулся в атаку.

— Стоп. — Константин тут же прервал спарринг.

Игнат, тяжело дыша и сверкая глазами, тут же опустил кулаки.

— Что еще?

— Усвой раз и навсегда: ни при каких обстоятельствах не теряй самообладания. Нельзя злиться. Понимаешь? Никаких эмоций, это не игра, это поединок. Разозлился — утратил контроль над собой. Бросился вперед сломя голову — все. Мне ничего не стоило встретить тебя останавливающим «мае-гири» в пах. А добивание уже дело техники. Ты отдал себя во власть эмоций.

— Если я не буду испытывать к своему противнику никаких эмоций, я не смогу драться.

— А иногда полезно не драться, избежать столкновения. Сопернику выгодно тебя провоцировать, не поддавайся. В конце концов, ты же не баба. В основе всего должен быть холодный расчет — и только.

Игнат прикусил губу.

— Ты уже говорил об этом.

— Я буду повторять столько, сколько надо. Эмоции противопоказаны бойцу.

— Умом-то я это понимаю, но удержаться не могу.

— Значит, ум еще недостаточно владеет твоим телом. Обида, злость, гнев, ярость — плохие союзники в схватке. Ладно, поработаем еще немного, и, пожалуй, на сегодня хватит.

По пути в раздевалку Панфилова-старшего кто-то окликнул:

— Константин Петрович!

По коридору быстрым шагом шел заместитель Панфилова, он же начальник службы безопасности фирмы «Лидер» Семенков.

Отставной командир разведбата был невысоким сорокалетним крепышом, всегда серьезным и сосредоточенным. Константин пригласил его на работу год назад, когда кооператив «Радуга» преобразовался в производственно-коммерческую фирму «Лидер».

Смена статуса повлекла за собой и иной подход к организации всего бизнеса. Панфилов оставил за собой лишь основные организационные функции, подобрав на каждое конкретное направление квалифицированных специалистов. Главным бухгалтером остался дотошный и щепетильный Владимир Сергеевич Шевченко. Службу безопасности Константин предложил возглавить бывшему разведчику Семенкову, прошедшему Афганистан и несколько горячих точек на территории бывшего Союза и за его пределами.

Они познакомились в Москве, куда Панфилов-старший ездил по делам фонда ветеранов афганской войны «Саланг». После гибели сослуживца Василия Трубачева Константин возглавил фонд «Саланг» на общественных началах.

Семенков, прозябавший в Москве на заштатной майорской должности, после некоторых раздумий принял предложение Панфилова. За прошедшее время ему удалось сколотить небольшое, но очень эффективное подразделение, которое успешно выполняло возложенные на него функции.

— Чем обрадуешь, Владимир Иванович? — спросил Константин, заходя в раздевалку и сбрасывая мокрое от пота кимоно.

— К сожалению, пока ничего утешительного.

— И все-таки.

— Сгорело около двадцати тонн бензина. Единственная свидетельница, если ее вообще можно назвать этим словом, диспетчер автозаправки Шестакова Марья Александровна пребывает в состоянии некоторой прострации, но мои люди все-таки смогли поговорить с ней.

— Рассказала что-нибудь?

— Примерно в час двадцать, час двадцать пять — точнее она вспомнить не могла — к заправке подъехала темная «девятка». Цвет машины то ли не разглядела, то ли не запомнила.

— Номера, конечно, тоже?

— Ей показалось, что номеров на машине не было вообще. Хотя… Тут возможны варианты.

— Какие?

— Либо номеров действительно не было, либо они были замазаны. Сколько человек находилось в машине, она тоже не знает — стекла были затемнены.

— Тонированные?

— Так точно. Из машины выскочили двое в камуфляже и масках. Один был вооружен автоматом, он сразу же открыл огонь. Что было дальше, она не знает, потому что бросилась на пол, доползла до двери, чтобы закрыть ее на засов. Потом она еще успела захлопнуть окошко. Говорит, что очень сильно испугалась.

— Испуг испугом, но сделала она все правильно.

— В сейфе была выручка — около миллиона рублей.

— Почему же выручку оставили на ночь?

— Я бы тоже хотел это знать, Константин Петрович, но Володин уехал позавчера. Мы не смогли пока связаться с ним.

