Контакты

Сергей Журавлев

В этот сборник вошли избранные произведения, написанные мною в разные годы моей жизни, такие как: рассказы и повести на фантастические темы, а также необычные сюжеты из моей реальной жизни в разные периоды, одна рождественская сказка и некоторые другие произведения. Часть рассказов ранее была опубликована в авторском сборнике «Люблю, надеюсь, верю», рассказ «Послание» публиковался отдельной книгой.А начинает сборник с рассказа «Автобиография» с графическим автографом, разработанным мною на компьютере.Приятного чтения!

Однажды

<<1>>

Этот рассказ не является плодом воображения моей фантазии. События, которые излагаются ниже, действительно происходили весной 200… года и были рассказаны мне моим лучшим другом — бортмехаником первого класса — Петром Петровичем Голиновым, который был в то раннее утро непосредственным очевидцем. Я же переложил его рассказ на литературный язык, и веду его от третьего лица. Итак…

Было предрассветное время. Самолет «Ту-134» выполнял обычный рейс Чита — Ростов — Ленинград (Питер). До посадки осталось каких-нибудь двадцать минут лёта. Казалось, что самолет не летел, а стоял в центре Вселенной, или, вернее сказать, в прозрачном воздухе, в глыбе черного стекла с крохотными дырочками звезд. Не было видно не единого облачка и не слышно ни шороха в наушниках. Лишь на далеком горизонте занималось бледное зарево рассвета.

Привычным взглядом, окидывая свою часть неба, второй пилот Молчанов заметил примерно в сорока градусах правее курса самолета крупную немигающую звезду. Нет, точнее не звезду, а желтое пятнышко, несколько выпуклое, как: показалось Молчанову. «Похоже на „тарелку“ из фантастики», — с усмешкой сказал он себе. — «Да мало ли что… Рефракция света в атмосфере, например», — спокойно заключил второй пилот.

А между тем из «тарелки», как вначале окрестил пятнышко Молчанов, возник тонкий, подобный игле, луч света и отвесно упал вниз до земли, будто уперся в ее поверхность. Тогда пилот толкнул локтем механика:

— Смотри, Петрович, что это там?

Едва глянув за борт, механик произнес:

— Командир, нужно бы доложить на землю.

— Подожди, — нерешительно отозвался Смокунов, — что докладывать-то. Посмотрим, что дальше будет. И вообще — что это значит?

А за бортом в это время происходило какое-то непонятное, не поддающееся осмыслению, явление. Луч света неожиданно раскрылся, превращаясь в ослепительно-яркий конус, освещая землю так, что на поверхности ее стали видны деревья соснового бора и, совсем неожиданно, пополз по поверхности земли, выхватывая из темноты всё новые и новые очертания. Экипаж и пассажиры правого борта внимательно смотрели на непонятное и в то же время, захватывающее зрелище.

Уж кто-кто, а пилоты знают, что в полетах на глазок расстояние не определишь, нет привычных точек отсчёта, но у всего экипажа возникло одно ощущение — неизвестный объект, почему-то именно объект искусственного происхождения, летел на очень большой высоте, а его скорость равнялась скорости самолета.

«Какая же мощность у источника этого света?» — автоматически спросил себя бортмеханик. — Как назло не захватил с собой «Зенит», великолепные были бы кадрики», — и он принялся на скорую руку делать быстрые, но точные зарисовки.

А луч, плавно поднялся с земли, стал описывать в воздухе гигантскую сходящуюся спираль и, наконец, уставился прямо в самолет. Теперь экипаж видел ослепительный яркий круг с цветными змейками по краю, и командиру воздушного лайнера показалось, что объект быстро приближается к ним. У Виктора Смокунова, командира первого класса, выступил холодный пот — за десять тысяч летных часов он не встречал подобного явления.

— Передай на землю! — крикнул командир штурману.

Но сразу, после слов командира, белый, круг вспыхнул фейерверком, а на его месте появилось зеленое облако причудливой формы.

Оно, подобно сгустку плазмы, меняло свет и форму. Касалось, что облако должно вот-вот растаять, раствориться в черной мгле или взорваться, как шаровая молния. Но облако неожиданно упало вниз, с колоссальной скоростью проскочило высоту, на которой летел самолет, также стремительно поднялось вверх, метнулось вправо-влево и, наконец, точно зафиксировалось по курсу лайнера.

— Это что ещё за трюк? — неизвестно у кого спросил Смокунов.

