Логово проклятых

Сергей Зверев, 2018

Послевоенная Украина. Во Львовской области разведка СМЕРШ установила место, где скрывается руководитель УПА Роман Шухевич. Принято решение взять фашистского прихвостня живым. Для этого на место срочно направлена группа полковника Михаила Боровича. Кажется, загнанному в угол преступнику не избежать справедливого возмездия. Но в последний момент оперативный план неожиданно оказывается под угрозой срыва. Что это – серьезный просчет при подготовке, роковая случайность или чья-то провокация? Ответ на этот вопрос знает только один человек – сам Борович, человек с непростым и загадочным прошлым…

© Зверев С., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Глава 1

4 марта 1950 года начальник отдела «ДР» — диверсионная работа против военных баз США и НАТО, расположенных в Европе, генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов сидел за рабочим столом кабинета на Лубянке.

Он в третий раз перечитал текст шифровки, только что полученной из Киева, не глядя снял трубку телефона и приказал:

— Боровича ко мне! Срочно!

Стрелки на циферблате больших напольных часов показывали двадцать три, поздний вечер, практически ночь. За белыми гардинами на окнах, собранными шнуром в изящные складки, сияла огнями вечерняя Москва. Весной пока еще и не пахло, на улице держался мороз. Да и в кабинете было прохладно. Павлу Анатольевичу хотелось сжать ладонями стакан горячего чая и поразмышлять о жизни, согревая руки. А может, и не чая.

Дверь кабинета открылась. Тихо ступая по ковровой дорожке, к столу подошел полковник Борович.

— Товарищ генерал!.. — привычно попытался доложить о своем прибытии сотрудник отдела, но Судоплатов не дал ему договорить, передвинул по поверхности стола листок с шифровкой и заявил:

— На вот, взгляни!

Полковник посмотрел на начальника, извлек из кармана пиджака очки. Генерал молча ждал, сосредоточенно глядя в лицо своего сотрудника.

В шифровке сообщалось, что вчера, 3 марта, была опознана и арестована пособница националистического подполья гражданка Дарья Гусяк, находящаяся в розыске. Она была известна компетентным органам под псевдонимами Дарка и Нуся. У сотрудников спецслужб имелись сведения о том, что Гусяк в последнее время являлась связной лидера Украинской повстанческой армии Романа Шухевича. Он, разумеется, тоже разыскивался органами госбезопасности и находился в глубоком подполье.

Агент Роза прекрасно провела оперативное мероприятие, смогла установить место нахождения Романа Шухевича. На сегодняшний день он скрывался в помещении кооперативной лавки в селе Билогорща под Львовом.

— Ну вот и все, — тихо сказал полковник, опустил руку с листом бумаги и снял очки. — Сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет.

— Конец? — с неожиданной злостью переспросил Судоплатов. — Дроздов выуживал его с полгода, у нас сорвалось несколько операций, а Шухевич каждый раз уходил. Ты знаешь, что будет дальше? Как станут развиваться события?

— Если поступать умно и дальновидно, то Шухевича необходимо вести и дальше, отслеживать связи, выявить верхушку подпольной организации. Не исключено, что он успел снова создать ее. Нужно выявить контакты Шухевича с западными разведками.

— Все правильно, — сказал генерал и утвердительно кивнул. — Я не особо беспокоился бы, если бы это дело проходило по линии нашего отдела. Сейчас я попытаюсь хотя бы как-то косвенно притянуть его к нам в рамках диверсионной деятельности, но не уверен, что это получится.

— У вас есть какое-то решение, Павел Анатольевич?

— Да, думаю, что решение есть. Оно единственное, другого не дано, — сказал Судоплатов, поднялся на ноги и подошел вплотную к полковнику. — Эта информация по Шухевичу ляжет на стол Абакумова этой же ночью. Он соберет совещание. Я на нем обязательно буду присутствовать. Если мне и не удастся отстоять свою точку зрения, то я хотя бы смогу выиграть немного времени для тебя.

— Ясно, мне вылетать в Киев?

