Параллели

Сергей Григорьевич Никоненко

Роман «Параллели» разворачивается на просторах Целины, горчит полынью и суровостью исторической повестки, будоражит размахом казахстанских земель, увлекает смелостью и молодостью главных героев.Книга включает целую эпоху социальных изменений и может быть названа романом-эпопеей. Книга уникальна темой переселения немцев в Российскую империю, в Поволжье, на Целину и обратно в Германию, история поколений, рассказанная непосредственно со слов потомков пережитого.

Фрицы

Еська от своего друга Роберта услышал о приезде в соседнею деревню вызывателя. Роберт скороговоркой стрекотал о том, что русская императрица зовет работящих немцев, французов, голландцев и других в свою империю, на работу по освоению земель, коих в России великое множество, что за это она готова платить деньги, и немалые. Всего, что говорили в соседней деревне, Роберт пересказать не смог, слишком невнимательно слушал, но главное он понял четко — привилегии переселенцам обещались немалые.

Любопытство так и распирало Еську, наскоро собравшись, он отправился в соседнюю деревню Альхольт, через час он уже рассматривал вызывателя Щульца в небольшой группе людей — местных крестьян. Вызыватель был человеком крепкого телосложения, одет он был скромно, в зеленый камзол с красными отворотами, на голове был белый парик. Шульц размахивал какими-то бумагами, часто тыкал в них пальцем и заострял внимание слушателей на материальных выгодах предприятия.

— Это Указ русской императрицы Екатерины II, — говорил Шульц. — Она обещает каждому переселенцу свою защиту и покровительство, обещает, что все желающие поселиться в России и добывать себе лучшее пропитание обработкой плодородных, но еще невспаханных земель, могут обратиться к русским посланникам, которые и отправят их в Россию. Ныне сим объявляется, что все являющиеся во Франкфурте-на-Майне русскому комиссару и им принятые в колонисты, будут пользоваться следующими выгодами: на прокормление будет выдано ежедневно взрослому мужчине 16 крейцеров, взрослой женщине и каждому подростку, обоих полов, — по 10 крейцеров, и ребенку — 6 крейцеров. Отправленные в Любек колонисты будут пользоваться бесплатно квартирой, а в пути для женщин и детей будет дана подвода. В Гамбурге или Любеке колонисты также будут размещены по квартирам и довольствованы кормовыми деньгами до посадки их на суда для отправки в Россию, причем на суда будет также доставлен провиант. По набору в Любеке достаточного количества колонистов будет нанят для них особый корабль, на который, кроме колонистов, никаких пассажиров допущено не будет. Также гарантируется доставка до места за счет казны, гарантируется свобода вероисповедания, освобождение от воинской повинности и беспрепятственное возвращение на Родину.

Сказанное ласкало слух и манило перспективой. Еська дождался конца выступления вызывателя, а также окончания всех расспросов местных крестьян. Как только вызыватель остался один, Еська подступил со всей решительностью узнать больше и точнее о кампании.

— Скажите, — бегло протараторил Еська, — а выделенные деньги не надо будет возвращать?

— Нет, — ответил вызыватель и продолжил, — ведь они идут на твое обустройство, то есть ты их проживешь. Как же ты их сможешь вернуть?

— А как же тогда вы узнаете, что я их употребил по назначению? — парировал Еська.

— Видишь ли, — неспешно отвечал вызыватель, — страна у нас большая, чтобы по ней даже вернуться обратно, нужно будет их приумножить, а приумножая, мы уверены, ты, естественно, втянешься в работу. Осядешь, заживешь лучше, чем здесь и, поверь мне, ты и сам не захочешь бросить все, что приобрел, и уехать, да и к чему, к той вот твоей нищете?

— Тебя как зовут-то? — спросил вызыватель.

— Иосиф — гордо ответил Еська.

— Послушай, Еська, сколько человек у тебя в семье? — спросил Шульц.

— Так семь со мной будет, — ответил Еська.