— Словно сигналит, — заметил Молчанов,

В кабину вошла стюардесса Нина,

— Командир, пассажиры интересуются: кто у нас впереди летит?

Смокунов вздохнул, вытирая пот со лба:

— Скажи… сгусток заряженных частиц, как полярное сияние… — спокойно сказал командир, но его лицо выражало волнение.

Едва Нина скрылась за дверью, Виктор, как показалось штурману, сурово спросил:

— Что земля отвечает?!

Бледный штурман, еле слышно, одними губами, прошептал:

— Связи с землёй нет.

— Какого ж ты черта… — начал командир, но его прервал Петрович:

— Виктор, смотри, приборы «молчат»!

Только сейчас их взгляды перешли с загадочного объекта, который с непонятной силой притягивал к себе внимание людей, на многочисленные, окружающие их повсюду, приборы. Ни одна стрелка не колыхалась и не вибрировала, все они мертво лежали у нулевых отметок. Даже высотомер и гирокомпас были мертвы, А самое поразительное было то, что до слуха не доносился равномерный рев турбин.

— Что за чертовщина?! — злобно выругался Смокунов,

— Новоявленный Бермут, — попробовал пошутить Молчанов, но сразу же осёкся. «На борту кроме нас есть и пассажиры», — с ужасом подумал второй пилот. — «Что будет: катастрофа или? А может это и впрямь пришельцы из космоса, и они хотят установить контакт?»

— Может это какая-нибудь ловушка ЦРУ? От них всего можно ожидать, — предположил штурман Веретенов, оглядываясь по сторонам. — Э-э, да это облако нас «съело»! — воскликнул он.

И действительно, теперь не было видно зеленого облака, как вначале, не было и далекого зарева рассвета — предвестника утра, не было и черной мглы, а был лишь, непонятно откуда взявшийся, зеленый туман. Казалось странным, как этот туман мог проникнуть в герметично закрытый лайнер, но он проникал, заполнив собой всё пространства, кабины. Виктору показалось, что при каждом вдохе его тело все больше и больше наполняется этим туманом.

— Нужно хоть что-нибудь да делать! — в отчаянии сказал штурман и посмотрел на командира.

— А что тут предпримешь? — отозвался Смокунов, показывая на штурвал. — Самолет его не слушается. Он как у игрушки. Видимо, эта штуковина не только экранирует связь, но и парализует все приборы.

Тут его взгляд сделался неясным, затуманенным. Сознание и память куда-то уплывали. Он смотрел на товарищей в удивлении, но с ними происходило то же самое. Виктор хотел, было повернуть штурвал, но безвольные руки, как плети упали на колени. Командир увидел, что кабина куда-то исчезла, а вокруг их был один зеленый туман и из тумана кто-то шёл к нему навстречу…

<<2>>

Ла перевел аппарат в орбитальный полёт. Вот и достигнута конечная цель их разведывательного полета — эта крохотная голубо-белая планета, та, где ученые Ленды обнаружили с помощью поля Би разумную жизнь. Давно навигатор Ла оставил свою планету, родную и самую прекрасную и, как всякий путешественник, немного тосковал по ней.

Ла вспомнил как его отец, старый и опытный навигатор, немало повидавший за свою жизнь, говорил ему, молодому навигатору, только что вступившему на жизненный путь: «Планет в Мире Звёзд много, как в нашей Системе, так и в других, весьма далеких от нас, но жизнь разума существует далеко не на всех планетах. При современной технике, при современном познании космоса найти островок разумной жизни, в любой форме, невозможно, но настанет время, когда ученые откроют принципиально новый способ изучения необъятного мира, и тогда будет много легче найти островки жизни разума».

Ла почему-то верил, что именно учёные их планеты откроют этот новый способ познания Мира Звёзд и что, именно представители их цивилизации первыми в истории первыми полетят навстречу братьям разума. И когда знаток живой материи Би доказал, что любое живое существо, имеющее Разум (любого порядка) излучает в пространство особые энергетические поля, волны, которые впоследствии были названы его именем, для которых не существует преград и потом он блестяще доказал эту версию, тогда слова отца стали реальностью…

В пост вошли командир и бионик Эн, который принимал самое активное участие в эксперименте Би, и кому первому улыбнулась удача,

— Ну, как, доволен своей планеткой? — учтиво спросил командир…

— Мы над теневой частью, поэтому я не могу ничего разглядеть, замеры дают только обобщенные данные.