— Лучше сразу во Львов. Я предупрежу генерала Дроздова. Тебя встретят и с ходу введут в игру. Твоя задача — втянуть Шухевича в разработку. Решать придется на месте, самостоятельно. Советоваться и тем более получать разрешения тебе будет неоткуда. Это не наш с тобой объект, и ты будешь работать там по легенде. Я тебе ее подготовлю. Ты будешь находиться в командировке по другим делам. Шухевич — побочный фактор. Ты включился в это дело лишь потому, что он тебя знает лично.

— Насколько я могу доверять генералу Дроздову? Он все же заместитель министра госбезопасности Украины и напрямую отвечает за работу с националистами.

Судоплатов опустил голову и поиграл желваками на скулах. Сложно ответить на такой вот вопрос подчиненного. Особенно если ты и сам порой не представляешь, кому из друзей, коллег, руководителей можно в тот или иной момент доверять полностью, безоглядно, как самому себе. Черт, да хотя бы чисто по-человечески. Кто из них в трудный момент, когда непредсказуемый меч репрессий обрушится на тебя, подаст руку, встанет рядом, скажет хоть слово в защиту?

Павел Анатольевич слишком хорошо помнил, как в тридцать восьмом году, после ареста Шпигельгласа и Пассова, он был назначен исполняющим обязанности начальника иностранного отдела. Но на этом посту он пробыл всего три недели. Все случилось так, как Судоплатов и предполагал, произошло то, чего он опасался, старался избежать, но не смог. Павел Анатольевич тогда был понижен в должности до заместителя начальника испанского отдела. Его место занял Деканозов. А потом, в декабре, Судоплатов вылетел из партии за связь с врагами народа, то есть Шпигельгласом и другими бывшими разведчиками, угодившими под арест.

Тогда в недрах НКВД все же нашлись люди, которые считали Судоплатова невиновным, а для работы наркомата — просто незаменимым. Партийное собрание, которое должно было утвердить решение об исключении из рядов коммунистов Павла Анатольевича Судоплатова, каким-то чудом так и не состоялось.

А уже в марте 1939 года Павел Анатольевич был неожиданно вызван к Сталину. Великий вождь на коротком совещании поручил ему возглавить группу боевиков для проведения операции по ликвидации Троцкого. В тот же день Судоплатов был назначен заместителем начальника разведки.

— Доверять коллегам нужно, — ровным голосом сказал генерал. — Но требуется еще и учитывать структуру подчиненности, сложившуюся в нашей организации. Всегда наступает момент, когда интересы коллег расходятся в соответствии с мнением руководителя каждого из них.

— Туманно, но я понял, — сказал полковник и едва заметно улыбнулся.

— Да не могу я большего сказать, Михаил Арсеньевич, — заявил Судоплатов и поморщился. — Вовсе не потому, что не хочу. Я сам не знаю, как сложатся обстоятельства, когда информация ляжет на стол Абакумову. Сейчас все зависит от того, как скоро ты сможешь оказаться на месте и что успеешь там сделать. Найди логичные доказательства тому, что Шухевича можно будет пока не брать, продолжать держать под плотным контролем, до конца разрабатывать подполье. А потом одним ударом уничтожить все. Без остатка.

Часы в углу кабинета отмеряли час за часом, а министр госбезопасности все не вызывал к себе Судоплатова. Павел Анатольевич точно знал, что Абакумов пока не беспокоил и других руководителей важных отделов и направлений.

По расчетам Судоплатова выходило, что самолет уже сел во Львове. За несколько часов полковник Борович успеет собрать информацию, изучить ситуацию, сложившуюся вокруг Шухевича, и подготовить аргументированное мнение для своего начальника.

Ночь заканчивалась. Через час или полтора забрезжит холодный мартовский рассвет. Можно будет поднять шторы на окнах, открыть форточку, вдохнуть свежего воздуха, пока еще не очень-то весеннего.

Телефон на столе разразился раздражающим трезвоном в половине седьмого утра. Генерал Судоплатов посмотрел на этот проклятый аппарат, тут же застегнул верхнюю пуговицу и крючок на воротнике форменного кителя. Он знал, что этот звонок означает.