Панфилов мрачно покачал головой.

— Партнер… Извини, Владимир Иванович. Что там дальше?

— Я говорил со следователем, который ведет это дело. Капитан Турченко.

— Слышал про такого.

— Я еще по своим каналам проверил… Вы понимаете, о ком я говорю…

Константин кивнул.

— Охранник Муртазин если и успел вытащить табельное оружие, то не произвел ни одного выстрела. Во всяком случае, гильз от «макарова» на месте происшествия не нашли. Пистолет и запасная обойма исчезли. Один из нападавших был вооружен пистолетом «ТТ». Скорее всего китайского производства, потому что гильзы от патронов — китайские. У другого нападавшего был укороченный автомат Калашникова, «АКСУ-74». На теле охранника десять огнестрельных ранений. Практически все — в область грудной клетки. Кучность очень высокая, из чего делаю вывод, что стрелял профессионал. В диспетчерскую нападавшие проникнуть не смогли, выпустили пару очередей из автомата по стальной двери и несколько раз выстрелили из пистолета по окошку. Этим ничего не добились и, заблокировав дверь снаружи, убрались восвояси.

— Как заблокировали?

— Кусок стальной проволоки — на петли, дверь подперли ломом с противопожарного щита. Шестакова слышала, как сначала отъехала от бензоколонки машина, а потом раздалась длинная автоматная очередь. Вслед за этим сразу же взорвалась цистерна с девяносто пятым бензином.

— Как выглядели нападавшие? Ах да, в камуфляже и масках.

— Вроде бы высокие, крепкие. Это все. Шестакову освободил водитель проезжавшей мимо машины.

— Кто такой?

— Уроженец Орловской области. У меня есть все его данные. Случайный человек.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Игнат, внимательно слушавший разговор, спросил:

— Этот охранник… Муртазин… Он ведь недавно только начал работать?

— Это было его второе дежурство.

— Он из «Саланга», — добавил Константин. — Я сам направил его в охранное агентство «Ягуар».

— Между прочим, у «Ягуара» до сих пор не оформлены лицензии на огнестрельное оружие, — заметил Семенков.

— Разберитесь с этим, Владимир Иванович, — попросил Панфилов-старший. — Через «Ягуар» прямой выход на меня, мне же лишние неприятности ни к чему.

— Есть, — по-военному ответил Семенков.

— Кажется, у Муртазина остались двое детей? Надо позаботиться насчет похорон и семьи. Я сам поговорю с главбухом… Есть какие-нибудь предварительные выводы?

— Только рабочие версии. Пока слишком мало информации.

— Хотя бы рабочие…

— Залетные бандиты — версия первая. Позарились на выручку автозаправочной станции. Версия хилая по двум позициям. На АЗС деньги на ночь не оставляют, вечером все забирают инкассаторы. Конечно, возможна утечка информации из офиса… Непонятно также, зачем залетным бандитам наряжаться в камуфляж и маски. Есть еще несколько пунктов, вызывающих сомнения. Ради какого-то миллиона… на мокрое дело?

— В наше время могут пришить и за сто тысяч, и за пятьдесят, — обронил Игнат.

— Меня это не убеждает, — спокойно парировал Семенков. — Конечно, версию будем отрабатывать, но я сомневаюсь. Гораздо больше это похоже на конкурентов.

— А вот теперь сомневаюсь я, — веско сказал Панфилов-старший. — Кто опекает Володина?

— Как кто? Мы.

— Правильно. Прежде чем запускаться с бензином, мы все решили?

— Все.

— У Изи Копельмана «крыша» синяя. С Сашкой Порожняком я лично стрелку забивал и сам с ним разговаривал. Он, конечно, не вор в законе и не положенец, но за свои слова отвечать приучен. С азерами мы второй год в мире, а им Трошин отстегивает. Кто с Айвазом решал вопросы?

— Я, — сказал Семенков.

— С тех пор проблемы были?

— Не было.

— Больше горючим у нас никто не занимается. Только трошинский «Триал» и копельмановский «Контур». От них никаких предъяв нам не было.

— Не уверен, — пожал плечами Семенков.

— То есть?

— Володину могли что-нибудь предъявить.