— А ты хотел бы сразу на освещенную сторону, и чтобы нас сразу обнаружили? — с иронией спросил навигатор.

— Ну, зачем так мрачно? Во-первых, у нас есть силовое, экранирующее поле, во-вторых, я не против контакта и…

— А, главная, задача наша — не вмешиваться, а наблюдать, — напомнил инструкцию Кы. — Как думаешь, Ла, может, позволим первооткрывателю полюбоваться ночным видом нового мира? По показанию замеров мы находимся над незаселенной зоной, и я думаю можно включить видеолуч.

Ла включил излучатель, и на планету полился конусообразный луч фотонов. Все прильнули к экранам. Первое, что они увидели, был высокий сосновый бор. Деревья стояли в темно-густой зелени и слегка раскачивали высокими макушками. Ни одного поселения не было видно поблизости. С первого взгляда казалось, что на этой планете нет, и не могло быть разумных существ, но это было лишь первое впечатление. Ла с волнением рассматривал этот пейзаж, что-то ему было удивительно знакомо, что-то напоминало.

«Какая здесь высокая и строчная растительность, совсем иная, чем у нас на Ленды, — подумал навигатор. — У нас она намного ниже и раскидистее, видимо, оттого, что наше светило значительно дальше от планеты, чем это. Интересно, каковы обитатели здешних мест?»

— Да, ты был прав, — оказал командир. — Эта цивилизация отстала от нашей, примерно, на три порядка. И рассчитывать на контакт, с их стороны — маловероятно.

Раздался назойливый писк аварки.

Не сработало силополе. Что-то приближалось к ним, но что?

— Луч по спирали в направлении сигнала! — коротко скомандовал командир, выключая назойливый писк. Ла, продолжал ещё манипулировать у пульта, а луч, оторвавшись от поверхности, уже описывал большую спираль. С каждым витком всё уже становилась спираль, с каждым мгновением всё ближе к волнующему событию приближались они.

Последний, совсем крохотный виток, и луч наткнулся на неизвестный летательный аппарат с круглым длинным основанием и широко раскинутыми неподвижными плоскостями. Это было настолько неожиданно, что исследователи застыли в нерешительности, какое решение им предпринять.

— Там, вне всякого сомнения, есть живые существа и они обязательно будут передавать о нас вниз, — слегка волнуясь, сказал командир, — поэтому их нужно временно экранировать. Ла, магнитоэкран!

— Сдаётся мне, что подобие этого аппарата я уже где-то видел, — задумчиво пробормотал бионик. — Похоже на… хроникальную запись нашей планеты! Да, подобные аппараты были у нас в глубокой древности. Неужели здесь живут существа, подобные нашим предкам?! Но я не предполагал, что сходство будет таким поразительным!

— Необходимо установить каковы обитатели, а потом уже говорить о сходстве, — охладил механика командир. — Знаю, что ты будешь просить разрешения на прямой контакт, но мы беззащитны в атмосфере чужой планеты, чужого мира. Нас может наблюдать каждый, если уже не наблюдают. Сейчас на нас наткнулся явно транспортный аппарат, а если через миг обнаружит военный? Кто знает, кончился у них период Ненависти или нет? Поэтому…

— Всё это так, командир, — на полуслове перебил его Эн. — Но лететь сюда, делать прокол пространства, не выполнив задачу?..

— Мне кажется, встреча необходима, чтобы в лучшей мере понять их, а улететь мы всегда успеем, — с ноткой надежды сказал навигатор.

— Ты уверен, что они поймут нас правильно? — спросил командир.

Навигатор на мгновение задумался, взвешивая все «за» и «против», подбирая весомый ход своих мыслей, потом продолжил.

— Разум одной цивилизации всегда поймет разум другой. И потом, можно вступить в контакт только с экипажем, у всех остальных блокируем нервные волокна памяти, а если понадобится — сотрем её. А если мы отпустим этих невольных свидетелей, не «договорившись» с ними, то они непременно расскажут об увиденном явлении и тогда…

— Ла, что с силополем? Что можно сделать?

— Отказал генератор Та, но с помощью регенератора Же можно создать, правда, ненадолго, силовой «рукав» и он энергетически прожорлив.

Наступила короткая пауза. Командир взвешивал все варианты, все последствия, прежде чем принять окончательное и единственное верное решение. От него зависело многое.