Виктор Семенович Абакумов, с полными бледными щеками и темными кругами под глазами от бессонных ночей, сидел, нахохлившись, за столом для совещаний и теребил в руках карандаш. Последние мирные годы были для генерала Абакумова ничуть не менее тяжелыми, чем военные. Судоплатов хорошо знал, что Абакумов входил в состав комиссии по проведению открытых судебных процессов по особо важным делам бывших военнослужащих германской армии и немецких карательных органов, изобличенных в зверствах против советских граждан на территории Советского Союза. С 1946 года он член секретной комиссии Политбюро ЦК ВКП (б) по судебным делам. Судоплатов знал, что именно генерал Абакумов фабриковал дела на наркома авиационной промышленности Шахурина, командующего ВВС Новикова, главного инженера ВВС Репина.

— Я требую, чтобы в отношении арестованных, которые упорно отказываются давать признательные показания, ведут себя провокационно, всякими способами стараются затянуть следствие либо сбить его с правильного пути, применялись самые строгие меры. Режим содержания под стражей должен быть максимально жестким. Надо до минимума сократить часы сна, ухудшить содержание арестованного в смысле питания и других бытовых нужд. Помещение в одиночную камеру. Лишать прогулок, продуктовых передач и права чтения книг. Водворять в карцер сроком до двадцати суток.

Судоплатов подумал, что для министра госбезопасности Абакумов слишком хорошо разбирается в тонкостях содержания арестованных в местах заключения. Увлекся чисткой? Да, этот процесс затягивает, как наркотик.

Павел Анатольевич осторожно посмотрел на часы.

«Борович уже должен был включиться в работу во Львове, — подумал он. — Хорошо, что министр тянет резину. Пока он отдаст приказ, да тот дойдет до Киева. Хотя это случится быстро. На Украине тоже нет дураков, готовых подставляться».

— В отношении шпионов, диверсантов, террористов и других активных врагов советского народа, изобличенных следствием, которые нагло отказываются выдать своих сообщников и не дают показаний о своей преступной деятельности, органы МГБ, в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) от десятого января тысяча девятьсот тридцать девятого года, могут применять меры физического воздействия. Прошу не забывать об этом! — заявил Абакумов.

Офицеры, сидевшие за столом для совещаний, дружно зашуршали бумагой, заскрипели карандашами и перьевыми ручками. Даже те люди, которых это напрямую не касалось, торопились сделать вид, что заносят мнение начальства себе для памятки.

Только теперь Абакумов поднял глаза, внимательно посмотрел на подчиненных и проговорил:

— И еще одно. Наши товарищи на Украине завершают борьбу с изуверами и убийцами собственного народа. Они только что сообщили мне, что обнаружили лидера Украинской повстанческой армии Романа Шухевича. Место, где он укрывался, установлено точно, сейчас там проводится операция по его захвату. На этом мы поставим точку. — Рука министра припечатала карандаш к столу.

Его строгий взгляд не сулил ничего хорошего тому недоумку, который попытался бы возразить или просто иметь иную точку зрения.

«Вот и все, — подумал Судоплатов. — Только бы Борович успел. Поднимать вопрос здесь — самоубийство. Дроздов буквально выполнит приказ, полученный из министерства».

Солнце поднялось над крышами хат. Туман стал уползать в овраг, заблестела вода в глубокой подсыхающей колее на улице села Билогорща.

Операцией командовал сам генерал Дроздов. Он сдвинул на затылок фуражку, устроился за бронемашиной, поднес ко рту большой помятый рупор и попытался вызвать Шухевича на разговор.

В это время солдаты короткими перебежками занимали позиции вокруг дома. Шухевич и те люди, которые находились сейчас в кооперативной лавке, были блокированы надежно.

Борович посмотрел на Дроздова, получил одобрительный кивок из-под бревен, сложенных в штабель, стал переползать в сторону колодца. Оттуда до укрытия Шухевича оставалось всего метров двадцать. Можно было попытаться поговорить.