— Погоди, Владимир Иванович… Ты что, думаешь, он не сказал бы нам об этом? Я знаю Гришку как облупленного, стоит только камушку в ботинок попасть, он сразу же начинает мне названивать.

Семенков немного помолчал.

— Константин Петрович, ты когда с ним общался в последний раз?

— Не помню. Неделю назад. Ты думаешь?..

— Володин молчал целую неделю, и ты, Константин Петрович, не придал этому значения?!

— Он же в Германию летал.

— А что, в Германии связь не функционирует?

— Человек поехал по собственным делам.

— Какие собственные дела могут быть у человека, половина бизнеса которого принадлежит нам? Деньги-то кто вкладывал? Вот именно, ООО «Лидер».

— Вот зараза, — ругнулся Панфилов и добавил в сердцах еще несколько крепких выражений. — Разборок мне только не хватало. С Татьяной вот тоже…

— Конечно, не мое это дело, Константин Петрович, но когда касается работы, я не могу смолчать. Что-то вам с Татьяной надо решать. Иначе не только бизнес прахом пойдет.

— Я предлагал ей выходить за меня, — сумрачно сказал Константин. — Она ответила, что ей по горло хватило первого замужества.

— Может, ей работу сменить? — скромно предложил Игнат.

— Она уже два месяца не работает.

— Почему? — спросил Семенков.

— Не знаю. Мне она ничего не говорит.

— Костя, ты бы хоть в Запрудный ее перевез, — вмешался в разговор Игнат. — Может, легче было бы?

— Не хочет она из Москвы уезжать, нравится ей там. Ладно, сам как-нибудь разберусь.

— Разбирайся, — усмехнулся Игнат. — Только не пропадай неделями в столице.

— Когда это я пропадал там неделями?

— Не обижайся. Я так, к слову.

— К слову… — буркнул Константин. — А кто за компьютером днями сидит?

— Мне нравится, — весело сказал Игнат.

В нагрудном кармане Семенкова зазвонил сотовый телефон.

— Да, слушаю. Понял. Скоро буду. — Он спрятал трубку. — Извини, Константин Петрович. Надо ехать.

— Что-то новое по нашим делам?

— Похоже, да.

— Держи меня в курсе.

Когда Семенков ушел, Игнат поинтересовался:

— Зачем тебе это надо?

— Что именно?

— Расследование. Пусть менты занимаются, им за это деньги платят.

— Тебя, брат, учить и учить. Менты — ищейки, которые идут по следу, понимаешь, по следу. Кто-то уже наследил, и у них появилась работа. А я должен знать о том, что будет завтра. Я должен знать о том, что еще не произошло. Теперь понял? Это слишком важное дело, чтобы я мог доверить его ментам.

— Я не знал, что ты дал Володину денег.

— Ты о многом еще не знаешь.

— Очень жаль. Мог бы рассказать родному брату.

— Придет время — обо всем узнаешь. Пока молод, копи силы — пригодятся.

Исаак Лазаревич Копельман, глава фирмы «Контур», сидел за столом в своем рабочем кабинете, бессмысленно водя ручкой по листу бумаги. Потом, отложив ручку в сторону, он вытащил из пачки сигарету «Мальборо», щелкнул золотым «Ронсоном» и, рассеянно глядя в потолок, стал пускать кольца табачного дыма.

Из состояния задумчивости его вывела трель телефонного звонка. Сняв трубку «Панасоника», Исаак Лазаревич услышал голос жены.

— Изя! — возбужденно спросила она. — Ну сколько можно пропадать на этой проклятой службе?

— Миррочка, — раздраженно ответил он. — Сколько раз тебе можно повторять — это не служба! Я перестал служить два года назад, когда уволился из треста столовых и ресторанов.

— Ой, не морочь мне голову, Изя. Служба есть служба. Когда ты приедешь домой? Соня уже два дня не видела отца, а я мужа.

— Я ни капли не изменился за последние два дня, Миррочка.

— Это не смешно! — визгливо воскликнула она. — Не нужны те деньги и та роскошь, если мне надо жертвовать семьей.

— Это не ты жертвуешь семьей, а я. И прошу тебя, Миррочка, золотко, не звони мне больше сегодня. Я очень занят, у меня производственное совещание. Ты дергаешь меня уже пятый раз за вечер.