— Идём на контакт, ~ наконец решил он. — Да, перед включением «рукава» предупреди их общим сигналом.

И снова Ла манипулировал у пульта, и космозонд повиновался воле навигатора. Аппарат отвесно упал вниз, так же стремительно поднялся вверх, затем метнулся в сторону, потом в другую сторону. Наконец, замер точно по курсу самолёта.

Это был в их Системе общий сигнал «Внимание!». Командир включил силовой «рукав». Теперь они и чужепланетный аппарат составляли одно целое.

— Эн, время решает многое и каждая минута дорога, — напутствовал командир, — поэтому узнай о них только самое главное и, если у них не кончился период войн, то о нас не стоит рассказывать многое, только самую важную информацию в подсознание экипажу аппарата, у всех остальных — блокируем память. Иди!

Эн пошёл навстречу к братьям.

Прошло некоторое время. Ла терпеливо ждал, когда вернется Эн. Ему, впрочем, как и всем остальным, хотелось по быстрее узнать подробности. «Какой же облик у обитателей этого мира, этой планеты, такой красивой и такой нежной на вид, а, главное, какой у них интеллект развития?» — думал навигатор, всматриваясь в неустойчивей «рукав». Казалось, будто время чрезмерно замедлило свой бег, а прожорливый «рукав» поглощал всё больше и больше энергии синтеза.

Командир уже начал беспокоиться о том, как бы их, в самом деле, не обнаружил военный аппарат, но вот появился бионик.

— Командир, все подробности потом. Сейчас нужно срочно улетать. Эта планета разрознена на отдельные государства и некоторые из них хотят господствовать над всеми, жаждут власти. Мы оказались над миролюбивым государством, которое хочет мира и объединения всей планеты.

— Будут ли о нас помнить и кто?

— О нашем визите будут помнить четыре человека: все члены экипажа этого аппарата, но ни один из них не будет знать, откуда мы.

— А мы не наследили?

— Пока нет, поэтому нам надо срочно улетать.

— Да, да, отпускай их и готовься к созданию электрон-нейтринного поля…

И тихо добавил про себя: «Мы не прощаемся с вами, друзья. До скорой встречи!»

<<3>>

Зеленый туман становился неустойчивым, он колыхался, редел, таял. Кабина самолета приобретала обычные очертания.

Сознание необычайно быстро вернулось к экипажу. Первое, на что упал взгляд Смокунова, были приборы, которые показывали четко, полёг, проходит нормально, будто вовсе и не было этого загадочного, ещё до конца неосознанного явления. Раздирая тишину в наушника, до слуха первого пилота донёсся взволнованный голос диспетчера:

— Борт сорок восемь сорок пять, борт сорок восемь сорок пять, почему молчите?! Ответьте ноль второму, ответьте ноль второму!

— Я — борт сорок восемь сорок пять, слышу вас хорошо, полёт проходит нормально, — шаблонно ответил Смокунов и немного поразился своему ответу.

— А почему вы исчезали с экранов РЛС на целых пять минут? Мы уже подготовили аварийно-поисковую группу.

— Под нами оказалось большое и плотное облако ионизированного газа и, видимо, оно надёжно экранировало нас, — неожиданно для самого себя доложил Смокунов и подумал: «Что это за готовые ответы? Я же совсем не то хотел доложить!»

— Принято, хотя и странно все это, — отозвался диспетчер и отключился.

— Виктор, что же это было? Сон или? — спросил Петрович.

— А может, действительно, сгусток ионов?

— Черт его знает. Но сон может присниться одному человеку, а не всем и неодушевленные тела ведут себя иначе, чем это облако. Оно, явно, искусственного происхождения, я хотел сказать, что оно — творение внеземного прогресса, иного разума, иной цивилизации.

— Значит, пришельцы? — спросил штурман.

— Несомненно, И вот доказательства, — и Молчанов протянул в раскрытой ладони большой двенадцатигранный кристалл, — Раньше его у меня не было.

Кристалл был абсолютно прозрачный, через него можно было читать. Каждая сторона его была тщательно отполирована и блестела, как зеркальце, но стоило внимательно присмотреться, то можно было рассмотреть на каждой стороне крохотный рисунок. Казалось, что все эти рисунки, изображающие различные геометрические фигуры, непонятным способом были втиснуты в каждую сторону кристалла, а сам он величиной был со средний грецкий орех.

— Мне сказали, — продолжил второй пилот, — использовать его тогда и только тогда, когда установится всепланетный мир, а инструкции в нём самом.