Сотрудник МГБ Украины майор Ревенко повсюду следовал за московским полковником. Дроздов приказал майору все время быть рядом с Боровичем и охранять его. Если из переговоров ничего не получится, то именно Ревенко возглавит атаку и захват.

— Останьтесь здесь, — повернувшись к нему, прошептал Борович. — Одной гранатой обоих уложат.

— Не могу, товарищ полковник, — сказал майор и упрямо мотнул головой. — У меня приказ.

Борович махнул рукой. Безнадежно. Ладно, каждый сам отвечает за себя, особенно перед своим начальством.

Он прикинул расстояние до колодца и попросил Ревенко передать своим солдатам, находившимся с противоположной стороны дома, чтобы пошумели немного, отвлекли людей, засевших в лавке. Через минуту кто-то из этих бойцов завел мотоцикл, смело пронесся на нем мимо окон торгового заведения и скрылся за соседним домом.

Когда мотоцикл исчез, полковник уже преодолел одним длинным кувырком расстояние до колодца. Теперь он сидел у колодезного сруба, прижавшись спиной к старым бревнам.

— Шухевич! — закричал полковник в сторону окон дома, выглянув из-за колодца. — Роман Иосифович! Отзовись!

— Кто меня зовет? — послышался в ответ сиплый, какой-то чуть надтреснутый голос. — Я тебя знаю?

— Знаешь, Роман Иосифович. Это Борович!

— Ах ты!.. — Голос Шухевича захлебнулся возмущением. — Живой еще, падаль! В Москве своей прятался, жировал на костях тех героев, которые смерть приняли из-за твоего предательства.

— Перестань, Роман! — заявил полковник. — Какой смысл сейчас на публику работать, гореть праведным гневом? Ты ведь очень хорошо знаешь, что я никогда никого не предавал, всегда был сотрудником НКВД и честно выполнял свой долг. Давай поговорим, Роман. Спокойно и без нервов.

— Конечно, именно так мы прямо сейчас и сделаем, — сказал Шухевич и хрипло засмеялся. — У тебя за спиной свора псов с автоматами, вот ты и можешь без нервов.

— Не пытайся втянуть меня в свою игру, — крикнул Борович. — Не надейся, я не пойду к тебе безоружным. Незачем давать тебе в руки заложника в чине полковника. Ты расслышал мое звание? Я не зря его назвал, не для красного словца и не для того, чтобы похвастаться. Я здесь и сейчас имею право принимать решения, мне доверяет Москва.

— Что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты подумал, Роман Иосифович, о том, что дело ваше гиблое. Вас ваш же народ проклял. Вы не тем путем шли, ребята, залили кровью свою землю, а теперь надеетесь, что за вами пойдут, что Украина поднимется, возьмется за вилы и топоры и сбросит советскую власть. Никто за вами не пойдет. Ты и сам это уже давно понял. У тебя есть шанс облегчить свою участь. Я не говорю, что тебе не придется отвечать перед народом, но ты сделаешь большую скидку себе, если поможешь нам сейчас. С твоей помощью мы разгромим ваше осиное гнездо, остановим вражду, очистим землю от убийц и бандитов. Ты же знаешь, Роман Иосифович, что за вами остались уже не идейные люди, а просто любители убивать, грабить и насиловать. Нет с вами настоящих патриотов. Да и идеи самой у вас не осталось.

— У меня осталась возможность дорого продать свою жизнь!

— Неужели? — Борович усмехнулся. — Да ты ведь и так продавал ее все последние годы. Сперва немцам, теперь американцам и НАТО. Хватит, Шухевич! Твоя жизнь никому не нужна. Если ты хочешь помочь нам, искупить хоть частично свою вину, то выходи без оружия. Никто не узнает, что ты сдался. Это я тебе гарантирую. Дарка у нас, но она не проговорится. Подумай, Роман Иосифович. Даю тебе пятнадцать минут на размышление, — проговорил полковник, откашлялся, снова опустился на землю и прижался спиной к бревнам колодезного сруба.