— И что же, вы хорошо живете, всего вдоволь? — продолжил вызыватель.

— Да живем как-нибудь, хотелось бы лучше, но все так живут, — ответил крестьянин.

— Хотелось?! Так я тебе и предлагаю самому сделать что-то для этого. Воспользуйся Указом императрицы, с нажитым-то везде хорошо, а вот наживешь ли ты что-то здесь, я сомневаюсь! — убеждал Шульц.

Беседа длилась еще полчаса, за которые Еська успел хорошо ознакомиться с Указом, условиями и личностью Шульца. Желание попробовать щекотало ноздри, голова и руки Еськи покраснели, сердце колотилось в тревоге и восхищении. Видя томительное терзание Еськи, Шульц покровительственно улыбнулся и почти распевно сказал:

— Ну, ты, парень, поговори с семьей-то, я в харчевне Кляйна еще два дня буду, решитесь, приходи, оформим, ну, а нет, думаю, прогадаете, но дело ваше.

С этими словами Шульц резко развернулся и пошел по направлению к харчевне.

— Бывай, — бросил он Еське.

— До-сви-да-ния, — протянул Еська и заспешил домой.

Отец Еськи был уже дома, когда тот вошел в дом.

— Пап, можно с тобой поговорить, — протянул Еська.

— Что еще? — сурово спросил отец.

— Я был в деревне Альхольт, там слушал вызывателя, так вот он от имени русской императрицы Екатерины II приглашает в Россию, осваивать земли.

Отец Еськи был человеком рассудительным и сметливым, но, к сожалению, не сумевшим выбиться из бедноты. Его рыжеватые волосы слегка вздернулись, натруженные ладони раскрылись, и он медленно произнес:

— Ну-ка, ну-ка расскажи, а мы послушаем.

Остальные домочадцы с интересом переглянулись. Еська быстро, как умел только он, передал весь рассказ вызывателя, посвятил в суть вопроса, добавил свои комментарии и замер, ожидая реакции отца.

— Да…, — заманчиво ответил отец, — только, видишь ли, сынок, здесь мы у себя дома, а там, в этой земле, кому мы нужны?!

— Папа, но ведь там у нас будут деньги на подъем, а здесь, когда мы хоть что-то подобное заработаем, сколько пройдет лет? — убеждал Еська.

— Так-то оно так, но все же здесь наша Родина, здесь мы все знаем — обычаи, порядки, природу. А там? — возражал отец.

В голове Якова бурлили мысли, они то вспыхивали ярким пламенем, то гасли падающей звездой. Он понимал, что его старшему сыну хотелось вырваться из беспросветной бедности, ощущать себя более свободным человеком. А если ничего не получится, если эти радужные надежды только на бумаге царского указа да в устах вызывателя, всего-то выполняющего свою работу за деньги. А ты тронешь семью из девяти человек, семеро из которых дети, а старшему всего-то 16 лет. Что тогда? А если ты ошибаешься, и твой старший сын прав, и должно и нужно попробовать, может быть, это шанс для всех нас, и он единственный в этой жизни, а ты его отсечешь, загубишь? Что тогда? А как узнать? Не попробовав, как понять? А пробовать боязно, такая ответственность на твоих плечах. Он взглянул на свою жену Марию, которая из-за тяжелого труда раньше времени постарела, куда-то ушла ее румяная девичья краса, улыбка, руки загрубели и, самое главное, не видно никакой перспективы сегодняшнего положения. Мария и дети его самое большое богатство. Он бился и жил ради них.

— Что поделать, что? — думал Яков. Наконец он поймал на себе взгляд жены.

— Решать тебе.

Этот взгляд он понимал давно с первых дней совместной жизни. Яков втянул в себя воздух и медленно выдыхая, проговорил:

— Ну, вот что, Еська, завтра сходи в Альхольт, встретишься с вызывателем, я подойду позже, как закончу работу, вечером примем решение… Мария, давай ужинать!

Семья мгновенно ожила и стала привычно занимать свои места за столом…