— Что-то не припомню, на каком языке они с нами общались? Я даже не запомнил, какие они из себя, Может, объяснишь, избранник? — иронически обратился Смокунов к Молчанову.

— Давайте пофилософствуем обо всём этом в спокойной обстановке на земле, — предложил Петрович, — Смотрите ребята, они улетают! — воскликнул механик, указывая на желто-зеленое облако.

«Неужели это не сон?» — Смокунов смотрел вслед удаляющемуся призрачному объекту. — «Неужели нас посетили старшие братья по разуму? А я в них не верил, думая, что они только в воображении фантастов. В них верил Молчанов, поэтому они и выбрали его для встречи, и передали какие-то данные, использовать которые можно только при всепланетном мире. Как же они общались? Стоп. Я слышал их слова, а вернее… мысли. Мысли?! В это трудно поверить: вместо слов — мысли! Неужто, они меня „запрограммировали“, как нужно докладывать на Землю? Зачем? Видимо, мы не готовы пока для двухсторонней встречи, за нами можно только наблюдать», — вихрь вопросов и ответов пронесся в голове Смокунова.

В кабину снова вошла Нина:

— Командир, можно объявлять посадку?

— А как чувствуют себя пассажиры? — испытующе спросил Смокунов.

— Как всегда, — немного смутившись, ответила стюардесса. — Читают, отдыхают, спокойно беседуют.

— Да-да… объявляй.

«Они же видели объект, и после этого спокойно беседуют, как выразилась Нина», — подумал Виктор. — «Неужели инопланетяне могут стирать память? Почему тогда у нас не стерли? Нет, об этом лучше философствовать на Земле…»

— Самое обидное то, — как бы подводя итог, заметил Петрович, — что нам никто не поверит, разве только фантасты. У меня в Питере есть знакомый писатель-фантаст, Давайте-ка побываем у него всем экипажем и расскажем всю эту историю, может она послужит ему основой для нового фантастического рассказа?

Самолет нырнул под наплывающее с северо-запада облака, идя на посадку, а желто-зеленое облако быстро поднялось в темно-синее светлеющее от восходящего Солнца, небо. И никто его больше не видел. Лишь астрономы в ту ночь обнаружили новый метеорит, состоящий на девяносто процентов из металла, у которого была очень странная траектория.

Вот я и закончил последнюю строчку этой истории. Читатель, ты, может быть, несколько разочарован этим рассказом, таким обычным, как повседневная жизнь. Ты, наверное, рассчитывал на то, что при обнаружении инопланетян в воздух поднимут десять «асов» перехватчиков. Они окружат «тарелку», приказывая ей приземлиться, а пришельцы будут яростно отбиваться и т. д. и т. п. Но, увы, ничего этого не случилось, а есть кристалл, который мне подарил Молчанов. Я его рассматриваю и думаю: «Какая же сила в нем заключена?»

Жизнь намного реальнее, чем нам кажется…

<<4>>

Я сидел за рабочим столом и обдумывал план нового рассказа, но строка не шла. Вроде и тема была интересная, а строка не шла. Мысли хаосом вертелись одна за другой, и я никак не мог упорядочить их, навести должный для работы порядок. Уж который раз я вставал из-за стола, подходил к окну и смотрел на спокойные волны Невы, думая, что её равномерное течение наведёт порядок и в моей голове. Напрасно. Как только я садился за работу мои мысли вихрем разлетались и, всё начиналось сначала. Выведенный из терпения, я яростно хлопнул дверью, вышел на набережную, машинально отметив: «А при чем тут дверь?!»

Стояла прекрасная солнечная погода. Лето было в самом разгаре. Конечно, у нас в Питере лето не бывает таким тёплым, как в Москве, не говоря уже о Кисловодске, но всё же теплые лучи солнца проникали всюду и были очень ласковыми. Я брел по набережной с совершенно пустым взором, ни на кого не обращая внимания. Несмотря на чудесную погоду, настроение у меня, прямо скажем, было неважнецкое и всё из-за кутерьмы в голове. Неожиданно меня окликнул знакомый голос и знакомым он мне показался потому, что окликнули меня как-то по-школьному. Я поднял глаза с набережной, и увидел Саньку, бывшего одноклассника, большого друга, вот только связь я с ним потерял в последнее время.