«Горло сорвал, пока кричал ему. Ладно, это нестрашно. Был бы толк», — рассудил он.

Тут полковник увидел, что к Ревенко перебежками, а где и ползком подобрался сержант Полищук и что-то стал горячо объяснять ему. Майор приподнялся и посмотрел назад, на Дроздова. Генерал махал ему рукой и показывал на часы.

— Извините, товарищ полковник, — сказал Ревенко, развел руками и поднял с земли свой автомат. — Приказ пришел из Москвы. Мы обязаны срочно форсировать операцию и доложить о выполнении.

— Нет! — почти закричал Борович и попытался встать на ноги, но шквал пуль тут же пронесся над его головой.

Деревянный колодезный сруб задрожал от их ударов.

Сразу закричали люди, стали раздаваться команды, треск десятков автоматов оглушил полковника. В его голове мелькнула не самая приятная мысль о том, что Шухевич сообразит, как ему выпутываться из беды. Он сейчас будет пробиваться из окружения именно здесь, где лежал Борович. Один бросок, и у него в руках важный заложник.

Наверное, точно так же подумал и Шухевич. Он одну за другой выбросил из окна две гранаты.

Бравада Ревенко стоила ему жизни. Майор решил, что националисты, блокированные в здании, будут до последнего отстреливаться. Здесь, в селе, переполненном солдатами и офицерами МГБ, им деваться все равно некуда. Гранаты разорвались почти у его ног.

Борович сбросил фуражку и осторожно высунулся из-за сруба. Ревенко уже лежал на земле, неловко вытянув руку вдоль тела. Через оседавшую пыль и клубы дыма от окна к колодцу бежал Шухевич. Идея его была вполне понятна. Он под прикрытием разрывов собирался проскочить открытое пространство и добраться до ненавистного Боровича. А там или он будет шантажировать командующего операцией офицера МГБ, или попытается вообще проскочить за пределы кольца.

«Вот тут-то я тебя и возьму, — подумал Борович и решительно отложил автомат в сторону. — Бросок навстречу, под ствол шмайсера, удар по ногам. Шухевич неизбежно упадет, потому что набрал приличную скорость бега».

За пылью и дымом он почти ничего не видел, напрягся, готов был броситься вперед. Но тут совсем рядом коротко прострекотал ППШ. Человек, бежавший в сторону колодца, как будто споткнулся и нелепо повалился на бок.

Борович застонал, что есть силы ударил кулаком по старому бревну, ободрал кожу на руке.

«Да как же так! Ведь во всей череде нелепостей этого утра мне удавалось держать ситуацию под контролем. Я почти уговорил Шухевича подумать. Тут и ударила эта глупая автоматная очередь. Все! Мне нечего докладывать Павлу Анатольевичу. У меня нет никакой возможности оправдаться. Нет ничего хуже необратимых поступков и последствий».

Михаил Арсеньевич опустился на колени и посмотрел на безжизненное тело. Шухевич был мертв. Однозначно! Две или три пули в грудь, еще одна в голову, в район виска.

В доме взорвалась граната, а потом стрельба резко прекратилась. Кто-то крикнул, что еще один бандит в доме подорвал себя. Кто-то требовал носилки, потому что женщина могла быть еще живой.

«Ясно. Ничего, кроме трупов. Блестящая операция, товарищ полковник!»

— Эх, Ревенко! — послышался рядом голос генерала Дроздова. — Боевой был парень. Он у меня шесть лет работает… работал. Черту в зубы заглядывал. Нелепо как.

Борович поднялся на ноги, подобрал свою фуражку, отряхнул ее от сухой травы и подсохшей грязи, потом натянул на голову и спросил:

— Кто у вас такой меткий, Виктор Александрович?

— Полищук! — зычно позвал генерал, не поворачивая головы.

Он морщился и смотрел, как солдаты уносят тело Ревенко.

К нему подбежал тот самый сержант, который совсем недавно передавал приказ майору от Дроздова. Парень явно не знал, улыбаться ему и ждать похвалы или все же в соответствии с уставом сдерживать эмоции.