— Не пятый, а четвертый.

— Буду дома, когда освобожусь. Целую.

Копельман положил трубку и, раздраженно пробормотав что-то вполголоса, откинулся на спинку кресла.

Выкурив сигарету, он вновь занялся рисунком, на сей раз не таким бессмысленным, как прежний. Он чертил какие-то квадратики, соединял их между собой сложной системой стрелок, отдельные квадратики обводил кружками, другие перечеркивал.

Спустя несколько минут в дверь постучали.

— Да! — крикнул Копельман.

Вошла секретарша, молодая длинноногая блондинка в сером деловом костюме.

— Исаак Лазаревич, к вам посетитель.

Пропустив гостя, который не стал дожидаться приглашения войти, секретарша спросила:

— Может, вы наконец отпустите меня, Исаак Лазаревич?

— Иди. — Он недовольно махнул рукой и тут же заулыбался посетителю. — Александр Захарович, милости просим. Заждались вас.

— Занят был, — небрежно бросил тот и по-хозяйски уселся в кресло напротив Копельмана.

На вид гостю было около сорока. Худощавый, с жидкими коротко стриженными волосами, одетый в обычные джинсы и рубашку, он выглядел полной противоположностью упитанному, лоснящемуся Копельману в дорогом сером костюме-тройке, с аккуратно уложенными чуть седоватыми волосами.

Синими от татуировок пальцами гость достал из наружного кармана рубашки пачку «Кэмела» без фильтра и многозначительно взглянул на Копельмана.

Исаак Лазаревич тут же вскочил из-за стола и, обежав вокруг, предупредительно щелкнул зажигалкой.

Гость пыхнул дымком, взял зажигалку из рук Копельмана, внимательно осмотрел со всех сторон.

— Ну ни хрена себе… — искренне подивился он. — Сплошная голда, в натуре…

Копельман осторожно забрал дорогую безделушку.

— Подарок супруги к пятидесятилетию, — застенчиво признался он.

— А, подарок?.. — хмыкнул гость. — Ладно, это дело святое. Ну, так в чем вопрос? Серьезное что-нибудь или опять порожняк?

«Порожняк» было любимым словом Александра Захаровича Григорьева, которого хорошо знали в определенных кругах города Запрудного именно под таким прозвищем. В свое время Порожняк совершил две ходки на зону и оба раза по чисто воровской статье, сто сорок четвертой. Никакими особо выдающимися воровскими или иными способностями Порожняк не отличался. Но однажды судьба забросила его в зону, где отбывал наказание Шурик Захар, он же Александр Захаров, ставший позднее известным законником. Именно он окрестил Григорьева Сашей Порожняком и дал ему путевку в жизнь.

Год назад, после второй «командировки», Порожняк вернулся в Запрудный. По рекомендации Шурика Захара занял место одного из запрудненских авторитетов, который по естественным причинам отбыл в мир иной. Предшественник Саши Порожняка умер от цирроза печени.

Порожняк делал «крышу» немалому числу предпринимателей новой волны. В этот круг входил и глава фирмы «Контур» Исаак Копельман.

На зоне Григорьев потерял пару зубов и по этой причине заметно шепелявил. Временами выговор его казался даже весьма комичным.

Но Исаак Копельман был не из тех, кто обращает внимание на подобные мелочи. Он обращался к Порожняку исключительно по имени-отчеству, при встречах вел себя предельно вежливо, если не сказать подобострастно. От Порожняка во многом зависело благополучие Копельмана и возглавляемой им фирмы.

— Александр Захарович, вы, наверное, уже знаете, что случилось ночью за городом, на заправке Володина?

— Ну?..

— Я надеюсь, что мы никоим образом не причастны к этому?

— Об чем базар?

— Будем называть вещи своими именами. У Володина очень серьезная «крыша». Панфилов Константин Петрович, я его, конечно, очень уважаю, он известный в городе человек…

— Я в курсах.

— Что он может подумать?..

— А че? Мы ни сном ни духом…

— Это правда, Александр Захарович?

— Бля буду… Я че, больной — с Жиганом связываться? Он, конечно, не вор, но и не фраер.