— А я смотрю — ты идёшь. Глаза опустил, задумчивый и даже какой-то рассеянный немного. Привет! — улыбаясь, говорил он.

— Александру Смирному, а не буйному моё почтение, — отпарировал я тоже по-школьному. — Давай-ка, Сашок, присядем вот здесь на бережок и потолкуем, — предложил я.

— Вернее на ступеньки, — поправил он, принимая предложение.

— Ну, как жевешь-можешь? Кажется, после школы ты собирался идти на физмат?

— Одного хотения мало, — сокрушенно ответил Шура. — Не прошёл по конкурсу, а сейчас грызу теорию с практикой в лаборатории одного НИН. А ты хотел в Литии? Наверно, можно поздравить?

— И не только с окончанием, но и с публикациями.

— Даже так?! Ну, ты даешь! Искренне, поздравляю! И где они, эти публикации? Мне не терпится их прочесть.

— Их пока две и обе в «Неве».

— Надеюсь, в переносном смысле?

— Конечно, а иначе, зачем мне хвалиться. Первым был очерк о хорошем человеке, который много мне помог в трудные дни, а петом я написал небольшой рассказ на манер фельетона. И вот, совсем недавно, закончил маленький фантастический рассказ, в котором…

Я не договорил предложения. Мне в голову пришла, первая за целое утро, мысль, заслуживающая внимания. Выхватив из кармана пиджака неразлучный блокнот, я лихорадочно принялся делать наброски мыслей, успев сказать другу только: «Извини». Саша видимо знал, что такое творческий порыв, а поэтому не мешал мне.

Не знаю, сколько времени я так просидел, подобно египетскому скорописцу, но блокнот показал нижнюю корочку, а был почти новый. Тут я почувствовал, как меня неудержимо потянуло домой, будто меня туда кто-то звал.

— Я вижу, Андрей, что у тебя творческий порыв и тебе нужно побыть наедине с собою. Ты иди, я не обижусь, а если захочешь навестить нас — пожалуйста, заходи. Петрозаводская пять, квартира семь.

— Спасибо Шура, будет время — загляну обязательно, а сейчас извини. Целое утро не мог овладеть мыслями… — И я ускоренным шагом направился домой. Не замечая ничего: ни ветра, откуда-то нагнавшего сизые облака; ни того, что небо помрачнело и, воздух сделался прохладнее, сырее, я уже не шёл, а бежал домой так, словно на плите оставил кипящее молоко или не выключил утюг после проглаживания брюк и он мог наделать без хозяина много своих дел. Меня тянуло домой, как шарик к магниту — чем ближе, тем сильнее.

Наконец, я был в своем обиталище и, не обращая внимания на телефонные призывы снять трубку, с ходу принялся терзать пишущую машинку. «Юнис» не стучала и даже не стрекотала, как обычно, она равномерно жужжала. Листы белой финской бумаги вылетали из каретки, как из конвейера, и ровной стопой ложились сзади машинки.

Мысли текли необычайно быстро и ровно, а тягово-пружинный механизм машинки работал на пределе своих возможностей. Ещё никогда мне не работалось так споро. Лишь один раз левая рука потянулась в сторону — наступила белая летняя ночь и, я включил настольную лампу. Когда на бумаге отпечаталась последняя строчка, я посмотрел на часы и немного удивился — время было далеко за полночь. В этот день, за одиннадцать часов непрерывной работы мною был написан целый рассказ в сорок листов. В бессилии откинулся на спинку стула, но спать почему-то не хотелось. Странно…

«Вот всегда бы так», — подумал я, перебирая только что напечатанные листы, на которых в спешке не проставил страницы, — «а то бывает несколько месяцев пройдет, пока напишешь черновик. Ладно, страницы проставлю потом, а сейчас мне что-то нужно, что-то нужно»? — и я подошёл к шкафу, стоявшему у противоположной стены от машинки,

В комнате было светло, как перед рассветом и я, не включая дополнительный свет, достал из ящика шкафа маленькую самодельную картонную коробку с бесценным для меня кристаллом. Да, это был тот самый кристалл, который мне подарил второй пилот «Ту» Молчанов, тот самый, который, по его словам, ему передали пришельцы из другого мира.

И снова, подойдя к столу, я, на этот раз, вооружившись лупой, стал рассматривать кристалл, представляющий собой две правильные пятиугольные пирамиды, соединенные по основаниям и со срезанными вершинами. На одной грани видна спиральная линия из точек, а в углу какие-то знаки или символы; на следующей грани изображена тонкая гиперболическая линия. Повернул кристалл — на другой грани видна та же гипербола, но уже снизу перечеркнутая ровным штрихом, а там, где кончались линии штриха, были видны вертикальные и слегка утолщенные две короткие линии.