Борович посмотрел на бойца, потом подошел к нему и взял пальцами за пуговицу на кармане его гимнастерки.

— Слушай, сынок. Ты чекист, не просто солдат, который обучен хорошо стрелять. Тебе прежде всего надо думать головой. Солдат обязан убить врага в бою, а чекисту делать это нельзя. Каждый противник, взятый живым, приносит больше пользы, дает информацию. Это целая цепочка, которая ведет к другим врагам, в самое их логово. Нельзя нам убивать! Понимаешь?

— Так точно, товарищ полковник! — с готовностью ответил сержант.

— Боюсь, что не до конца ты понял, — сказал Борович и покачал головой. — Ты вот нажал сейчас на курок и убил этого человека. А через него живого мы многое узнали бы, обезвредили бы множество бандитов, которые готовы и дальше стрелять по нам из-за угла. Мы спасли бы множество человеческих жизней. А ты его убил. Считай, что не только его кровь пролил. Задумайся об этом на досуге.

— Что вы мне парня стыдите? — попытался пошутить Дроздов. — Молодец, Полищук! Будет тебе премия. Особо в приказе отмечу.

— Дело ваше, — сказал Борович, устало кивнул и пошел в дом смотреть, сколько человек было с Шухевичем и кто именно.

«Операция вышла из-под контроля. Да и не мое дело устраивать опознания, составлять протоколы и описания. Этим займется местное министерство. Моя забота — срочная оперативная информация. Судоплатов мне этого не простит».

Борович покачал головой, переступил порог внутреннего помещения и поглядел на трупы.

2 декабря 1938 года Всеволод Николаевич Меркулов созвал начальников отделов на внеочередное совещание. Многие его подчиненные, да и опытные сотрудники других отделов знали эту манеру работы Меркулова и не одобряли ее. Сказывалось и то, что, будучи начальником третьего отдела, он по поручению Берии выполнял обязанности первого заместителя наркома. Слишком много спонтанных метаний, нервного дерганья своих сотрудников. Мало анализа, выводов из поступающей информации. Некоторые руководители отделов заметили эту слабость начальника и стали использовать ее в собственных целях.

Начальник пятого отдела, занимавшегося закордонной разведкой, Павел Анатольевич Судоплатов всегда имел заготовки к таким вот спонтанным совещаниям. В зависимости от вопросов, поднимаемых на них, он аккуратно подбрасывал Меркулову информацию, ее анализ и варианты готовых решений.

Сегодня Меркулов начал совещание с пространных рассуждений о том, что германский фашизм является угрозой для всей Европы. Но этот зверь, который разжирел при попустительстве международного империализма после Первой мировой войны, имеет далеко идущие цели. Задача органов государственной безопасности состоит в том, чтобы держать руку на пульсе, вовремя пресекать, реагировать, достойно отвечать и упреждать.

Капитан госбезопасности Судоплатов первым кашлянул в кулак, привлекая внимание начальника, изобразил готовность к незамедлительным действиям.

— Вы что-то хотите добавить? — осведомился Меркулов, задрав массивный подбородок.

— Если позволите, — сказал Судоплатов и достал из черной папки несколько листов бумаги, исписанных убористым почерком, с какими-то схемами, стрелками и даже кроками европейских границ. — По нашим сведениям, еще до падения Варшавы на специальном совещании Гитлер как раз обсуждал вопросы в отношении Польши и этнического украинского населения этой страны.

— Да, информация такого рода действительно поступала к нам в управление, — проговорил Меркулов и одобряюще кивнул. — Продолжайте, товарищ Судоплатов.

— Мы анализировали разрозненные материалы этого совещания и нашли конкретные рекомендации Гитлера. Они касаются необходимости создания буферного государства, как он сам выразился, между Азией и Западом, абсолютно лояльного Третьему рейху. Он считает возможным его появление на территории Галиции, Волыни и Литвы, включая Виленский край.