Копельман с видимым облегчением закурил, правда, спустя мгновение на его лице появилась озабоченность.

— А может, это дело рук «Триала»?

— Вот тут я не в курсах — порожняк гнать не буду. Над ним Айваз со своими азиками стоит. Что у них на уме — один Бог знает, или как там его у них… Аллах?

— Значит, они все-таки могли это сделать? — каким-то обреченным голосом произнес Исаак Лазаревич. — Ай-ай-ай, как нехорошо… А ведь мы с Юрием Михайловичем, директором «Триала», договаривались…

— Может, это не он вовсе. — Порожняк сипло кашлянул. — Ты-то почем знаешь?

— Я ничего не утверждаю, — заторопился Копельман. — Я только предположил. Вдруг Трошин разнервничался? И я таки ж могу это понять. При его темпераменте… Город у нас небольшой, даже на двоих распиливать трудновато, а тут еще третий. Кусок, можно сказать, прямо изо рта уводят.

— Ладно, не крути пластинку, — вяло махнув рукой, оборвал его Порожняк.

— Это я к тому, Александр Захарович, что надо как-то прояснить ситуацию. Вы должны что-то предпринять со своей стороны. А то — что же это получается? Вчера — Володина, сегодня — Трошина. А завтра нас?..

— Тебя, а не нас, — ухмыльнулся Порожняк.

— Если меня, то и вас, прошу прощения, — мягко поправил Исаак Лазаревич. — Я для вас курица, несущая золотые яйца. Если меня зарезать, то и вам ничего не останется.

— Ты у нас не один.

Копельман мелко-мелко заморгал ресницами.

— Как ни обидно это слышать, но я вынужден уточнить, — оскорбленным тоном сказал он. — Со всех остальных вы не получите и половины того, что я плачу вам, если завтра мой бизнес, как это иногда говорят, накроется. А это может произойти, если не задуматься и не подстраховаться вовремя. Панфилов очень меня беспокоит. Он может такое натворить…

— Ладно, кончай бздеть — дышать тяжко.

— Опять вы со своими лагерными шутками, — поморщился Копельман. — Я с вами совершенно серьезно… Мы должны обезопасить тылы. Между прочим, со спиртным он нам так и не дал развернуться. Все под себя гребет. Это же золотое дно. Мы просто крохи с барского стола подбираем, а он уже завод поставил.

— Кончил? Тогда я скажу. Все, что надо, будет сделано, можешь не ссать. Так что сиди пока, не дергайся. А насчет Жигана… Я его не трогаю, и он меня не трогает. Будут вопросы, забьем стрелку, перетрем. Без понтов, без наездов. Ты, главное, про последний день месяца не забывай. — Порожняк хлопнул рукой по столу, поднялся. — Ну, лады, засиделся я тут с тобой. Будь здоров, не кашляй.

Саша Порожняк встал, повел плечами и неторопливо, вразвалочку направился к двери. На сей раз Копельман не вскакивал, не суетился и проводил дорогого гостя лишь меланхолическим туманным взглядом.

Спустя минуту после того, как дверь за гостем закрылась, Исаак Лазаревич придвинул к себе изрисованный квадратиками лист бумаги и жирно перечеркнул его наискосок.

Придвинув пепельницу, он смял бумажку и поджег ее золотым «Ронсоном». Устремив вверх взгляд карих, чуть навыкате глаз, тяжело вздохнул и потянулся к телефонной трубке.

— Алло, Сонечка? Это я, папа. Я скоро буду. Как это мамы нет? А где же она? Что? Так позвони дяде Фиме, предупреди ее. Нет. Почему я должен звонить? Алло, Соня…

В сердцах бросив трубку на рычаг недешевого телефонного аппарата, Исаак Лазаревич возбужденно вскочил из-за стола и забегал по комнате.

— Нет, ну почему я должен звонить? Почему я все всегда должен делать сам? За что я плачу этому безмозглому хаму, этому плебею, который… который… Такие деньги… Он их складывает, он копит в кубышке… Я не понимаю, кто кого должен защищать? Нет, мне это все решительно надоело. Вы только подумайте, про последнее число месяца он помнит, но он не думает, что скоро Изе Копельману придется есть селедку, жаренную на машинном масле!..