И так на каждой грани был свой неповторяющийся графический рисунок — код. Лишь на первый взгляд две грани были чисты и абсолютно прозрачны, но стоило присмотреться, то можно было рассмотреть на ней одну точку, на другой — кружок.

Из глубины моей памяти на поверхность всплыли слова Молчанова: «Мне сказали: использовать это можно только при всепланетном мире, а инструкции в нём самом, Андрей», — обратился ко мне в тот вечер Молчанов, — «По словам Петра Петровича, я понял, что ты человек честный, и решил, а меня поддержали все, оставить у тебя этот кристалл на сохранение. Сбереги его до лучших политических времен, а не хватит своей жизни, то передай такому же человеку, как сам. Быть может, ты сумеешь прочесть инструкцию, но никоим образом не используй ни её, ни его!» — таким был наказ второго пилота.

— Инструкция в нём самом, — повторил я слова Молчанова, перебирая в пальцах чужепланетный предмет, — а всякая инструкция должна быть, разложена по полочкам, то есть рисунки с кристалла нужно перенести на бумагу. Хм, тонкая работа и без ошибок не обойтись. Стоп! А если сфотографировать?!

Вот когда воистину убедился я, что самые неожиданные, и в тоже время простые решения, приходят в ночное время. Не смотря на столь ранний час, а было половина четвертого, моя голова была необычайно свежа, словно я только что проснулся. Руки и пальцы ныли от проделанной работы, но все мои щели, извилины мозга, были заняты кристаллом; он как губка, впитывал их в себя, точнее заслонял собою всё остальное.

Разыскав старенький, но исправно служивший, «Вилия-авто», подарок от родителей ещё в пятом классе, я принялся делать снимки кристалла во всех ракурсах. Даже умудрился сделать несколько стереоснимков, призвав на помощь все знания и опыт; недаром в институте я был «хороший фотограф с детским аппаратом».

«Ну, вот и всё, пока, — подумал я, — пряча частичку вещества из другого мира обратно в шкаф и, направился проявлять пленку. — Нужно у кого-то попросить „Зенит“ с кольцами и сделать нормальные снимки… чертежей…» Когда была обработана и просмотрена пленка, а зеленые индикаторы часов показывали около шести, я почувствовал усталость и, еле раздевшись, замертво упал на постель.

Мне снилось детство.

Звенит будильник настойчиво и звонко, а вставать, как не хочется. Я чувствую, что проснулся, но продолжат лежать, хочется продлить приятное сновидение. Подходит мама, тормошит: «Андрейка, вставай, в школу опоздаешь!» А я зарываюсь глубже в теплое одеяло и безнадежно прошу: «Ну, ещё пять, ещё одну минутку». «Нет-нет, вставай, пора уже», — говорит мама и уходит. Я быстро вскакиваю, делаю зарядку, одновременно убирая постель и, умывшись, бегу на кухню, где меня уже ждёт вкусный завтрак. Наскоро поев, я бегу по хрустящему, ночью выпавшему снегу. Кругом тишина и морозная свежесть. У одного дома замедляю бег и даже останавливаюсь. И так каждый день. Из подъезда выходит Лена Шведова и той же дорогой направляется в школу. Автоматически я иду следом. Мы учимся в одном классе, правда, сидим за разными партами — она за первой, а я через одну сзади…

…Идет урок физики. Зосима Янович, наш Зося, как мы зовём учителя физики, рассказывает о кинетической и потенциальной энергии, о том, как люди, с давних времён научились использовать эти два вида энергии. Для меня — это давно пройденный материал, так как мой папа — физик-ядерщик и он понемногу просвещает меня в свой сложный мир своей науки. Я, полуслушая Зосю, смотрю в окно на засыпанный свежим искрящимся снегом школьный двор.

Неожиданно Зося обращает на меня своё внимание, и вызывает к доске. Я уверенно иду, и также уверенно, точно отвечаю на все вопросы, даже добавляю что-то от себя. Но мой взор прикован к одной точке в классе — к Лене, словно ей одной я отвечаю на все вопросы и, никого для меня больше не существует. И так уже шесть лет.

Конец ознакомительного фрагмента.