— Безусловно, Гитлер хороший стратег, — заявил Меркулов. — Но не все его тезисы находят продолжение в конкретных шагах Германии на европейской политической арене. Иногда фюреру хочется шагнуть очень широко, но штаны не пускают.

За столом прошелестел тихий дружный смешок.

Судоплатов сдержанно улыбнулся изящной шутке начальства, демонстративно отложил в сторону бумаги, оставил в руках один лист.

— Я согласен с вами, — сказал он. — Но в данном случае реплики Гитлера на том совещании нашли самое прямое продолжение в перечне политических указаний рейхсминистра иностранных дел Германии Риббентропа. А начальник Верховного главного командования вермахта Кейтель поставил задачу Канарису. Цитирую дословно: «… организовать восстание при помощи украинских организаций, работающих с вами и имеющих те же цели, а именно уничтожение поляков и евреев». В данном случае Кейтель имел в виду Организацию украинских националистов.

— У вас есть аргументы, позволяющие доказать это? — осведомился Меркулов.

— Так точно! Результатом этих указаний стал так называемый меморандум Канариса. На сегодняшний день по сведениям, полученным сотрудниками моего отдела, не менее четырехсот украинских националистов начали обучение в лагерях абвера, расположенных в Закопане, Комарне, Кирхендорфе и Гакештейне. Рассуждения Гитлера, озвученные на том совещании, реализуются, и весьма активно.

— Так, хорошо. — Меркулов кивнул и стал смотреть в окно, о чем-то напряженно размышляя. — Я попрошу вас подготовить к завтрашнему утру служебную записку с подробным изложением ваших мыслей. А самое главное — ваши предложения по этой теме. А теперь давайте продолжим наше совещание.

Дальше поднимались другие вопросы. Судоплатов слушал и ждал. Пришло время реализовать его последнюю идею, с которой он прежде даже не пытался соваться к руководству наркомата. Но теперь, кажется, наверху наконец-то созрели, поняли всю важность этой проблемы.

Когда совещание было закончено, Меркулов вполголоса, самым обыденным тоном проговорил:

— Задержитесь, Павел Анатольевич.

— Слушаю вас. — Судоплатов пристально посмотрел в лицо начальника, пытаясь угадать, о чем пойдет речь.

— Да садитесь вы, — сказал Меркулов, махнул рукой и устроился напротив Судоплатова. — Вы сотрудник молодой, Павел Анатольевич, но мне нравится, как вы работаете. Да и не только мне. Есть товарищи в нашем ведомстве, которые относятся к вам с большой симпатией и профессиональным уважением. Вы ведь понимаете, что отстранение вас от работы в декабре и эта история с попыткой исключить вас из партии могли закончиться для вас очень печально. Но на вашу защиту встали старшие товарищи. Негласно, без лозунгов и бравурных речей, но они вам помогли.

— Да, я помню, — спокойно отозвался Судоплатов.

— Хорошо, не забывайте этого. Мне все кажется, что вы как-то не очень осторожно ведете себя, Павел Анатольевич. Не в плане высказываний или там знакомств каких-то. Нет, у вас все операции, вся работа вашего отдела строится на каких-то рискованных действиях. Вы зачастую и информацией пользуетесь такой, которую еще не довели до сведения ваших руководителей, вроде как и не спешите поделиться ею с ними.

— Наверное, это просто видимость, — сказал Судоплатов и пожал плечами. — Вот и сегодня, как только я получил информацию от своих источников, осмыслил ее, так сразу и вынес на совещание, посоветоваться с вами хотел.

— Вот и правильно, что вы пришли ко мне с этим, — сказал Меркулов. — Да и вовремя. Ведь ситуация на сегодняшний день на Украине складывается далеко не самая простая. Краковское отделение ОУН, которое возглавляет Степан Бандера, направило во Львов курьера. Мы его перехватили случайно. Нам просто повезло. В результате мы смогли взять несколько местных руководителей ОУН.

— С чем шел курьер?

— В том-то и дело, Павел Анатольевич, что курьер шел с указаниями Бандеры о подготовке к вооруженному антисоветскому выступлению.

— Я так понял, что Бандера не стал согласовывать свои действия с Центральным проводом ОУН, не так ли? Вот это нам на руку. Я уже давно стал понимать, что Бандера и Мельник не ладят между собой. Этот курьер и указания Бандеры — лишнее подтверждение тому. Нам нужно воспользоваться такой ситуацией.

Судоплатову, который прекрасно знал о захваченном курьере и аресте нескольких главарей ОУН, пришлось делать лицо, соответствующее ситуации. Он чувствовал, что его идея наконец-то может претвориться в жизнь и руководство санкционирует операцию. Теперь все зависело от того, сумеет ли Павел Анатольевич убедить Меркулова в своей правоте, заинтересуется ли тот его соображениями или, наоборот, не оценит их и махнет на все рукой.

— Нам нужен свой человек в окружении Бандеры, — заявил Судоплатов. — Не просто агент, который добывал бы информацию.

— А что вы предполагаете еще?

— Этот человек должен найти способ влиять на Бандеру, в то же время не входить в состав руководства УПА, ОУН и Центрального провода.

— Но проще было бы попытаться влиять на самого Мельника, который возглавляет Центральный провод ОУН. Оттуда идут все указания, там разрабатываются планы, тактика и стратегия.

— К Мельнику человека внедрить будет сложно, — сказал Судоплатов. — Там работают только проверенные люди, старые сподвижники. У Бандеры куда более богатая и пестрая биография. Нам проще подставить своего человека именно ему. Он почти в открытую враждует с Мельником. Я знаю, что у них очень большие разногласия. Моя идея состоит в том, Всеволод Николаевич, чтобы подставить Бандере человека, который якобы вышел из окружения Мельника. Сам тот факт, что этот персонаж пришел к нему, уже должен расположить его к нашему агенту. А если мы через него еще и сдадим Бандере информацию по подполью на территории Советской Украины, которой владел только Мельник? Это будет хорошим доказательством и лучшей рекомендацией. Общая цель — с помощью нашего человека начать процесс разобщения националистического движения, культивирование недоверия и вражды, борьбы за власть. Когда этот процесс начнется, мы можем попробовать устранить одного из руководителей националистического движения. Я пока не знаю, кого лучше будет убрать, Мельника или Бандеру. Но мы сумеем свалить всю вину на того из них, который останется в живых. Тогда всеобщее недоверие в рядах украинского националистического движения возрастет в несколько раз. Не зря древние римляне говорили: «Разделяй и властвуй». Так мы и будем делать.

— Но не будет ли подозрительным, что именно в такой важный момент к Бандере явится человек и заявит, что ушел от Мельника, рассорившись с ним по идейным соображениям?

— Мы поступим хитрее, — сказал Судоплатов и покачал головой. — К Бандере нашего агента приведет человек, которому тот верит.

— Ну что ж, пожалуй, вы правы. Такая комбинация может сработать. Но вы понимаете, что ваш человек должен обладать многими качествами, знать военное дело, быть образованным.

Судоплатов оценил, что Меркулов произнес не «наш человек», а «ваш человек». Значит, он отдавал право подбора кандидатуры отделу закордонной разведки. Правда, львиную долю ответственности тоже возлагал на руководителя пятого отдела Судоплатова.

— Такой человек у меня есть. Бывший поручик царской армии. В начале Первой мировой был вольноопределяющимся в пехотной части. Первую свою награду принимал из рук Брусилова. В ЧК с двадцать первого года. За это время проявил себя как истинный и горячий борец за дело революции, стойкий и непреклонный чекист.

Судоплатов специально уделил столько внимания заслугам своего сотрудника в царское время. Всеволод Николаевич Меркулов сам был в прошлом капитаном русской армии, потомственным дворянином. Мать Меркулова, урожденная Цинамдзгвришвили, происходила из грузинского княжеского рода.

Судоплатов, не ошибся. Характеристика, данная им своему сотруднику, в глазах Меркулова выглядела вполне убедительной.